Маска свирепого мандарина

вторых, проблемы, возникшие из-за Посвящения инспектора.

На его теле не обнаружили никаких следов насилия, и даже во время вскрытия пытливые ланцеты хирургов не добрались до крохотных, но критически важных участков уничтоженных клеток мозга. Таким образом, согласно официальной версии он умер либо от инфаркта миокарда, либо в результате падения с лестницы, а вероятнее всего, от того и другого одновременно. Однако неусыпные ревнители 'смерти по естественным причинам' должны придерживаться стандартных ритуалов расследования, и в течение двух дней после инцидента они опросили всех жильцов 'Финландии': возможно, кто-нибудь заметил подозрительных субъектов или слышал ночью стук? Добрались и до Роджерса, но к счастью дознаватели вскоре решили, что он 'с придурью' и толку тут не добьешься. Что касается самого Кода, то поскольку инспектор приходил именно к нему и предположительно он видел усопшего последним, нашего героя допрашивали подробнее остальных. Более того, с ним встречались дважды — сначала утром, перед работой, когда тело обнаружили, а второй раз его без предупреждения посетили вечером на следующие сутки (через день после 'сеанса магии').

Сержант явился в половине седьмого. Он не присутствовал при первой беседе и не знал, с кем придется работать. Внешне у него было немало общего с человеком, которого предстояло 'расколоть'. Крепко сбитый и массивный — хотя, конечно, не такой массивный, как наш герой, — с невыразительными чертами, расположенными на широком белом лице словно в строгом соответствии с инструкцией, он всем своим видом демонстрировал несокрушимое хладнокровие. Как и покойный инспектор Электрической компании, сержант черпал свои силы в организации, к которой принадлежал, но в отличие от первого, не нуждался в постоянно напоминавшей о ней форменной одежде (поскольку работал в отделе уголовного розыска), и никогда не страдал от приступов 'отключения' внутренней энергии. Вера в Службу и себя как ее представителя была несокрушимой, его никогда не посещали сомнения в том, что приходится делать, или в собственной пригодности для такой работы. Человек-скала, все параметры которого идеально соответствуют тому, чтобы следовать доктрине Закона и Порядка. Об эту скалу за долгие годы службы рано или поздно разбивались любые разновидности преступников.

Как только Код открыл дверь, детектив применил стандартный полицейский прием, особенно полезный, когда работаешь один, без напарника. Не говоря ни слова, сержант с открытой неприязнью и подозрением уставился ему прямо в лицо.

Такой прием, позволявший сразу 'прочесть правду в глазах' (вернее, заглянуть чуть глубже, в нечистую душу злодея), он с энтузиазмом оттачивал на подозреваемых с самого начала службы. Но он давно забыл, в чем его смысл, и уже не следил за поведением очередной жертвы, даже не интересовался, отреагировала она хоть как-то, или нет. Возможно, теперь сержант подсознательно понимал, что как правило добивается обратного эффекта, — он только пугает ни в чем не повинных людей и укрепляет решимость преступников. Но сила привычки (она же привела к тому, что его жена пристрастилась к снотворным таблеткам) оказалась так велика, что иначе вести себя он не мог. Обычная уловка с годами трансформировалась в предваряющий таинство дознания обряд, без которого страж порядка почувствовал бы неуверенность и беспокойство.

В течение нескольких секунд сержант сверлил взглядом Кода, а наш герой, ничуть не смутившись, в свою очередь разглядывал незваного гостя. Наконец полицейский приступил к самому ритуалу допроса. Его первая фраза, как ни странно, почти дословно повторяла ту, с которой обратился к Коду злосчастный инспектор Электрической компании.

'Вы мистер Николас Код?' — величественно произнес он.

Глядя на неизменно бесстрастное лицо нашего героя, никто бы не догадался, как он раздосадован. В восемь должен прийти Роджерс, и если сержант встретит здесь Объект в его нынешнем состоянии, это может привести к опасным последствиям. Надо как-нибудь избавиться от нежданного посетителя.

