не выяснили, что стало причиной взрыва.
Должно быть, сектанты устроили там склад отравы и штаб для своих действий в Синагаве. И все же Рэйко не понимала, зачем им понадобилось портить собственное имущество.
– Кто-то мог умереть или остаться калекой, – сказал деревенский старейшина. – Вдобавок участились похищения, приписываемые Черному Лотосу. Целых девять за последний месяц. Нам и без того пришлось туго, а когда мы пошли в храм – разбираться, – сектанты заявили, что знать ничего не знают. Очень просим, господин министр, помогите нам защитить людей!
Остальные старейшины наперебой повторяли его мольбу.
Министр Фугатами ответил:
– Вы правильно поступили, что обратились ко мне. Обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы прояснить обстановку и положить конец бесчинствам Черного Лотоса. А теперь я должен отбыть в Эдо.
Когда толпа рассеялась, старейшины горячо поблагодарили Фугатами. Министр взглянул на Рэйко и кивнул ей. Она в сопровождении стражников вернулась к носилкам, села в них и принялась ждать. Вскоре в оконце показалась голова министра. Он церемонно поприветствовал ее, а затем произнес:
– Жаль, что сёсакан-сама не смог приехать.
– Мой супруг также сожалеет, что дела задержали его в городе, – вежливо солгала Рэйко, – и спасибо вам, что разрешили вместо него понаблюдать за ходом расследования.
– Я получил достаточно улик вкупе с вашей историей о монахе, чтобы убедить верхи запретить Черный Лотос, – удовлетворенно заключил Фугатами. – Даже его покровителям будет нечем оправдать секту, на счету которой столько преступлений.
Рэйко очень не хотелось его разочаровывать, но министр должен был знать о вчерашних подвижках в расследовании.
– Видите ли, мой муж осмотрел храм Черного Лотоса, но не смог обнаружить там Истинное Благочестие. Если верить сектантам, у них нет монаха с таким именем. По словам мужа, ничего похожего на застенки, пыточные камеры и подземелья он тоже не видел.
– Неудивительно. – Фугатами помрачнел. – Полагаю, монаха заставили умокнуть, и навсегда.
– Вы думаете, они убили его из-за нашего разговора?
Казалось, в воздухе разлился холод, а смех и гомон в придорожных гостиницах прервала зловещая тишина.
– Именно, – сурово отозвался Фугатами. – А без показаний очевидца мои доводы против секты будут почти невесомыми. Впрочем, все не так безнадежно, если я смогу привлечь вашего мужа в союзники. Завтра в полдень я представлю совету старейшин подробный доклад по делу Черного Лотоса. Не попросите ли вы сёсакан-саму почтить нас присутствием? Я был бы очень признателен, если бы вы убедили супруга поддержать меня на совете, когда я поставлю вопрос о роспуске секты и уничтожении храма.
– Постараюсь, – пообещала Рэйко, не очень-то веря, что ей удастся хоть в чем-нибудь убедить Сано по возвращении.
И все-таки, если Истинное Благочестие еще жив, она должна постараться спасти его, а если убит – отомстить за его смерть. Рэйко надеялась, что после роспуска храма им удастся найти улики в оправдание Хару. Ей делалось тошно при мысли, что она выгораживает убийцу, хотя бы и обличая других. Кроме того, интуиция продолжала твердить, что Хару не виновата, и Рэйко была не в силах ей противостоять.
– Все эти случаи, множащиеся день ото дня, указывают на то, что Черный Лотос неотвратимо склоняется ко злу и готовит напасть куда больших масштабов. Чего именно ждать, не знаю, но, боюсь, Синагава – это только начало.
20
Я принесу счастье в мир,
Словно дождь, изливающий всем
свою влагу:
Людям разных чинов,
И ума,
И достатка, —
Никого не обделяя.
