– Да как ты меня им уже достал…
– Опа, а почему я не знаю? – поинтересовалась Элая.
– А никто не знает. Только я и он… и Вивер… ну и эти… ливерцы.
– А что это такое?
– Это обратная сторона статистической вероятности, – ответил Алекс. – Происходит из интересного явления, называемого динамически развивающейся вероятностью. Если коротко, то суть вот в чем: обычная вероятность подразумевает что если взять все рассматриваемые варианты развития событий, то вероятность какого-то конкретного явления тем меньше, чем больше возможных вариантов ей противопоставлено. Иначе говоря, вероятность одного события из двух равна 50%, одного из трех – 33,3%, одного из пяти – 20% и так далее. Это фундаментальный принцип всей теории вероятностей, работает он всегда, с какой бы стороны мы не подходили к самой теории. Пересказывать я вам его не буду, вы уже давно все это проходили на первой вышке, а кто-то может еще и в школе. Особо стоит заметить, что некоторые брали теорию вероятностей на вооружение, дабы доказать, что бог есть, например. То есть, если вероятность зарождения жизни на Земле была очень мала, вероятность ее развития еще меньше, причем на каждом этапе развития эта вероятность настолько уменьшается, что появление человека разумного вообще чуть ли не уникальное явление. И еще более уникальное – появление конкретного индивидуума. Моцарта, Наполеона, Эйнштейна, тебя, меня и т.д. Отсюда делается вывод, что нас таки создал господь. Ну и хрен с ним, с этим выводом. Интересно другое: если вероятность рассматривать на каждом возможном этапе, то если случается что-то, то далее возможны только те варианты, которые будут следствием случившегося, и невозможны все те, которые могли бы стать результатом не случившегося явления. А, исходя из того, что обычно вероятность считают от точки до точки, учитывая все возможные варианты событий за отрезок времени, игнорируя тот факт, что после каждого произошедшего события вероятность для всего последующего цикла возрастает кардинально, то и выходят столь бесконечно малые вероятности. Иначе говоря, если из двух возможных вариантов произойдет один, то все будущее будет строиться вокруг него. И если перед тем, как произойти, вероятность каждого составляла 50%, то после происшествия вероятность случившегося становится 100%, а вероятность не случившегося – 0%. Отсюда выплывает следствие – вероятность всех событий, которые могут произойти для первого случая умножается на 2, а вероятность всех событий, которые могли произойти со вторым случаем становятся равны нулю. Если добраться до самой сути проблемы, то практически всегда вероятности можно разбить на минимальные, где выбор будет происходить только между двумя вариантами.
– Давай попроще, они начинают засыпать, – сухо сказала Джессика.
– Хорошо. Рассмотрим такой пример: мы стоим перед выбором сделать что-то, что называется А, или что-то, что называется Б. Любой демагог может тут же заявить, что «всегда есть третий вариант – не сделать ничего». Так давайте же учтем это. Итак, мы можем сделать либо А, либо Б, либо ничего не сделать В. Но так как любой выбор имеет последствия, то давайте их определим. Если мы сделаем А, то результат будет с хорошими последствиями, если Б, то с плохими. Если мы ничего не сделаем, то последствия будут тоже плохими, но без нашего участия.
– Интересно, – сказала Элая, – а почему нет нейтрального варианта?
– Потому что это нужно для объяснения сути. Теперь собственно выбор. А он разбивается так: если мы выбираем по критерию «хорошо-плохо», при интересующем нас варианте «хорошо», то сначала мы выбираем сделать что-то или нет, но так как для «нет» хороших вариантов не предусмотрено, то нам нужен «да», в котором мы уже будем выбирать между А и Б. На каждом этапе выбора вероятность любого развития событий равна 50%, а после совершения одного из них для одного – 100%, для второго – 0%. Если же мы выбираем стоит или не стоит вмешиваться, то нас явно не сильно интересуют последствия, ибо тогда по той же теории вероятностей наш интерес к хорошему исходу равен всего 33,3%, то есть даже не половина. Тогда вероятность считается еще проще: если мы решаем не вмешиваться, то вероятность событий опять пятьдесят на пятьдесят, а в случае, если мы выбираем не вмешиваться, то вероятности для А и Б обнуляются. Их просто не может быть. Если же нас интересует именно «плохие» последствия, то вариант А отпадает еще до выбора между тем делать что-либо или нет. И опять выбор между двумя вариантами, где вероятность каждого до выбора по 50%.
