А ведь к сегодняшней вылазке готовились, и на старинном, с угловатым следом утюга, столе все уже лежало в идеальном порядке: толстый скотч, разящий Китаем и химией, два дешевых канцелярских ножа- резака. И ровная стопка листовок. Паша взял стопку, не особо большую, взвесил в руке. «Уважаемые граждане… В нашем городе действуют мошенники… Обстоятельства вынуждают нас обратиться напрямую к общественности…» Ну, кое-какие факты. Не зря же Павел высиживал с утра до вечера в логове, как говорилось здесь, бандитов.
К идее Игоря расклеить листовки прямо на улице, а’ля подполье Краснодона, Павел поначалу отнесся с недоверием. Подействует ли это, и больше того — будет ли это вообще кому-то интересно? Ведь людям плевать на что угодно. Перед каким-то концертом в светло-лимонном, тронутом дымкой начале осени Павел шел по маленькому скверу близ городского развлекательного комплекса. Человека четыре, разогреваясь перед началом, избивали чуть подвыпившего мужика. Мимо шагала другая компания парней. Валяясь и пузырясь, мужик попросил их о помощи. Один из парней, равнодушно совершенно, подошел и помог — пнул в кровяное лицо. И, гогоча, пошли дальше.
Но и он, Паша, тогда не спас несчастного. Виноватого, например, в том, что нетрезво-благодушно отпустил шуточку: что это вы, сынки, с серьгами, как бабы?..
Ну а чем можно было помочь?
А чем могут помочь простые люди в борьбе с «АРТавиа»?
Конечно, надежнее обращаться прямо к «целевой аудитории» — всем этим обдуренным главбухам и бизнесменам средней руки, раз в неделю собираемым для дальнейшего промывания мозгов. И как растерянно разглядывали они листовки… Но в успех Павел, если честно, не верил. Перед ними люди, травмированные аэрофобией. Возможно ли достучаться? Особая психика…
Было у Паши интересное наблюдение, мыслишка об этих людях, не до конца выверенная. (Он очутился на кухне, где пар валил из чайника в пространство, пытался было выплеснуть болото из заварника, но санузел оказался занят: в ванне плескался Данила, пьяно и медленно.) Когда все эти «господа и дамы» собирались в аляповатом зале дворца культуры, когда толпились у трапа лайнера, тихо переговариваясь, особый адреналин разливался в воздухе, особое возбуждение. Что-то очень знакомое. Павел не сразу понял — что. В детстве он прочел подряд несколько книг особого рода: впрочем, неудивительно встретить их на полках его родителей, людей, обожавших в юности «битлов» и Вознесенского. Выходивших на дальней станции с палаткой и гитарой наперевес; электричка убегала, и «нерабочий» электровоз в ее хвосте, похожий на головастика с бровями, долго на них смотрел… А книги эти буквально кипели смесью телячего восторга перед техникой, небом и дружбой, литературной — кстати — скромности, особого пьянящего риска. «Кузнецы грома» Голованова. «Иду на грозу» Гранина. А еще в старом, разбитом, как лапоть, журнале «Урал» встретилась повесть, которая так бесхитростно и называлась: «Люди и самолеты ночью». Полеты шестидесятых. Вприпрыжку — вверх по лестнице прогресса, в пьянящую неизвестность. Восторг перед возможной гибелью.
Удивительно, но что-то подобное появилось и теперь, Паша шкурой чувствовал. Может, потому, что из будничного, дешевого (и скучного, в общем-то) дела, каким полеты были еще двадцать лет назад, они снова стали рисковыми поступками. Спасибо газетам. Общей спасибо истерике. Веселый адреналин шестидесятых возвращался, пусть и с другим знаком: тогда — красота прогресса, а сейчас… Причем особенный шарм придавал тот факт, что техника осталась та же. Взять Ту-154: восторженный риск на его испытаниях (вспомним «Экипаж») — и то сосание под ложечкой, с каким сегодня взбираешься на его же борт.
Может, найдется писатель, который создаст новых «Кузнецов грома»? «Может, это будет Игорь», — подумал Паша и засмеялся.
Ольга появилась минут через десять. Чуть запыхавшись — торопилась, с очаровательным румянцем. Она была в очень изящном, приталенном полушубке, легком и заигравшем колечками под лампой. На голове — тоже легкая, оригинальная шапка типа кубанки. И вся она такая тоненькая, миниатюрная, — Паша только и отступил в коридор.
