беспокоит.
Еще больше он встревожился, когда та же ситуация сохранилась до конца недели. При всех их усилиях найти Мин Корелли ее исчезновение продолжало оставаться тайной. Но Джулиан не пошел на то, чтобы нанять частного детектива или дать объявление по радио. Такие вещи в этой ситуации были неуместны. Имеет ли он право искать ее? Раз у нее были причины исчезнуть из его жизни, надо их уважать, думал он мрачно. И все же он не мог смириться с тем, что не знает, где она. Он все вспоминал ее лицо, печальные голубые глаза. И выходит, не будет ничего, кроме волнующих воспоминаний? А ведь она оставила большой след в его жизни. С ее появлением он приобрел что-то неощутимое, и теперь горечь утраты казалась еще сильнее.
Между тем жестокая машина закона, однажды запущенная, надвигалась на него.
Осенью он переживал тяжелое одиночество. Продолжалось оно и зимой, когда деревья обнажились. С Нового года земля лежала под снегом, а сад и дом погрузились в суровое белое безмолвие.
Уродливая сделка с Клодией имела много неприятных последствий, одним из которых стало отчуждение дяди Филиппа. Он был непреклонен в осуждении развода, и все эти долгие горькие месяцы не поддерживал с племянником никаких отношений, кроме деловых. Несправедливую опалу Джулиан тяжело переживал.
И финансовое положение в целом ухудшилось. Он ведь оплатил не только издержки по бракоразводному процессу, но и крупную сумму, которую Клодия требовала за исключение имени Мин из дела. В издательском бизнесе в целом наступила депрессия, и доход Беррисфорда угрожающе снижался, выдвигая нужду в жесткой экономии.
Содержать имение стало трудно, но он любил этот дом. Он многое передал Клодии. И этот портрет, полный злой силы, он снял и послал на ее квартиру. Пусть берет! Ему больше не хотелось напоминаний о ней.
Жизнь в Шенли стала нелегкой. Джулиан кое-как мог оплатить одного садовника и нанять слугу, бывшего солдата, который кое-что умел готовить. Но большая часть дома была закрытой и нежилой. Миссис Тренч советовала ему снять квартиру в городе. Но он слишком привязался к любимому дому. Дом был пуст и полон теней, но Фрисби, его верный лабрадор, был с ним. Долгими зимними вечерами они вдвоем сидели у огня в библиотеке, не нуждаясь больше ни в ком.
После объявления в газете о разводе и сплетен, распространенных бывшей кухаркой вместе с Рози и ее родителями, которые съехали отсюда, посетителей в Шенли стало куда меньше. А еще летом Джулиан с иронией замечал, сколько матерей с молодыми дочерьми старались обходить его. Конечно, все поверили в его измену Клодии.
Иногда он с большой горечью укорял себя за то, что позволил Мин исчезнуть, не удержал ее здесь. Он мог бы даже жениться на ней. Ее обожание могло превратиться во что-то реальное и действительно глубокое. И он со временем мог ответить взаимностью. Впрочем, слишком много «могло бы». И он ведь тогда правильно считал, что нехорошо пользоваться ситуацией, когда он не любил ее и даже не думал о новой женитьбе. И вот — она неизвестно где, а ему ничего не осталось, ничего, чтобы вознаградить себя за жертву, которую принес он, чтобы спасти Мин от Клодии.
Наступил март. Клодия по крайней мере сдержала слово, все прошло тихо, пресса едва заметила эту историю. Клодия получила развод и треть доходов мужа, а он вернулся в Шенли почти разоренным, но свободным.
Но жизнь стала малоприятной для Джулиана. В одиночестве он постоянно вспоминал Мин. Где она, как она? Ему казалось, что со временем он все забудет, но память о ней была живой, и для него начался новый период беспокойства.
И вот вдруг, неожиданно, снова в конце лета, Джулиан почувствовал непреодолимое желание найти девушку, невольно ответственную за эти перемены в его жизни.
По какому-то побуждению, которое ему трудно самому было объяснить, он дал в двух ведущих газетах частное объявление, где просил Мин Корелли дать сведения на абонентный ящик. Интересно, думал он, заметит ли она? Прочтет ли? Ответит ли? И впервые за все эти тяжкие, тусклые месяцы он почувствовал волнение, предвкушение… почувствовал себя снова живым человеком.