– Ну а если все-таки для В нейтральный вариант? – не унималась Элая.
– Тогда лишь меняется формулировка первого выбора. Мы решаем, что, с нашей точки зрения, лучше, а что хуже и опять выбираем, не будет ли лучше оставить все в покое или стоит рискнуть. Если вернуться к изначальной проблеме, то, как может человек утверждать, что вероятность его появления на свет ничтожно мала, как и всех событий, что предшествовали этому, если он существует с вероятностью 100%. Тут, кстати, очень к месту знаменитое «я думаю – значит, существую». Несуществующий, он же – существующий с бесконечно малой вероятностью разум не задавался бы никакими вопросами вообще, ибо его бы просто не было.
– Ты хочешь сказать, что теория вероятностей опровергает существование бога?
– Нет. Я хочу сказать, что теория вероятностей не может служить средством доказательства его существования никаким образом. Суть вот в чем: вероятность появления жизни мала, а развития в разумную – еще меньше, но с другой стороны – даже в нашей галактике не 3 звезды, а значит – вероятность компенсируется величиной выборки. То же касается вопроса о том, сколь велика вероятность появления этой личности, а не другой, при рождении, если изначально в погоне за яйцеклеткой участвует огромное количество сперматозоидов, но только один достигает вожделенной цели, то можно ли считать появление каждой личности ничтожно малым? С одной стороны – да, но с другой – беременность заканчивается успешным рождением со слишком большой вероятностью. То есть кого-нибудь женщина да рожает. Иное дело вопрос личности, но тут опять же вопрос в том, где начинается личность. Ведь сперматозоиды и яйцеклетки личностями явно не являются. И, вполне возможно, что личность зарождается вместе с новой жизнью. А, значит, тогда вопрос существования конкретной личности выходит на другой план. То есть вне зависимости от того, какой именно сперматозоид с какой яйцеклеткой встретятся в чреве, если в этот отрезок времени должен зародиться Моцарт, то это будет именно он, вне зависимости от того, какой цвет глаз дадут ему гены, и будут ли у него из-за них же виться волосы.
– А как это все вообще касается подарка от ливовцев?
– Да очень просто – сделав мне подарок, они отсекли все вероятности того, что я останусь без этого корабля, приблизив желаемую вероятность к максимально большой, угодной им.
– Но ведь чисто теоретически они могут и забрать его обратно, так ведь?
– А тебе, я смотрю, очень этого хочется, да?
– Нет, но…
– Понимаешь, мне больше интересно не то, что они могут сделать и какова вероятность того, что они могут. Мне намного интереснее, как они просчитали, что именно я должен получить этот корабль, чтобы достичь какой-то цели… ведь это…
– Гадание на кофейной гуще, – буркнула Джессика.
– Кстати, мне тоже самое в голову пришло, – сказал Нимуш. – А они там, случайно гороскопы не составляют?
– Вот вы зря смеетесь, особенно ты, Джес. Кто-кто, а ты прекрасно знаешь, что астрология – это серьезная наука, которая помогает нам в работе.
– В каком смысле? – удивился Камолов. – Вы что – верите в астрологию?
– Дабы не начать новую волну возмущения в свою сторону, давайте попробуем выяснить, что такое на самом деле астрология. Ну, кто знает ее определение?
– Чушь собачья!
– Это такое тебе известно определение, Вова?
– Нет… но ведь астрология – это чушь?
– Я не спрашивал твоего мнения, я спрашивал, что есть астрология по определению.
Камолов надолго задумался. Повисла пауза. Алекс обвел взглядом присутствующих смертных и спросил:
– Ну что – никто не знает?
– Это наука о влиянии звезд на людей, – ответила Барбара.
– О каком влиянии идет речь?
