мотоциклам. Паломники загодя обходили брошенные в луже масла байки, стараясь не запачкать белоснежные одежды. Павел огляделся по сторонам, даже подпрыгнул несколько раз, но везде видел только равнодушные лица и никакого следа беглецов. Со стороны дороги подоспел отдувающийся Шрек и с ходу бухнул:
– Что?! Упустили?
– Ты когда-нибудь на зверей охотился? – в свою очередь спросил майор.
– Не доводилось, а причем тут это?
– К добыче подкрадываться надо, а не переть буром.
– Ну вот, опять меня виноватым сделали! – Ломов утер куском ихрама обиженное лицо и буркнул: – Что теперь?
– Думаю, они сменили облик, как делал это Вобер, но мы-то знаем их цель. Очки не потерял?
– В машине.
– Хорошо. На джипе мы прибудем в Каабу раньше и устроим засаду. Пошли, я так пить хочу, что даже твою буржуйскую колу готов попробовать.
Вернувшись в автомобиль, Смолин заставил Ломова нацепить очки с одним стеклом и глазеть по сторонам – вдруг увидит беглецов?
– Этим людям явно помогает иблис! – заявил Магомет.
– Да и не люди это вовсе, – сказал Смолин, но объяснять водителю ничего не стал.
Дорогу вновь запрудили паломники, джип еле продвигался в людском море. Ломов ерзал на задних сидениях, выглядывал в люк, надеясь заметить байкеров, и нервничал всё больше:
– Если так дальше будем тащиться, они нас пешком обгонят!
– Радуйся, что мы на колесах, да и хадж сейчас стал намного либеральнее. Ещё век назад путь к святым местам занимал годы, – заметил Смолин. – Последние километры до Мекки верующий должен был проползти на коленях, а лучше на животе.
– Да ладно?! – удивился Шрек.
– Да-да. Чем сильнее человек страдал по дороге физически, тем паломничество было эффективнее, – продолжил Павел, сдерживая усмешку. – Самый зачёт – если умирал в пути. Это сразу пропуск в рай.
Ломов притих и до конца путешествия молча смотрел в окно, прихлебывая колу. Как он и предсказывал, въехали в Мекку затемно. Автомобиль оставили у полицейского участка, где им обещали приготовить комнату, ввиду полного отсутствия мест в гостиницах города. Смолин решил осмотреться, Ломов покорно зашагал следом, а Магомет отлучился навестить брата, но что-то подсказывало майору, что доклада водителя ждут в одном из неприметных особняков, где обожают устраивать свои штаб-квартиры различные спецслужбы.
Вопреки ожиданиям майора Мекка ничем не отличалась от других арабских городов. Павел напрягал воображение, чтобы испытать душевный трепет – всё-таки в каком-то из этих домов родился основатель ислама пророк Мухаммед, но особого успеха в этом не достиг. Толпа становилась всё плотнее, майор чувствовал уже не только локоть товарища, но и его горячее дыхание – Ломов тихо матерился. В конце концов майор споткнулся о чью-то спину и остановился, всё пространство впереди заполнили молящиеся.
Перед ними открывался центр Мекки, он же – центр Саудовской Аравии, он же – центр всей исламской цивилизации. Все мусульмане мира, расстелив коврики, сейчас молились, повернувшись в эту сторону, но особого волнения Смолин – хоть убей! – не испытывал. Ведь так всегда и бывает, рассматриваешь, к примеру, с детства в книжках пирамиды и Сфинкса, а потом приезжаешь в Египет – и плачешь от разочарования. Пирамиды низенькие, а Сфинкс – с церетелиевского коня на Манежной, и аборигены приставучие – никакой древнеегипетской культуры поведения.
Изрядно потолкавшись, полицейским удалось пробиться к Священной мечети. Вот тут Смолина наконец-то проняло – и качественно. Вокруг Каабы ходили круг за кругом, не останавливаясь, тысяч пятьсот паломников. Многие плакали навзрыд от счастья, остальные громко молились. Майор почувствовал, как его увлекает этот поток чистой веры, и уже не особенно сопротивлялся, начиная вспоминать прочитанные когда-то суры Корана, когда его выдернул в грубую реальность Шрек:
– Павел Аркадьевич, а чего они все вокруг камня ходят? Что в нем такого?
