тех, кто строил этот маяк, Виктор увидел и тех, кто жил здесь задолго до появления маяка. Он увидел тех двоих, кому это место было обязано своей энергетикой.
Мужчина и женщина. Казалось, такие молодые, но стоило Виктору попытаться разглядеть их получше, как их возраст ускользал от него и они казались ему безумно старыми. Они были похожи друг на друга как близнецы: одинаково гордое выражение лица, поджатые губы, рыжие волосы — у мужчины коротко остриженные, а у женщины собранные в высокий хвост.
Гадатель не мог определить ни эпоху, в которой они жили, ни сколько времени они провели здесь. Он видел единственный момент их жизни: благословение нескольких детей. Каждый ребенок получал что-то в дар, но что именно это было, Виктор не видел. Женщина целовала детей в лоб, а мужчина говорил им что- то на ухо, прежде чем отправить домой.
— Ты в порядке?
Виктор вздрогнул от прикосновения Пенелопы. Он коротко кивнул и, увидев обеспокоенное лицо Медиума, даже не стал пытаться описать то, что видел. Их задача сейчас была совершенно в другом, так что это загадку они попытаются разгадать немного позже.
Все так же молча, он кивнул на дверь и первым направился к ней.
Внутри маяка оказалось удивительно светло. Солнечный свет как будто был заключен здесь, и Виктор невольно задумался, не остается ли здесь так же светло даже в темное время суток.
Белая лестница спиралью уходила вверх, теряясь среди металлических балок и перекладин. Перед ними было так много ступеней, но едва сделав первый шаг по лестнице, Гадатель окончательно осознал, насколько близки они к ответу, точно это была не сотня ступеней, а сотня мелких шажков к разгадке. Все свои вопросы он сможет задать напрямую тем, кто за всем этим стоит — Джеку и Тристане. Гадатель был уверен, что пытаться переубедить Крысолова и Танцовщицу невозможно, что даже сама судьба не способна научить их чему-то, но он не мог не попытаться их остановить. В конце концов, он должен был гордиться тем, что звался Гадателем, и что так много людей верит в него больше, чем он сам.
Виктор преодолевал ступень за ступенью, не останавливаясь и не оглядываясь на своих спутников, как будто если он замрет, чтобы перевести дыхание, ответы ускользнут от них навсегда. У него гудели ноги, легким не хватало воздуха, а усталость растекалась по венам, парализуя мышцы, но Гадатель опирался о стены и шел дальше. От белого кирпича исходила странная пульсация и тепло, и каждое прикосновение к нему не только обжигало кончики пальцев, но и подпитывало его, помогая побеждать усталость и гнетущие мысли.
Оказавшись наверху, Виктор сначала зажмурился, а потом несколько раз напряженно моргнул, пытаясь заставить глаза привыкнуть к еще более яркому свету, настолько сильному, что, казалось, он начинает сжигать его изнутри. Солнце стремилось к этому месту, будто пытаясь зажечь лампу, давно умершую и переставшую освещать путь заблудшим кораблям. Потерев глаза, он все же опомнился и протянул руку Грейс, а потом и Пенелопе, помогая подняться. Наконец показался и Иероним, который замыкал их цепочку.
Они оказались в небольшой каморке — неаккуратно заправленная одноместная кровать, небольшой стол с керосиновой лампой и несколько книг, сложенных в ровную стопку. Видимо, комнатка предназначалась для смотрителя маяка, но сейчас здесь жил кто-то другой. Кто-то, кто старательно избавлялся от любого намека на пыль или плесень во всей комнате, и Виктор прекрасно узнавал эту чистоплотность.
Он молча пересек комнату — для этого понадобилось всего пара шагов — и уверенно дернул за ручку, чтобы зайти в помещение, в котором находился прожектор.
Маячный излучатель, ослепший, лишенный возможности снова светить, стоял среди всех этих высоких окон, невидящим глазом смотря на горизонт. Его рычаги и шкалы притягивали к себе взгляд, и Виктор долго всматривался в них, словно завороженный. Очнувшись от прикосновения Грейс, Гадатель снова оглянулся, скользнул взглядом по рабочему месту смотрителя, по каким-то еще устройствам и кнопкам и, наконец, выглянул наружу. За окном виднелась небольшая терраса с белыми перилами.
Он никогда не бывал на маяках, ему даже никогда это не было интересно, но внутреннее чутье подсказывало Виктору, что это место изначально строили особенным, как будто экспериментируя.