Сутра Черного Лотоса
Дзюнкецу-ин стояла у раскрытого окна и со второго этажа настоятельского флигеля взирала на храм Черного Лотоса. Двор под матово-серым полночным небом укрывали древесные крыши. Колокол в храме пробил одиннадцать ударов, пламя в каменных фонарях вдоль тропинки колыхнулось на холодном ветру. Дневные паломники убрались восвояси, монахини и священники закрыли за собой двери обителей. Кусая губы, Дзюнкецу-ин наблюдала, как сыщик Сано и его подчиненные отправились к главным воротам. Она еще не отошла от недавних расспросов, касающихся ее отношений с сиделкой Тиэ.
– Не бойся сёсакан-самы, – раздалось у нее за спиной.
Дзюнкецу-ин, вздрогнув, затворила окно и обернулась. Анраку двигался так быстро и бесшумно, что она не слышала и лишь изредка замечала, когда он входил. Казалось, он появляется мгновенно, точно по волшебству, и всякий раз угадывает ее мысли. Сейчас Анраку возлежал на высокой кровати с ало-золотым балдахином и горкой вышитых подушек. Его парчовая накидка и канареечного цвета ряса сияли в свете медных ламп. Одну из стен покрывала фреска, изображающая Будду в пылающем, усыпанном драгоценностями гробу. На алтаре стоял огромный бронзовый фаллос и курились благовония, занавеси скрывали проходы в смежные комнаты. Свои владения первосвященник устроил по образцу некоего дворца, где побывал в одно из своих астральных путешествий по Индии. При виде Анраку Дзюнкецу-ин охватило желание. Она спустила с волос покрывало и приосанилась, чтобы выглядеть как можно привлекательнее.
– 'Страх есть губитель для духа. – Анраку цитировал сутру Черного Лотоса. – Люди мелкие обретают силу ценой чужого страха. Борись со страхами, и сила достанется тебе'.
– Да, но Хару наговорила обо мне гадостей! – Дзюнкецу-ин снова объяла тревога, едва она вспомнила, как Сано передал ей рассказ Хару о травле Тиэ.
– Сёсакан-сама ей не поверил, – махнул рукой Анраку, – как не верит тому, что она застала Ояму и Кумасиро в момент ссоры, и тому, что доктор Мива пытался принудить к чему-то убитую.
По слухам, Сано сегодня допрашивал Миву и Кумасиро. Может быть, они сами рассказали Анраку об этом, а может, он пришел к такому выводу на основании своих же откровений. Дзюнкецу-ин почти захотелось, чтобы Сано поверил болтовне Хару. Доктор и впрямь был извращенец, а Кумасиро обращался с ней как с ничтожеством. Оба завидовали ее близости к Анраку, и обоих она презирала всей душой. Тем не менее любое подозрение в их адрес было вызовом и ей, и всей секте.
– Мне не нравится, что этот Сано проверяет все россказни Хару, – сказала Дзюнкецу-ин. Анраку нахмурился. Вообще-то последователям запрещалось оспаривать его мудрость, но Дзюнкецу-ин поспешила предостеречь его: – Сано пробыл здесь целый день, всех расспрашивал и повсюду совал нос. Если так пойдет дальше, он рано или поздно найдет подтверждение девчонкиным сплетням.
Зная, что Анраку не любит, когда его расспрашивают, Дзюнкецу-ин все же отважилась на это:
– О чем вы с ним сегодня говорили?
Анраку легко вскочил на ноги и схватил ее за плечи.
– Мне решать, что тебе нужно знать, и я скажу лишь тогда, когда сочту нужным, – процедил он угрожающим тоном, предназначенным для провинившихся подчиненных. – Каковы главные заповеди Черного Лотоса?
– Вы – бодхисатва Неисчерпаемой Силы, – пробормотала Дзюнкецу-ин, испугавшись его гнева. – Только вы знаете путь, уготованный каждому в жизни. И тем, кто подчинится бодхисатве Неисчерпаемой Силы, суждено уподобиться Будде.
– Тогда признай мою власть или понеси наказание.
