на два красных рубца на его теле, стараясь не смотреть на то, что было ниже пояса. — Ты недавно вышел из больницы, даже толком не поправился. А я в полном порядке. Ты же до смерти напугал меня, появившись из моря, как чудовище, и чуть не утопил.
— Я чуть не утопил тебя? Если бы ты не сопротивлялась…
Кетлин вскочила, пытаясь уйти, но он схватил ее. Потеряв равновесие, она снова упала рядом с Нико, случайно задев его. От этого прикосновения у нее закружилась голова.
— Нет, сейчас ты не уйдешь, — пробормотал он.
— А вот это, действительно, великолепно! — воскликнула Кетлин, глаза ее горели. Она чувствовала себя неуютно, его кожа казалась ей слишком упругой, слишком горячей, слишком дразнящей. — Мне нравится, как ты отдаешь приказы: сначала оставить тебя в покое, теперь — остаться. Ты сам не знаешь, чего хочешь, а я уже больше не могу!
— Кетлин, послушай меня…
— Я только и делаю, что слушаю тебя, но ты же ничего не говоришь!
— Тогда, может быть, вообще не нужно слов?
Он понял, что уже больше не может контролировать себя; он всего лишь мужчина, одержимый диким желанием.
Во взгляде Нико было что-то неукротимое, и Кетлин почувствовала, что боится. Кровь бешено стучала в висках, все ее тело трепетало…
— Оставь меня, Нико.
— Неужели ты не видишь, я все время пытаюсь сделать как лучше, а получается наоборот.
— Я ничего не вижу…
— Тогда я тебе сейчас покажу.
Быстрым и ловким движением он смахнул капли воды с ее бровей и запустил пальцы в мокрые волосы.
— Прекрати, Нико!
— Любимая, даже если мир взорвется сию секунду, я не смогу остановиться…
От этих слов по телу Кетлин разлилась горячая слабость, разбивая вдребезги остатки здравомыслия. Его пальцы уже блуждали по ее спине, и вскоре на песок полетел верх от купальника. Взгляд Нико был прикован к груди девушки, в нем горело желание. Дыхание Кетлин стало прерывистым, соски набухли уже для него.
Наклонив голову, Нико с такой жадностью приник к одному из набухших бугорков, так возбуждающе поигрывал им, что, когда он прижал ее спину к теплому песку, она уже не сопротивлялась.
Вода быстро охладила их разгоряченные тела, лишенные всяких остатков одежды. Нико раздвинул бедра Кетлин и вошел в нее. По дикому выражению его глаз она поняла, что не будет никакого медленного вступления, да ей и не хотелось этого. Девушка сама словно обезумела от близости и, схватив Нико за плечи, с силой прижималась к нему.
Опершись на локти, он смотрел на Кетлин изменившимся от возбуждения взглядом, все мышцы лица были напряжены.
— Кетлин, — хрипло проговорил Нико, забыв обо всем на свете, кроме того, что хочет ее. Он снова вошел в нее, легко и естественно. Это был самый волнующий момент.
Полностью отдавшись ему, Кетлин, не отрывая глаз, следила за выражением лица Нико, отмечая на нем всю гамму переживаний. Ей хотелось услышать его стоны, почувствовать его напряжение в момент приближения экстаза, познать вкус его губ, когда они сливались в единое целое.
Солнце, ветер, волнующийся океан и Нико — неподатливые стихии, которые нельзя покорить, во всяком случае, сейчас. Неважно, что ей хотелось, чтобы все произошло по-другому, важно лишь то, что она любит его.
Он вонзался в нее снова и снова, горячая сладостная волна затопила все ее существо. Кетлин закричала, изгибая тело и сильнее прижимаясь к Нико, чтобы он глубже проник в женское лоно.
Волны накатывались на берег, кружевная пена обвивала их ноги. Они двигались в диком, примитивном ритме, тела вздымались упорно и напряженно, крики сливались и заполняли бухту…
Прошло время. Волны все так же накатывались на берег, птицы парили над морем. Наконец, Нико лег рядом, по-прежнему обнимая ее одной рукой.