— Нравится?
Виктор не был романтиком и не умел похвастаться тем, что может придумать красивое сравнение, но пять лет назад он сказал бы, что этот голос напоминает ему пение соловья. Сейчас же, он звучал для него хуже, чем самый страшный из ночных кошмаров.
Он заметил Тристану лишь тогда, когда она встала со своего места за линзой и сделала шаг к Гадателю. Тонкая и стройная, она остановилась, скрестив руки на груди и молча смотря на него. Ее губы искривила некрасивая ухмылка, а благодаря нахмуренным бровям, на лбу появилась вертикальная морщинка.
— И какого ответа ты ждешь от меня? — Виктор сделал короткий шаг назад, подтолкнул Грейс к Пенелопе и попытался мысленно найти Иеронима. Молодой Чистильщик замер в нескольких шагах от них, сжав в руках пистолет, но не решаясь поднять его.
«Ну, конечно, — вспомнил Виктор, — он не может поднять руку на женщину…»
Тристана коротко фыркнула и молча стянула со своей шеи белый платок. Накинув его на голову, она завязала его косынкой и кивнула Виктору на еле заметную дверь:
— Прогуляешься со мной, прежде чем начнешь уговаривать одуматься? — она протянула к нему руку, звякнув золотыми браслетами, нанизанными на запястье, и улыбнулась, — Ну же, я знаю, что ты не можешь мне противостоять.
— Ты лишилась возможности мной управлять в тот день, когда вышла замуж, Тристана, — Виктор едва смог сдержать улыбку, почувствовав прикосновение Грейс к своему плечу.
— Он пойдет с тобой, только если мы будем с ним, — сказала девушка, гордо вскинув голову.
— Он пойдет со мной один, — Тристана удивленно моргнула, но больше не сделала ни единого движения, даже не сменила позы.
Виктор чувствовал, что Грейс злится и готова выхватить пистолет и выстрелить прямо сейчас. Но пока Тристана не скажет правду, Гадатель не мог позволить Грейс поддаться этому порыву. Он осторожно обнял ее за плечи и, поцеловав в висок, шепнул:
— Доверься мне. Ты всегда успеешь пострелять, а я попробую более изящные решения.
— Виктор, ну сколько можно, — перебила его Пенелопа, — Тристана всегда вертела тобой, как хотела и ты только начал забывать о ней. Не поддавайся ее обаянию снова, потому что если она снова разобьет тебе сердце всего-то сделав пару идиотских танцевальных движений, я собственноручно столкну ее с маяка, — Медиум говорила искренне, Виктор почти чувствовал, как у нее чешутся руки осуществить то, о чем она только что сказала.
— Ты всегда была мне самой близкой подругой, — Тристана пожала плечами, — Мне больше не нужен Виктор для того, чтобы чего-то добиться. Я с самого начала сделала неверный выбор, но это моя ошибка. Я ненавижу его и сейчас мне нужно просто поговорить. Может быть, мы все решим полюбовно.
— Виктор? — тихо позвала Гадателя Пенелопа, — Не делай этого.
— Я должен попробовать, Пен, — Гадатель отпустил Грейс и шагнул к Тристане. — Едва ли мы с ней сможем прийти к компромиссу, но все же… Я должен попробовать.
Тристана победоносно улыбнулась и, резко развернувшись, двинулась к двери. Ее синие юбки покачивались, а золотые браслеты тихо позвякивали каждый раз, когда она делала шаг. Сегодня она была совсем такой же, какой он помнил ее — пышные синие юбки и туго зашнурованный корсет платья, легкие сандалии с синими лентами, опутывающими ее лодыжки, и множество браслетов, подвесок и каких-то шнурочков. Она спрятала свои длинные темные волосы под белоснежный платок, и только это было для Виктора чем-то новым в ее внешнем виде. Собранные под платком волосы и тонкое золотое колечко на безымянном пальце. Что-то, что позволит ей не испортить себе прическу, и что-то, что будет напоминать окружающим, что есть счастливчик, который уже обладает этой девушкой.
Виктор коротко фыркнул и последовал за ней, прикрыв за собой стеклянную дверь.
Тристана облокотилась о перила и сощурилась, глядя куда-то вдаль.
— Признаться, я догадывалась, что ты окажешься умнее этого старикашки, но все же надеялась, что и
