веки и вдавливаются в глазные яблоки, мельтешили какие-то черно-белые и цветные пестрые объекты.
Они были в тонкую полоску. Или раскрашенные спиралями. Или взрывающиеся сочными брызгами ярких окружностей.
Они все лезли и лезли в мои глаза, словно бы расползались и разбухали как сильно заквашенное тесто, прущее вон из кадки.
«Что это? Что это?» – думала я, не в силах защититься от атаки. И постепенно сначала мою голову, а потом и все тело заполняло такое ощущение, как будто ворвавшийся в меня поток раздует меня до предела, а потом найдет естественные, а то и пробуравит дополнительные отверстия и вытечет наружу, навстречу новым жертвам.
А я? Истеку и останусь опустошенной и рваной. До такой степени, что уже не возможно починить.
И еще я чувствовала на своем лице легкую щекотку. Как будто эти пестрые штуки слегка скребутся по моему лицу. С таким тонким противным звуком. И с холодком, покалывающим мою кожу и заставляющим меня вздрагивать и слегка откидывать голову.
А еще они были очень-очень гладкие.
Что это? Что это? Что это такое?
А они все лезли и лезли. Заполняли меня и все пространство вокруг. И я уже начинала потихоньку задыхаться. И осознавать, что из их плена не выбраться. И что они сами, душа меня и вытесняя из меня воздух, непрестанно растут, ширятся и умножаются в числе.
Я не понимала ни их природы, ни того, откуда они берутся, ни того, стоит ли за ними какая-то управляющая сила, ни какова она. И от этой неизвестности было страшно. И страх постепенно рос. Вместе с ними, и даже опережая их.
Пожалуй, черно-белых было все-таки больше. Но их преобладание ничуть не приближало меня к разгадке.
Мне надо было вырваться из их окружения и отдалиться от них на расстояние, а еще лучше вознестись над ними как можно выше, чтобы со стороны, оглядев всю их непостижимую массу, понять, наконец, кто они такие.
И тут я почувствовала, что моя мысль обретает силу и как будто ведет меня за собой и вытягивает из гущи.
А они волнуются, не хотят меня отпускать. Вцепиться в меня не могут, не имея для этого ни конечностей, ни каких-то специальных приспособлений. Но все же стараются задержать меня: уплотняются и давят сильнее. И больнее скребут своими надутыми боками по лицу.
Но я уже точно поняла, что мне надо делать: не думать о них, а думать о том, что вовне. Держаться за мысль, как за трос, волокущий автомобиль с умершим сердцем.
И я держалась.
Не знаю, долго ли длилось высвобождение. Там, внутри сна, мне было трудно следить за временем.
А когда я оказалась снаружи, вдруг стало все так ясно. И так невообразимо смешно.
Эти пестрые и гладкие были не чем иным, как огромной связкой воздушных шариков. Круглых и тех, что имеют форму. Ну, знаете, много таких есть: сердечки, звери…
Черно-белые в полоску, которые меня пугали больше всех – это были глянцевые зебры. И перемежающиеся чернота и белизна их раздутых тел до сих пор вскипала где-то внутри моих глаз и просачивалась раскаленной лавой прямо в мозг.
«Как я попала в гущу шаров? Кто это так подшутил надо мной?» – думала я, правда, уже без страха.
И тут мне показалось, что вопрос неуместен, ибо и я сама была воздушным шаром. И поэтому никто не обижал меня умышленно, ведь это было так естественно – присоединить одинокий шар к ему подобным.
«Я все еще шарик? – спросила я себя, осознав эту нехитрую истину. – Я надута гелием? Я могу взлететь?»
Я попыталась и полетела. И летела до тех пор, пока не проснулась в своей кровати. И очень сильно закашлялась. Наверное, потому что надо было избавиться от избытка гелия в легких. Или потому, что я простудилась.
Глава 6. Возможный отец
Итак, кто он?
Для начала надо решить, когда с большим процентом вероятности могло произойти оплодотворение: до или после?
В смысле, до или после моей госпитализации.
Я бьюсь над этим вопросом уже полдня, но ни один из вариантов не кажется мне предпочтительным. Хоть монетку кидай.
Впрочем, я пока что все равно блуждаю впотьмах, так есть ли разница, с какой стороны от той царапины в потоке времени, которая отделила три последних месяца от предыдущих?
Пожалуй, нет. Поэтому начну наугад. Пусть будет после. Так просто легче думать, ибо пространство поиска резко сужается: больница – не такое уже большое здание.
А если так, то первым под подозрение попадает – санитар…
