– Вера без любви – фанатизм, – парировал Артем.
– Я вижу на твоей груди крестик, ты веруешь в бога, так скажи мне, что бы ты сделал, если бы знал, что твой мир окружают одни враги и Господь требует уничтожить их всех, как они того и заслуживают?! – воскликнул Балдур и с размаха воткнул нож в половинку апельсина.
Грандмастер требовательно смотрел на Артема, дожидаясь ответа, а тот заметил, как в до этого непроницаемых глазах собеседника засверкали красные огоньки. Голые ноги обдало холодком, Любимов вздрогнул. Он понял, что должен чувствовать психиатр, когда обнаруживает, что сидящий перед ним пациент вовсе не тихий параноик, как предполагалось ранее, а самый настоящий маньяк, тем более наделенный особыми способностями и немалой властью. Артему захотелось оказаться как можно дальше отсюда, но всё-таки он спросил, превозмогая страх:
– Вы хотите сказать, что Бог говорит с вами?
– Вплоть с того момента, как он сказал мне: «Встань и иди!», благодаря чему я прошел сквозь камень в другой мир.
– Знакомые слова, – пробормотал Любимов и уже громче поинтересовался, стараясь не глядеть в глаза грандмастеру: – Но почему вы решили, что в других отражениях живут одни враги?
– Где бы я не был, меня встречали злые и недалекие люди, они понимали только язык силы. Когда Аллах перестанет откликаться на их жалкие мольбы, мой мир станет единственно правильным, он начнет процветать, это будет рай на земле, понимаешь, дуал?
– Послушайте, а когда вы перешли в другое отражение в самый первый раз, какое настроение у вас было? – спросил Артем, озаренный внезапной догадкой.
– Вот видишь, я говорил тебе то же самое, – подал из своего угла голос библиотекарь, про которого Любимов и думать забыл.
– Чепуха! – отмахнулся Балдур. – Если я злился или был в гневе, это не могло повлиять сразу на все отражения. Я защищу свой мир силой прародины, а другие вымараю из ткани бытия, как ошибку, хотите вы того или нет. А ты, дуал, задумайся вот о чем: почему твой Вобер учил тебя иллюзии только разрушать? Ты же ведь можешь и создавать их! Может, этот неудачник просто не хотел растить себе еще одного конкурента?
Балдур легко поднялся со стула и подошел к Артему, поигрывая ножом.
– Я ухожу, чтобы иссушить еще одну лжесвятыню, а ты сиди здесь, думай и жди моего возвращения. Не пытайся сбежать, дворец полон охраны.
– Но ведь Кааба – главный символ мусульманского мира, её нельзя просто так разрушить! – воскликнул Артем, чувствуя, что проигрывает словесный поединок.
– Глупец, её надо сжечь обязательно, иначе мусульмане начнут относиться к ней, как к идолу, что некоторые из них уже и делают.
Грандмастер растворился в темноте арки, оставив Артема в полном смятении. Неужели Клод просто использовал его, чтобы отомстить? Не может быть, ведь они друзья! Но разве друг пошлет на верную смерть? Ведь по словам Балдура, Артем не первый дуал, которого учил Клод. Вот только все предыдущие сгинули… а что сделал бы Вобер, если Артем также остался бы в том подземелье? Вздохнул и пошел бы искать нового добровольца? А как же гибель отражений?
Насколько Артем узнал Клода, тот не тянул на роль циничного лицемера, был иногда легкомысленным, но его искренне трогало чужое горе и он боролся против зла, причем часто выигрывал. Лукавит Балдур, ох лукавит, но и Вобер не говорит всей правды. Что же делать? Выбираться отсюда надо, вот что, решил Артем. Тем более Балдур серьезно настроен разрушить Каабу, и надо во что бы то не стало помешать ему. Ведь грандмастер проговорился таки, он признал Землю Любимова прародиной, и теперь Артем понял, почему Казанский собор начал восстанавливаться сам по себе. Пусть пока духовной проекцией, но на неё как на скелет быстро нарастет всё остальное, материальное, и тогда прародина не сгинет в ледяной черноте космоса, а там, глядишь, и другие отражения выстоят.
