Двери лифта раскрылись и они вышли в коридор, в котором поместилось четыре квартирные двери. Холлисток легко справился с замками и посторонился, впустив своих подопечных в квартиру.
— А как вы сделаете так, чтобы мы все забыли? — они вошли в свою прихожую, зажгли свет и посмотрели на Генриха, стоявшего в дверях.
— Оп! — улыбнулся он в ответ.
Ничего не произошло, но вдруг Элизабет и Эдриан потеряли к нему всякий интерес и начали раздеваться так просто, словно только что вернулись с обычной прогулки. Эдриан перед самым носом у Холлистока закрыл дверь и тот услышал, как он произнес:
— Как хорошо дома, милая! Знаешь, я дольше чем на неделю за город теперь не поеду. И вообще, мы наверное здорово перепугали всех, небось уже всякое передумали!
— Я тоже очень устала, родной, — ответила ему Лиз. — Прости, это была моя шальная идея. И вообще, если бы не тот человек, который вывел нас из этого ужасного леса, неизвестно, сколько бы мы еще проплутали там. Меня вон, комары так поели, что до сих пор не все зажило!
Холлисток, ставший для них после его «Оп» невидимым, пожал плечами, и снова приняв обычный облик, отошел от двери, и спустившись на лифте вниз, направился к машине. Масси, увидев его приближение, лихо подрулил к своему боссу:
— Все?
— Да, Масси, — Генрих устало опустился на сиденье, — с этим все. Поехали домой.
— Что дальше делать будем? — Масси вопросительно посмотрел на него.
— Не знаю, я подумаю.
Весь остальной путь они проделали молча. Масси, хорошо знающий своего шефа и уверенный в однозначной правильности его решений, просто получал удовольствие от езды по пустынным ночным улицам, а сам Холлисток даже задремал, удобно устроившись в мягком кресле. Ему сейчас действительно не хотелось думать о дальнейших действиях. Главное дело было сделано, а все остальное, в сущности, не имело для него большого значения. За столетия жизни на земле Генрих не один раз бывал в самых разнообразных ситуациях, и практически все из происходящего в любой конкретный момент для него уже когда-либо было. Шаблоны, по которым живут люди, строя свои взаимоотношения, были неизменны всегда, что сильно облегчало жизнь существам, подобным Генриху Холлистоку. Любой человек для них только донор, у которого забирается физическая или духовная энергия, а личная привязанность к кому-то из них никогда не выходит за определенные рамки. Масси конечно имел ввиду отношения Генриха и Мэри, когда задавал свой вопрос, но его интересовало только то, когда эти отношения будут прерваны, и настанет время вновь паковать чемоданы. Однако, даже сам Холлисток не мог предугадать того, что произошло дальше. Вернее, он и не пытался этого предвидеть, поскольку такой вариант развития событий даже не рассматривался, и скорость, с которой на следующий день эти события стали развиваться, удивила его самого. Ну а пока все шло своим чередом, Генрих и Масси подъехали к дому, тихо открыли дверь, и осторожно ступая по лестнице, поднялись к себе.
— Я поем? — спросил Масси как только они вошли в квартиру, одновременно уже направляясь на кухню.
— Давай, — усмехнулся Генрих. — Только не переусердствуй, твой желудок слишком пуст, чтобы сразу его нагружать.
— Я немного, — Масси говорил с набитым ртом, потому что уже успел схватить хлеб и длинный батон колбасы, которые, не отрезая, начал поочередно надкусывать.
Холлисток посмотрел на него, но сам выпил только стакан холодного апельсинового сока и ушел к себе в комнату, где с удовольствием вытянулся на кровати, и вскоре спокойно заснул, полностью довольный собой и прошедшим днем.