Код снова применил свою уникальную способность мгновенно оценивать ситуацию. В речи полицейского улавливался провинциальный акцент, от которого он явно старался избавиться. В том, что придает сержанту силу, корениться его слабость, предположил Код: врожденное почтение к любой Власти можно легко трансформировать в угодничество перед живым ее воплощением в лице представителя 'правящих классов'.

Он сунул руку в карман пиджака, отставив большой палец, и небрежно прислонился к дверной ручке.

'Все верно, сержант, — произнес он отрывисто, самым 'аристократическим' тоном, на который был способен. — Чем могу помочь?'

Наш герой не ошибся. Детектив сразу же ощутил себя подчиненным, который рапортует офицеру, но такая роль ему вовсе не претила. Напротив, в душе возникло теплое чувство. 'Старые добрые времена', подумал он; перед глазами промелькнули знакомые лица и картины.

(Бенгал, Кения… обед в полковой столовой, веранда клуба, подобострастно кланяющаяся прислуга из местных).

Повинуясь выработанному с годами рефлексу, сержант вытянулся по стойке 'смирно', испытывая странное ощущение, будто наконец вернулся домой, и одновременно неясную щемящую боль утраты.

Но как бы там ни было, он здесь по долгу службы.

'Мне придется задать вам еще несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия, сэр', — начал он.

Код отступил и махнул рукой, приглашая его в комнату.

'Что ж, тогда заходите, сержант, располагайтесь; посмотрим, чем я смогу вам помочь, — приветливо произнес он так, словно отдавал команду 'вольно'. — Надеюсь, однако, что вы меня не слишком задержите, а? Я собираюсь на званый обед и должен переодеться'.

Чисто английский инстинкт подсказал сержанту, что так говорить может только человек высокого происхождения и соответствующего воспитания, хотя ни внешний облик, ни обстановка не свидетельствовали о богатстве обитателя квартиры. Он поспешил успокоить Кода.

'Нет, нет, сэр, я не отниму у вас много времени. Всего несколько вопросов о том, как вел себя покойный инспектор, когда вы видели его в последний раз, и так далее'.

'Понятно', — благожелательно кивнул Код. Он налил себе бренди, предложил выпивку сержанту, но тот отказался.

'На теле нашли области гипостатического обесцвечивания?' — скучающим тоном поинтересовался наш герой.

Вопрос произвел глубокое впечатление на полицейского.

'Насколько я знаю, нет, сэр'.

'Очевидно, вы провели тест Марча?'

'Тест Марча? Но, сэр, об отравлении в нашем случае речь не идет — разве нет?' — почтительно произнес сержант.

'Во-о-о-т как? Ну и ну. Подумать только, какой вздор могут нести люди! Сейчас по дому гуляют слухи, что беднягу отправили на тот свет с помощью мышьяка! Разумеется, добрая половина жильцов — свихнувшиеся старые девы, а остальные — коммунисты и извращенцы!'

'Коммунисты? — встрепенулся сержант, с профессионально отработанным ужасом отреагировав на это слово. — И извращенцы? Вы уверены, сэр? Я сообщу в Особый отдел!'

Только теперь он решил воспользоваться любезным приглашением хозяина и присел на стул. Кресло для Посвящения было накрыто шелковым халатом. Код стоял у окна. Таким образом, подозреваемый и следователь в буквальном смысле поменялись местами.

'К сожалению, тут нет никаких сомнений. Абсолютно никаких', — устало вздохнул Код, и с брезгливым отвращением в голосе продолжил:

'Они здесь просто кишмя кишат. Неудивительно, что Империя отправилась в тартарары! Вы читали, что сказал недавно один из наших сопливых социалистиков в Палате Общин? Он имел наглость назвать Ее Королевское Высочество просто 'Маргарет'!'

'Не может быть, сэр!' — выдохнул сержант, покраснев от негодования и стыда.

Код снова предложил ему бренди, и на сей раз полицейский, чтобы оправиться от потрясения, взял выпивку.