Артем встал с постели и запахнулся в одеяло, как патриций в тогу.
– А скажите мне, дедушка, как поскорее выбраться отсюда?
– Почему ты думаешь, что я стану помогать тебе? – спросил библиотекарь, заложив книгу закладкой.
– Да хотя бы потому, что оторвались наконец-то от чтения. К тому же вы слышали наш разговор и, сдается мне, не во всем согласны с вашим повелителем.
– Ошибаешься, дуал, он мне как сын, но ты прав в другом: Балдур кое-где заблуждается, и серьезно. Это я разбаловал его. Иногда расшалившихся детей надо наказывать, чтобы они выросли достойными людьми и не натворили глупостей, вот только когда любишь, понимаешь это слишком поздно…
Исповедь старика прервал грохот с улицы. В комнате потемнело, точно задернули шторы. Выглянув в окно, Артем увидел облако пыли, заслонившее солнце. Надрывался громкоговоритель, из боковых дверей во двор сыпались солдаты в песочной форме. Где-то застрекотал автомат.
– Если не ошибаюсь, штурма дворца не было уже лет двести, – задумчиво проговорил старик. – Хоть какое-то развлечение кроме книг. Если твои друзья не совсем глупцы, это отвлекающий маневр. Хм, а мне Аллах дает знак… что ж, пойдем, думаю, всё-таки надо помочь тебе. Я покажу ход наружу.
Не веря своему счастью, Артем бросился за библиотекарем. В голове пульсировало: его не бросили, друзья пришли за ним! Старик отодвигал пыльные портьеры, открывал скрипучие двери, Артем потерял счет поворотам, когда его проводник остановился и указал в темный лаз.
– Через него ты попадешь на конюшню, примыкающую снаружи к дворцовой стене.
– Спасибо огромное, вы мне очень помогли!
– Прежде всего себе. Поступай, как знаешь, дуал, но прошу: если у тебя появится шанс убить Балдура, не делай этого. Он еще может исправиться.
– Хорошо, – кивнул Артем, думая о том, что вряд ли его сил хватит когда-нибудь, чтобы тягаться с грандмастером иллюзий.
– Спасибо за данное слово, а вот моё ответное: Балдур когда-то также прошел дорогой мертвых, а Вобер нет. Понимаешь, что это значит?
– Неужели я тоже могу стать грандмастером? – спросил потрясенный Артем.
– Именно. А теперь иди и помни о своем обещании.
Артем сунулся в лаз, но в последний момент замешкался.
– С вами ничего не случится?
– Не беспокойся. Балдур испорчен, но не настолько, чтобы угрожать своему учителю.
Глава 20
Джидда-Мекка.
…Смолин нырнул в толпу и стал невидимкой, белый ихрам сделал его неотличимым от тысяч паломников, бредущих по степи. На это и рассчитывал Павел – беглецы не заметят погони и не откроют огонь, что в таком скоплении народа чревато. Не успел майор порадоваться своей предусмотрительности, как скривился, будто раввин при виде атеиста. Его напарника жертвы явно не тревожили – Ломов пер вперед катком по дороге, расталкивая паломников, точно ледокол торосы, и плевать хотел на скрытность. Полицейский джип отстал, прикинувшись гражданским транспортом, но даже выключенная, люстра на крыше сразу выдавала принадлежность автомобиля к органам правопорядка. Смолин чертыхнулся и побежал, лавируя меж бредущими фигурами. Надо молить бога, чтобы беглецы были всецело заняты ремонтом мотоциклов и не смотрели по сторонам.
Паломники с интересом взирали на сорокалетнего мужика, бегущего по сорокоградусной жаре. Многие освобождали путь и со значением тыкали вслед, обращаясь к спутникам – видишь, как человек торопится исполнить хадж? То-то же, понимать надо.
Проявляя чудеса ловкости, Павлу удалось таки оставить Шрека позади. Забирая вправо, майор по прикидкам уже отсек беглецов от степи и теперь сбавил ход, восстанавливая дыхание. Мелькнул в белом мареве черный мазок. Смолин на ходу достал убранный было пистолет и в ритм с идущими приблизился к