Глава 17. Вампиры и люди
На следующее утро Генрих Холлисток проснулся очень рано. Отдохнув всего несколько часов, сейчас он выглядел бодро и подтянуто. Разбудив Масси, снова лежащего на диване в гостиной, он как-всегда послал его за газетой, а сам занялся утренним туалетом. Масси пришел только через полчаса и помимо заказанной прессы, принес пакет с сэндвичами и несколько свежих новостей. Он положил газеты перед Генрихом, раскрыл свой пакет, и откусив добрую половину сэндвича, начал говорить с набитым ртом. В другой момент Холлисток неминуемо одернул бы его, но принесенные новости показались ему настолько необычными, что он не обратил внимания на чавканье, которым сопровождался рассказ, и даже отложил в сторону сигариллу, которую собирался было раскурить.
— Я когда вернулся, босс, — говорил Масси, — то очень удивился, увидев, что наша хозяйка уже уезжает, причем в такую рань и с такой скоростью. Я спросил об этом у Элизабет, которая закрывала за ней дверь и тоже стояла в недоумении, глядя вслед отъезжающей машине. И знаете, что я увидел в ее глазах?
— Что же ты там увидел? — Холлисток поднял брови.
— Страх! Вот уж что-то, а это я ни с чем не спутаю. Но самое интересное не это, босс. После того, как мисси Брэдли уехала, после нее остался шлейф запахов. У меня до сих пор все чувства обострены раз в пять, а потому не составило труда разобраться, что помимо аромата духов, мыла и шампуня, за ней тянется запах крови. Причем крови тяжелой, густой. Скорее всего это кровь какого-то животного, и не самая свежая, — Масси сунул в рот остаток булки.
— Хотите, у меня их тут пять штук?! — Спросил он у Холлистока, доставая из пакета продолговатый сверток. — Я вчера съел все, а завтрака пока дождешься…
— А давай! — Генрих взял предложенный сэндвич и с аппетитом запустил в него зубы. — Продолжай!
— Ну так вот, Лиз сказала, что миссис Брэдли вернулась вчера в 2 ночи, вся какая-то грязная, в рваной блузке. На ее вопрос, что случилось, она только захохотала странным глухим голосом, и велев ей идти спать, ушла к себе. Утром Лиз пришла к ней, и увидела, что та сидит очень ярко и красиво одетая, но при этом с таким выражением лица, которого не видела у нее никогда. Она сказала, что ее хозяйка напомнила ей восковую фигуру, причем будто слепленную с той миссис Брэдли, какой она была лет 10 назад!
Холлисток доел сэндвич, сходил на кухню, где выпил воды, и снова сел в свое кресло.
— Вчера с ней конечно что-то произошло, — сказал он, наконец закурив. — Но знаешь, Масси, мне даже не хочется этого знать. Во первых, мы и так узнаем, а во вторых, мне все равно. Наша миссия здесь подходит к концу, а остальное неважно. Кстати, что там внизу за шум был?
— А! Это приехал тот француз, который живет внизу. С ним жена, ребенок и собака. Кстати, босс, Лиз вот еще передала записочку, — Масси начал шарить по карманам, — вот она.
— Синтия Бэрроуз, — прочитал Холлисток. — И что?
— Она звонила вчера днем, и срывающимся голосом просила вас. Лиз сказала, что вы будете на следующий день, а когда спросила, что передать, эта Синтия бросила трубку.
— Позвонит еще, — спокойно сказал Холлисток. — Ну ладно, дружище, иди за завтраком, а то у меня, признаюсь, тоже проснулся зверский аппетит. Ты, наверное, заразный!
Пока Масси ходил на кухню, он, как ни в чем не бывало, открыл газету и углубился в чтение новостей. Генриху, конечно, не было безразлично то, что рассказал Масси, но бежать впереди лошади он не собирался. К тому же, он уже примерно догадался, что могло произойти. Ведь с его опытом, по малейшим деталям, выстраивалась стройная картина, но сейчас он просто решил не торопить события, и заниматься только своими делами. Поэтому, когда Масси вернулся с подносом, он все так же сидел возле окна, читая последнюю страницу «Sun».
— Все готово, босс! — Масси ловко расставлял приборы по столу.
— Иду! — Генрих встал, и положив газету на подоконник, сел на свое место.
— Что пишут? — спросил Масси, намазывая маслом свежий хлеб.
— Что они могут писать, Масси?! — усмехнулся Холлисток. — Как всегда только то, что скажут. Меня