Глава 12
Ко времени, когда Мин прочла объявление в частном разделе «Таймс», с ней также произошли перемены, и гораздо более поразительные, чем с Джулианом. Словно она закуклилась, а потом превратилась в новое существо. И когда она увидела свое имя и прочла: «Мин Корелли, если вы прочтете это, непременно свяжитесь с а/я X», то она была там, где Джулиан ожидал менее всего. Она была даже не в Англии. Газета была двухдневной давности, а Мин завтракала на балконе роскошной гостиницы в Риме.
По другую сторону стола восседал маленький полный джентльмен с седыми волосами, гладковыбритый, с маленькими ясными голубыми глазами, цветом и формой похожими на глаза Мин. Он был в роскошном халате и с аппетитом поглощал обильный завтрак. Мин, в безукоризненно сшитом и очень элегантном белом костюме, ела более умеренно — кофе, булочки и мед.
Перед тем как официант принес английскую почту и она развернула газету, девушка задумчиво созерцала великолепную панораму вечного города, никогда не оставлявшего ее равнодушной. Впервые увидев его, она решила, что это красивейший город мира, и так продолжала думать и теперь, особенно в утренние часы, когда замечательные здания и купола церквей казались еще прекраснее на утреннем солнце, а всевластная полуденная жара не мешала воспринимать их красоту.
Она планировала еще один поход по музеям, библиотекам, интересным местам, никогда не уставая воспринимать то, что Рим мог ей дать. До этого она также осматривала Флоренцию, Венецию, а перед тем — Париж. Перед ее восхищенным взором раскрывались все новые сокровища мира. Так много хотелось узнать, особенно, грустно думала она, если вспомнить, какой невеждой была она, Мин Корелли, перед этой поездкой на континент десять месяцев назад. Она планировала из Рима отправиться в Женеву и продолжить самообразование, что доставляло ей огромное удовольствие. Но это объявление в «Таймс» взволновало ее. Как-то сразу она почувствовала, что стоит за этим. Она сама не знала почему, но поняла это. Это был человек, чья тень везде следовала за ней в ее странствиях, чей дух вдохновил ее на путь от невежества к знанию, к прекрасным книгам, картинам, статуям.
Она встала, смяв в руках «Таймс», и сияющими глазами посмотрела на пожилого сотрапезника.
— Дядя Альберт, могли бы мы сейчас же вернуться в Лондон?
Тот, кого она так назвала, снял очки в роговой оправе и посмотрел на нее глазами, так странно похожими на ее собственные. Он сказал:
— Конечно, дорогая. Я не возражаю против любых направлений. Как я сказал сначала, деньги для меня не цель. Я нажил их — значит, их надо тратить, после того как покончено с проблемой налогов. Можно вернуться, можно остаться. Можно что угодно.
Девушка подошла к нему и обняла за плечи.
— Вы просто мой ангел-хранитель, дядя Ал. С тех пор как мы встретились, жизнь стала похожа на сказку. Я никогда не смогу отблагодарить вас за все, что вы сделали для меня. Но мне кажется, не надо тащить вас в Лондон в осенние туманы. Может быть, вы предпочтете остаться здесь?
— Я не особенно хочу остаться в Риме, но не возражал бы против Монте-Карло. Но может быть, мы потом сможем это сделать вдвоем. Скоро ты и так насытишься Лондоном. Но мне сейчас намного лучше, и английский климат не принесет мне вреда. Я слышал, там сейчас хорошая погода.
— Тогда, если не возражаете, я скажу, чтобы нам перезаказали авиабилеты с Женевы на Лондон.
— О'кей, — улыбнулся и кивнул дядя. И спросил: — Все ли в порядке, Мин?
Она покраснела. Лицо ее теперь округлилось и покрылось золотистым загаром. Солнце, обильная еда и отдых вместе с радостью от открытия прекрасного мира превратили Мин из изможденного существа в здоровую девушку, полную душевной и физической энергии. Дядя гордился ею. Везде, где они появлялись,
