унимая лихорадочную дрожь.
— Шут, — повторила, сверкнув глазами в сторону Адэра. — Королевский шут.
Адэр, наконец, понял: она не сомневалась, что император пожалует «героя» за спасение дочери. Она не знала, что она — его дочь.
— Вилла…
Дон и Адэр двинулись к ней одновременно, но она выставила перед собой руку, словно защищаясь от нападения. Прошлась взглядом по Адэру, — показалось или мелькнуло сожаление? — посмотрела на Дона.
— Это правда?
— Да.
— Ты давно это знал?
— Теперь кажется, вечность.
— Почему… — она прижала руку к пересохшему горлу, -… не сказал мне?
— Не мог.
— Почему?
Дон помедлил с ответом. Сделал шаг, но остановился. Осмотрел себя.
— Почему, Дон?
— Я узнал это перед смертью.
— Почему ты не скажешь ей правду? — В дверях показался Самаэль. Сделав затяжку, пыхнул дымом в мордочку глазевшего любопытного дракона.
— Еще одну правду? — спросила Вилла после того, как Невилл откашлялся.
— Нет, все ту же, — улыбнулся ей Самаэль и проигнорировав мысленный приказ Дона, вместе с новой порцией дыма, выдохнул: — Он и умер-то потому, что узнал, кто ты. Так что с тебя должок, императорское высочество.
Дон умер из-за нее?!
Она — дочь императора?!
— А шут? — вырвался глупый вопрос.
— Ну, переживи как-нибудь, что у твоего папочки статус повыше, — посоветовал Хаос.
Жаль, что это не сон, а реальность. Она бы согласилась на любое ложе, можно матрац, и пусть бы спина ныла. Это легче перенести, чем когда разрывается сердце.
Императорское высочество…
Осев на пол, на ватных ногах, Вилла расхохоталась.
Пригвоздив заклятьем не в меру болтливого черта, Дон немедленно оказался рядом. Вилла слишком ранима сейчас, слишком открыта для очередного потока боли, чтобы позволить напыщенным хвостатым тварям не только открывать рот, но и предлагать утешение после продуманного удара.
Прочь! К стене! А чтобы не дергался, Чупарислиодиусс, согласно мысленному приказу, обеспечил черту легкое удушье. Должно послужить предупреждением, а нет — иссушить его просто, намного сложнее удержаться от искушения этого не сделать.
— Вилла… — Дон обнял ее, покачивая, словно в колыбели, шептал нелепые обещания, в которые сам не верил, и которым, если судить по смешкам, не верила и она.
Она отстранилась, посмотрела в глаза и снова прижалась к груди.
— Нет, — сказала твердо, — шут мне не нужен.
— Нет?
Он практически вспомнил, что такое дышать, когда губы ее, улыбнувшись, произнесли:
— Мне больше не нужен никто из мужчин, — и добавила, потупив взгляд: — Кроме тебя.
Он умер второй раз от этих слов. Или второй раз родился?
Слова для него, ни с кем не желал делить сокровенное: ни черт, ни кто-либо другой, их не слышали. Магия пропускала в реальность застывшую лже-картинку: Дон и Вилла, сидят напротив друг друга, молчат.
Но Дон летал, парил над городом, и счастье, которое невозможно удержать в себе, вырывалось диким криком ликования.
Моя!
Моя!!
Моя!!!
Закрыв глаза, позволил забыться и забыть и том, что пропастью лежало между ним и Виллой. Руки его тисками сжимали девушку, а сама она льнула к нему доверчиво, безбоязно и по своей воле.
Не видел черт этого, но чувствовал: стал вырываться, а его лексикон мало отличался от лексикона пьяного человека. Дон бросил в его сторону взгляд. Ревнует, беснуется, но бережет козырную карту.
Или ее нет?
— Почему ты молчишь? — Голос девушки снова вернул к себе.
— Я не молчу, — улыбнулся, провел рукой по ее щеке. Большой палец своевольно задержался на нижней губе, даря мимолетную ласку.
Ей больше не нужен никто из мужчин, а его вряд ли можно назвать мужчиной. Если не брать во внимание суть, которая в нем поселилась — он труп, куски от которого больше не станут единым и лицеприятным целым. Но вслух он сказал другое:
— Я у тебя есть.
Сказал то, что она и сама знала. То, что должна ощущать, даже если он ей соврет. А ему придется… Глаза ее жадно просили добавки: еще, еще… скажи мне еще! А губы прикоснулись к его пальцу, и… Жаркая волна напомнила о невозможном.
Моя! — возмутилась суть, когда он поднялся.
Да, моя, — согласился, именно потому он даст ей все, что в его силах.
Ослабил путы магии, но черт не рискнул предъявить претензии. Так, отдышавшись, пообещал взглядом когда-нибудь расквитаться, и сосредоточился на поглаживании своего серебряного приятеля.
— Я пропустил все веселье? — В дверях показался Марбас. Первым делом отметил месторасположение Невилла — далеко и для шнурков безопасно. Поежился, когда память услужливо подсказала: страдающие шнурки — это малоприятно, но не больно, и не щекотно. — Минута молчания? Дон, а почему Вилла выглядит и смотрит на тебя так, будто…
Он хотел сказать, будто «вы переспали», но осекся под взглядом Дона и шустро телепортировался на улицу.
— Она и правда выглядит и смотрит на тебя так, будто вы… — следом исчез Хаос, оставив только сигаретную дымку.
Дракон уютно разместился на плече Адэра и прочистил уши, которые заложило от недавнего хохота девушки.
— Что они мели в виду? — насторожился черт.
Дон не обратил на него внимания. Демону ясно, что имели в виду демоны. Девушка выглядела так, будто млела от страстных объятий любовника, и смотрела на Дона так, будто этим любовником был он.
Он мог бы.
Когда-нибудь.
В прошлом.
Но тогда она была слишком юной, а он слишком живым и влюбленным, чтобы торопиться. Когда-нибудь она будет выглядеть так же и так же смотреть на другого. Возможно, на черта?
— Нет, — она покачала головой, будто прочла его мысли.
Странное ощущение, моторошно, но она не могла, не умела… Пока его девочка не обладает силой,
