неприятностей для себя и для меня. Договорились?
Криво усмехнувшись, Хржанович заткнул револьвер за пояс.
— Арсений Дмитриевич… Вы знаете: я вас очень люблю. И уважаю. Но есть вещи, которые… которые просто нельзя прощать. Мало того что какие-то мерзавцы украли гениальное русское изобретение, спалив при этом целый завод. Так нет же — они еще пытаются терроризировать вас. Нагло врываются к вам в квартиру. Грозят убить. Не знаю, как можно все это терпеть. Я, во всяком случае, сносить это не собираюсь.
Пластов сел в кресло. Сказал, помолчав:
— Хорошо, допустим, они действительно действуют нагло. Но неужели ты не видишь — это целая организация! У них все идеально продумано! Что можешь сделать против этой организации ты — пусть даже вооруженный револьвером?
— Все же, наверное, что-то сделать я смогу.
— Что? Объясни?
— Я же сказал: есть одна идея.
— Какая?
— Я еще до конца ее не обдумал. Извините, время позднее. — Хржанович подошел к двери.
Пластов прошел за ним, спросил, открыв дверь:
— Какая же все-таки у тебя идея?
— Например, если завтра во второй половине дня вы будете дома, я вам сообщу, что я смог сделать.
— Вадим, не глупи… Стой!
Пластов сделал попытку задержать Хржановича. Тот, отстранившись, вышел на лестничную площадку. Кивнул:
— Арсений Дмитриевич, завтра во второй половине дня я вам обязательно позвоню. Спокойной ночи.
— Не делай глупостей, слышишь! — Это Пластов крикнул уже вслед удаляющимся по лестнице шагам. — Слышишь, Вадим?
Последние слова явно были сказаны впустую.
— Вадим, стой! — еще раз крикнул Пластов. Постояв в дверях, подошел к перилам спиралеобразной лестницы.
Он жил на четвертом этаже, всего же этажей в доме было пять. Дом считался высоким, поэтому для удобства поднимающихся лестница была витой и нарочито пологой. Посмотрел вниз, в глубокий, тянущийся до первого этажа пролет. Тишина… Глянул вверх — тоже тихо. Подъезд пуст. Интересно, что же за «идея» может быть у Хржановича… Не дай бог, натворит глупостей. Впрочем, вряд ли за эти сутки его ученик успеет что-то сделать. И все же завтра он, Пластов, обязательно заставит Хржановича избавиться от оружия. Так сказать, в приказном порядке…
Вернувшись в квартиру, Пластов тщательно запер дверь на все запоры. Разделся, лег в кровать. Уже засыпая, подумал: завтра он должен восстановить события с хронометром в руках. Может быть, это поможет ему понять, что же все-таки произошло во время пожара.
28
Утром, наскоро выпив кофе, Пластов прежде всего связался по телефону с конторой проката легковых автомобилей. Ему ответил приятный мужской голос:
— Контора автопроката слушает-с.
— Могу я абонировать на несколько часов легковой автомобиль с шофером? Причем срочно.
— Простите, все авто разобраны. Есть единственный экипаж, дежурный.
— Ну так дайте его.
— Если вы готовы платить по срочному тарифу, тройную цену-с, пожалуйста. — В трубке деликатно замолчали.
— Да, я готов. Как скоро может подъехать автомобиль? Я живу на Моховой, два.
— На Моховую можем подослать минут через десять — пятнадцать. Простите, с кем имею чесгь? Или желаете инкогнито?
— Если это возможно, я хотел бы инкогнито.
— Отлично-с. Но в таком случае вам придется дать шоферу задаток. Двадцать рублей-с. Естественно, под квитанцию.
— Хорошо, я готов.
— В таком случае авто будет через пятнадцать минут. Запомните, бортовой нумер-с «Е — сто один». Экипаж марки «даймлер-бенц». Черный.
— Прекрасно. Жду ваш автомобиль.
Через десять минут, надев клетчатый дорожный сюртук, кепи и не забыв положить в карман хронометр, Пластов заглянул к Амалии Петровне. Объяснив соседке, что сегодня вынужден будет обедать дома, попросил приготовить обед. Амалия Петровна с радостью согласилась. Поблагодарив ее, Пластов спустился на улицу и стал ждать.
Минуты через три к подъезду подкатил новенький «даймлер-бенц». Усевшись рядом с облаченным в кожаный пиджак и кожаное кепи шофером, Пластов отдал ему двадцать рублей. Подождал, пока, сдвинув на лоб автомобильные очки, шофер выпишет квитанцию. Спрятав квиток в карман, бросил:
— Пожалуйста, к Первому флотскому экипажу.
Оказавшись через пять минут у Первого флотского экипажа, посмотрел на шофера:
— Скажите, любезнейший, много ли военных кораблей стоит сейчас на Неве?
— Порядком. Думаю, штук до двадцати, если считать мелочь.
— Ну а, часом, не стоит ли там «Андрей Первозванный»?
— Броненосец-то? А как же-с. Стоит. Как раз напротив верфей. У Адмиралтейского.
— Давайте-ка туда. Причем старайтесь ехать побыстрей. Я буду засекать время.
Шофер дал газ. Отчаянно сигналя, автомобиль помчался по Садовой. У Сенной свернул к Неве; выехав на набережную, через несколько минут резко затормозил у Адмиралтейского завода. Щелкнув кнопкой секундомера, Пластов записал время с точностью до секунды. Посмотрел на Неву. В центре фарватера отливала краской серо-голубая громада броненосца. На палубе и надстройках двигались фигурки матросов в белых робах.
Видимо, на броненосце шли какие-то ремонтные работы. В момент, когда Пластов посмотрел на «Андрея Первозванного», к его борту, оставляя за кормой тонкий шлейф дыма, подходил белый с голубой полосой катер. С борта спускали трап. Понаблюдав за швартовкой катера, Пластов кивнул:
— Теперь на Московский проспект. К сгоревшему заводу Глебова. Знаете?
— Как не знать. Знаем.
— Давайте. Причем постарайтесь ехать так же быстро.
«Даймлер-бенц», круто развернувшись, помчался назад.
Как только авто остановилось у обугленных развалин, недалеко от пустыря, Пластов снова нажал кнопку хронометра. И снова записал время. Судя по сделанным записям, поднятые по тревоге машины с матросами могли подъехать к заводу раньше всех. Во всяком случае, раньше, чем сюда прибыли полицейские и пожарные.
Попросив шофера выключить мотор и ждать его, пока он не вернется, Пластов отправился на завод.
Здесь никого не было. Заводское пепелище казалось вымершим. Если в первые дни после пожара по заводу сновали люди, велись какие-то работы, расчищались завалы, то сейчас в опустевших цехах стояла мрачная тишина. Лишь обойдя весь завод, Пластов обнаружил парня в косоворотке, сидящего в самом дальнем углу на пустой бочке. Парень не спеша скручивал самокрутку. Увидев Пластова, застыл. Пластов кивнул:
