Вечер, половина одиннадцатого. Очередной сеанс 'пи-лучевой терапии' завершен. Код, как обычно, в белом халате, зеленой шапочке хирурга и резиновых перчатках, расположившись за столом с записной книжкой на коленях, проводил стандартные тесты восприятия и апперцепции Объекта. Освобожденный от ремней Роджерс сидел напротив него в Кресле для Посвящения и тихонько хихикал — его забавляли собственные попытки дотронуться правым указательным пальцем до носа. Он пробовал снова и снова, но как только рука приближалась к лицу, она начинала дрожать все сильнее, и в конце-концов Объект отвешивал самому себе полновесную пощечину.
Код шлепнул ладонью по столу, чтобы привлечь его внимание. Роджерс после некоторых усилий — новый повод для восторженного изумления — сумел сосредоточить взгляд на Посвятителе, и постучал себя по макушке, словно хотел узнать, 'есть кто-нибудь дома'. В последнее время он часто так делал.
'Хорошо, — произнес Код. — Теперь постарайся дотронуться до носа левым указательным пальцем!'
Но эта часть 'системы управления' очевидно полностью вышла из строя. Роджерс извивался так, словно хотел обернуть правую ногу вокруг левого уха.
'Ясно. Ладно, а сейчас полай как собака'.
Роджерс замычал как корова.
'Поползай как змея!'
С трудом удерживая равновесие, Роджерс встал и попытался станцевать танго.
'Покукарекай как петух!'
Роджерс зарычал и с угрожающим видом двинулся на своего Посвятителя. Код легонько стукнул его по лбу, и тот, захлебываясь от смеха, бесформенной грудой рухнул на пол. Код взял иглу и стал втыкать ее в лежащего Роджерса, следя за тем, в каком месте последует реакция (почти всегда на раздражение одной части тела отзывалась другая). Например, когда он уколол руку, у Объекта сморщился нос, а вместо ноги дернулось плечо.
'Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? ' — шутливо заметил Код, а Роджерс тем временем извивался от удовольствия, словно червяк, который жаждет поскорее попасть на крючок.
Все это было очень интересно, но когда Код снова усадил его в Кресло и попросил сказать, какого цвета ковер, обнаружился еще более удивительный феномен. Ответ Роджерса: 'оглушительный, как реактивный двигатель' свидетельствовал — сенсорное восприятие Объекта нарушено до такой степени, что он уже начинает путать данные разных органов чувств. Чрезвычайно занятно!
Код поднес звучащий метроном к уху своего подопечного. Глаза Роджерса стали круглыми от любопытства, но потом он раздраженно оттолкнул руку Посвятителя.
'Ну, ну, Бак, дружище! — мягко упрекнул его Код. — Это важно! Что ты услышал?'
'Похоже на грушу'.
Код щелкнул по бокалу.
'А сейчас?'
'Запах лаванды'.
Просто очаровательно.
'Расскажи мне, о чем ты думаешь?'
Отбивая ногой ритм, Роджерс начал быстрым речитативом: 'Пук пик Бак бзик блям вжик диск писк вопль визг…'
'Ясно, ясно, — прервал его Код. — А теперь повторяй за мной: 'Крадусь украдкой к комару, кроватку кровью окроплю'
'Кладу с укладкой конуру, крутую кошечку куплю!' — пропищал Роджерс тоненьким детским голоском, всегда появлявшимся при временных расстройствах речи.
Таким образом, разрушение умственных способностей Объекта шло одновременно с 'дезорганизацией всех его чувств'. Однако временами могучей структуре, которая боролась за выживание за розовым, незапятнанно-блестящим фасадом лысой головы, удавалось ненадолго установить некое подобие порядка и былой гармонии. Как ни странно, такие моменты всегда случались вечером примерно в одно и то же время.
Однажды после очередного сеанса Код проверял обоняние своего подопечного. Он открывал маленькие бутылочки одну за другой и давал их понюхать Роджерсу.
На первой значилось: 'Масляная кислота (пот)'
'Что это?'
'Абстрактная живопись!'
Боже мой, подумал Посвятитель. Неужели Объект сейчас сознательно сострил?
Во второй находился кумарин (свежее сено).
'А это?'
'Ночные игры в парке за кустом украдкой!'
В третьей — этиловый меркаптан (гнилая капуста).
'Ужин у приходского священника!'
В четвертой — каприловая кислота (острый сыр).
Ответ не приводится из соображений приличия.
Кода так восхитило это бесспорное свидетельство сохранившейся способности к юмору, — причем юмору, который был недоступен Роджерсу до начала пи-лучевой 'терапии', — что он решил поощрить своего подопечного.
'Сигарету?'
Увы, момент прояснения прошел так же неожиданно, как возник. По крайней мере, проблески осмысленной речи не сопровождались восстановлением нормальной координации движений.
'Нет, нет, — воскликнул Код, отрицательно покачивая головой, — В рот, дорогой мой,
Очень скоро, по мере того, как мертвая зона мозга разрасталась, даже такие короткие эпизоды случались реже и реже, и теперь процесс разрушения затронул не только интеллектуальные способности и восприятие, но даже основные рефлексы. Объект начал страдать недержанием, а когда по привычке старался одеться и привести себя в порядок, путал все на свете. Пытался чистить зубы бальзамом для волос ('
Вот так на завершающей стадии Эксперимента наш герой стал для своего подопечного не только Посвятителем, но (как сам когда-то предвидел) заменил ему сиделку, и даже родную мать.
Через несколько дней Роджерс попытался совершить едва ли не последний в своей жизни осмысленный поступок.
Код кипятил воду в кастрюле. Рядом он положил несколько яиц, которые собирался сварить. Объект увидел их. У него сразу загорелись глаза.
Он сполз с кровати и ухитрился встать прямо. Потом, извиваясь всем телом, разворачивая туловище то влево, то вправо, пригнувшись и упираясь в пол руками, — таким способом Роджерс теперь передвигался, если ему не помогал Код, — медленно добрался до стола. Потянулся к яйцу, но не смог его ухватить. Код с интересом наблюдал за ним. Объект наконец сумел удержать вожделенный предмет обеими руками. Он отметил свой триумф негромким радостным смехом. Поднял яйцо с явным намерением исполнить свой 'коронный номер'.
Но координация движений Роджерса была нарушена до такой степени, что он даже не сумел водрузить яйцо на голову. Несколько неуклюжих до нелепости попыток — и Объект буквально размазал его по макушке. Липкая желто-белая слизь полилась с блестящего лысого черепа на лицо, попала в глаза, рот и