— Извиняюсь, задержалась. Я отпросилась на ночь вроде как к подруге, ну… Дочь родительских друзей. Она, слава богу, живет отдельно от своих, в городе. Пришлось у нее посидеть, для приличия.
И пока Игорь возился с заваркой, галантно самоустранившись, Павел и Ольга располагались в гостиной. Пашу слегка позабавило, как она раздевалась, сосредоточенно расправляла полушубок на вешалке, перед зеркалом вертела что-то в районе груди. Видно было, как ответственно она собиралась сюда: знала, что ночь проведет на улице, а дневное тепло обманчиво… а он, Паша, так и не подумал ни о чем — балбес. И так почему-то стало весело и легко, что он засмеялся. Засмеялась и Ольга.
— Слушай, я вот вспомнил сегодня… Ты читала такие книги? — «Иду на грозу», «Кузнецы грома»…
— Нет. Интересно?
— Я тебе их принесу, если найду дома. Так вот…
«Так вот» не случилось. Из ванной вышел голый Данила и мокро прошлепал по коридору, даже не прикрываясь, и все болталось из стороны в сторону, напоминая что-то живое, брошенное в мертвую серую пыль. При этом на лице он сохранял столь невозмутимое выражение, какое бывает у басистов на сцене, когда они, как ни в чем не бывало, отращивают и рушат на себя столбик сигаретного пепла.
Ольга вытаращила глаза.
— Ты охренел?! — почти заорал Паша. — У нас, вообще-то, гости!
Данила сфокусировался, ойкнул, развернулся, убежал.
— Никогда не думала, что волосатые мальчики со спины так похожи на девочек, — с юмором прокомментировала Ольга, и Паша удивился, как мгновенно к ней вернулось самообладание.
— Оль, ты, пожалуйста, извини, он…
— Да все нормально! — Она рассмеялась. — Пацаны, у вас так весело!
Слово не ее лексикона.
С кухни высунулся Игорь:
— Народ, может, пойдем без него? А то он в таком состоянии…
Но тут же — голос из ванной:
— Но-но! Что за разговорчики! Я готов! И кто-нибудь принесет мне штаны наконец?..
В эту ночь самолет Ту-214 авиакомпании «Дальавиа», вылетевший из Москвы в Хабаровск, вынужден будет вернуться в Домодедово и совершить экстренную посадку. Через десять минут после взлета экипаж обнаружит на датчике снижение давления масла в правом двигателе. Командир экипажа примет решение отключить двигатель. По сообщению «Интерфакса», никто из 146 пассажиров не пострадает. В то же время РИА «Новости», так же со ссылкой на пресс-службу аэропорта, сообщит о 142 пассажирах. А наша четверка прошатается добрую половину ночи по городскому центру, косо расцвеченному оранжевым и лунным. То ли чуть протрезвевший, то ли нет, Данила будет кайфовать от особого хруста, с каким крушится мартовский ледок. Игорь станет откусывать полосы прозрачного скотча, ибо с ножницами при замерзших руках — возни больше, и долго еще не отплюется от дряни. Листы со страшной правдой об «АРТавиа» останутся болтаться, перепоясанные скотчем, на столбах, исполненных советской витиеватости, на щитах «Сегодня в филармонии», стоящих с мучительными пропусками букв. Прохожие встречались нечасто…
Неприятное случилось, когда дошли до кинотеатра — со стандартными чудесами сталинского рококо да пещерными от пепла, тяжеленными урнами. Это Игорь предложил наклеить здесь пару листовок. Взвизгнул скотч. Еще отошли на шаг, любовались делом рук своих: ровнехонько висят.
— Ребята, шухер, — Паша проговорил сквозь зубы. — Тихо, не вертите головами.
Милицейский «бобик», едва светясь подфарниками, катился по боковой улице. Тихо-онечко. Присматривался. Скрипнул тормозами: у УАЗов они всегда пронзительны.
— Черт. Черт. Выбрасывайте все, быстро, — паниковал Игорь. Пакет с листовками был у Данилы, тот не отреагировал: раскачивался, настороженно дернул ноздрей.
— Э! Молодежь! — гаркнул один из ментов, едва вышел из машины. — Документики!
Скрываться поздно, и друзья обреченно ждали, когда к ним подойдут — тяжеленной властной походкой. Полиуретановая дубинка свисала из-под полушубка, как скрытое негритянское превосходство.
— Я что, неясно выразился? Документы! Чего по ночам шатаемся? Пьяные, что ли? Нет? А чего этот