Закрыв глаза, Кетлин неподвижно лежала на песке, восстанавливая силы и собираясь с мыслями. Спустя несколько минут дыхание стало ровным, чувства успокоились, страсть улеглась, но вернулись гнев и боль.
«Ничего нельзя изменить, — говорила она себе, — они занимались любовью. То, что произошло, было неизбежно». Но сейчас, когда утихла буря желаний, Кетлин предстояло решить, как вести себя дальше.
Она чувствовала тепло его тела, и ей так хотелось уткнуться лицом ему в грудь и излить свою душу. Но что-то удерживало ее. Нико мог прижать к себе, а мог и оттолкнуть, что было в его стиле. Если это и раньше задевало Кетлин, то какую же боль причинит сейчас, когда она ощутила каждой клеточкой своего тела, как он может любить ее.
Девушка убрала его руку, поднялась, нашла купальник и быстро оделась.
— Кетлин? — приподнявшись на локте, Нико хмуро наблюдал за ней. — Что ты делаешь?
— Не вижу, какая тебе разница, — ответила она, поднимая халат и набрасывая его на плечи, — но если ты, действительно, хочешь знать, я возвращаюсь в дом.
Нико ожидал все, что угодно, после случившегося, но только не такого холодного, равнодушного отношения.
— Я тебя не понимаю…
— Хорошо, я все объясню. Несмотря на все твои попытки не сближаться со мной, мы только что занимались любовью, прости за напыщенность стиля. Я уверена, что ты сейчас смущен и очень сожалеешь о случившемся, но можешь не утруждать себя, — Кетлин взяла полотенце и крепко прижала к себе. — Ты же собирался утром уехать. Я думаю, лучший конец трудно придумать.
— Кетлин…
— Я ухожу. Надеюсь, до твоего отъезда мы еще встретимся, возможно, даже за ужином.
Нико сел, обхватив руками колени. Он смотрел на океан, не в силах поверить, что Кетлин действительно уходит. Ему хотелось броситься за ней, остановить и вернуть назад. Все его тело еще трепетало от желания любить ее еще и еще… Нико чувствовал, что сердце вот-вот разорвется на части.
Чтобы не последовать за Кетлин, Нико заставил себя думать о Ретиге и глубоко похороненной тайне, вещах, которые могут причинить ей вред, если он решит остаться.
Два шестирожковых серебряных канделябра стояли по обоим концам обеденного стола, сделанного из грецкого ореха, освещая беловато-золотистым светом Кетлин, Нико и Рамону. Кетлин невидящим взглядом уставилась на свою тарелку, пытаясь вспомнить, что же она только что съела. Может быть, Рамона впервые в своей жизни ошиблась и поставила перед ней пустую тарелку? Возможно, но неправдоподобно.
«Я переживу это», — с яростью думала Кетлин. Положив вилку, она потянулась за стаканом воды, хотя в данный момент ее интересовал только завтрашний день, день отъезда Нико. Кетлин надеялась, что после этого все уладится.
Девушка изучающе рассматривала Нико поверх хрустального бокала, но он был молчалив, отвечал только на вопросы Рамоны и хвалил приготовленную ею еду.
— На следующей неделе я собираюсь поехать в Бостон, — говорила Рамона. — Мне нужно кое-что проверить дома и…
— Дома? — неожиданно переспросил Нико.
— Я живу с Джулией, матерью Кетлин, — пояснила Рамона. — У нее дом в Бостоне, и, в сущности, у Кетлин тоже, — она повернулась к девушке. — Я заеду и к тебе, моя дорогая.
— В этом нет необходимости. Служба безопасности присматривает за ним по моей просьбе.
— Я знаю, но так мне будет спокойнее.
Кетлин улыбнулась ей.
— Спасибо.