– Черствый ты человек, Ломов! Неужели не чувствуешь величие момента?
– Пока нет…
– Эх ты! Сам Аллах послал на землю этот камень, он был сначала белым, но со временем почернел от грехов людских.
– Серьезно? А я думал, грязные руки виноваты. Вон, все трогают его постоянно, – оправдался Шрек, заметив обжигающий взгляд майора.
– Если ты семь раз обошёл Каабу и коснулся её, то в день Страшного суда тебе зачтётся, – процедил Смолин. – Но это не твой случай. Пойдем, пока нас не затоптали.
Полицейские с трудом выбрались из вселенского столпотворения и побрели по улице, уворачиваясь от всё прибывающих паломников. По расчетам Смолина они опередили големов часов на восемь, поэтому можно немного поспать. Координатор ФОС не возражал, но выглядел каким-то обескураженным, точно ему пообещали целый океан, а привезли к заболоченному прудику.
– Что не так? – прямо спросил майор.
– Да вот не пойму я, Павел Аркадьевич, людей этих. Едут сюда со всего мира, плетутся по жаре, рискуют быть затоптанными и всё ради чего? Чтобы нарезать пару кругов вокруг черного камня?
– Максим, хадж – это как спортивное многоборье, за некоторый объем времени надо выполнить определённое количество задач. Тут и обход Каабы, и побивание камнями дьявола, и стояние на горе Арафат. Каждый следующий уровень сложнее предыдущего…
– Но что заставляет людей проходить через всё это? Ну, понятно, хадж, как вы говорили, – один из пяти столпов ислама. Но людей, верующих глубоко и сознательно, я встречал не так уж и много – особенно среди наших. Они что, не понимают, с чем тут столкнутся? Или думают, что хадж разом избавит их от всех грехов – уже наделанных и еще предстоящих?
Они как раз подошли к участку. Справа вздымалась смотровая башня, откуда полицейский с биноклем наблюдал за порядком. Смолин подумал, что знает, как ответить на вопрос Ломова.
– Лезь за мной, – коротко приказал он и начал подниматься по лестнице к верхней площадке.
Шрек горестно вздохнул, но ослушаться командира не посмел. Они успели как раз вовремя. Солнце почти скрылось за горизонтом, на небе полыхали последние алые отблески, осветившие всю долину Арафат, где сейчас происходила самая массовая коллективная молитва – говорили, её видно даже из космоса. Смолин хотел впечатлить Ломова, но тут почувствовал, как у него самого непроизвольно отвисает челюсть.
Настолько захватывающую дух картину он видел только дважды в жизни: своими глазами – когда побывал на вершине Монблана, и по телевизору – цунами в Японии. Такое же ощущение природной стихии, независимой от человека, испытал и теперь. Глазам больно смотреть – всё пространство вокруг и до горизонта ослепительно белого цвета. Два миллиона человек по команде муэдзина разом падают на колени и синхронно начинают ронять поклоны, погружая себя в состояние почти бессознательное. Вот эта молитва – и фантастическая концентрация религиозной энергии, и самая эффективная демонстрация могущества ислама, и подтверждение невероятного единения мусульман мира.
– Эта молитва призвана укрепить дух уже верующих и вдохнуть уверенность в души ещё сомневающихся. Теперь ты понимаешь? – спросил Павел и посмотрел на Ломова.
Тот не ответил, а по щекам координатора текли слезы.
Рано утром – отдохнувшие и посвежевшие – они обосновались у ворот, названных в честь короля Фахда. Смолину стоило огромного труда убедить полицию закрыть остальные входы в Священную мечеть, хорошо хоть месяц хаджа подходил к концу и паломников стало меньше. К тому же Омари всё-таки решил подстраховаться и прислал в подкрепление несколько грузовиков с автоматчиками. Ломов нацепил очки и приготовился подать знак Магомету, стоящему в отдалении с двумя местными полицейскими, а майор с удобством расположился в надворотной нише, обозревая в бинокль шевелящуюся площадь.
Чувствовал Павел себя замечательно. Несмотря на то, что душ в участке не работал в полном
