— У меня не очень много свободного времени.
— А что вы делаете на выходных?
— У меня нет выходных.
Он поднял брови:
— Вы что, работаете семь дней в неделю?
— Как правило, да.
Пейдж подняла бокал и обнаружила, что почти допила вино. Слишком быстро.
— Выходные нужны каждому, — заметил Брэндон.
— Не то чтобы я совсем не отдыхаю, просто сейчас работа для меня важнее всего. Церемония может помочь мне подняться на новую высоту или разрушить мою карьеру.
— Неужели она настолько важна? — удивился он.
— Да. Учитывая, что там будет жених Аны, Уорд Миллер, на церемонии будут присутствовать многие знаменитости — именно те клиенты, которые могут помочь мне расширить бизнес.
— Не думал, что все будет настолько серьезно. — Похоже, эта мысль заставила его занервничать.
— Не волнуйтесь, я так вас подготовлю, что никто не догадается, что вы впервые на подобном мероприятии.
Подошла Билли и поставила перед ними вторые порции. Брэндон поблагодарил ее. Когда он успел повторить заказ?
— Вы сказали, что мы ненадолго, — напомнила она, глядя на часы: прошло уже куда больше времени, чем она намеревалась потратить.
— Вам неприятно мое общество? — спросил он.
Ей определенно нравилось его общество. Почему-то ей было удивительно легко разговаривать с ним — возможно, потому, что он внимательно слушал. Ей даже нравилось тянущее ощущение в животе, появлявшееся, когда он смотрел на нее, и, хотя это было совсем не правильно, она легко могла представить, каково это — находиться рядом с ним, даже понимая, что этого никогда не случится. Ее жизнь подчинялась строгому графику, и в ней не было места для мужчины вроде Брэндона. Наверное, неплохо было бы провести с ним ночь, но внутренний голос упрямо твердил, что это очень плохая идея.
— Я этого не говорила. Просто у меня очень много работы.
— Что случится, если вы не сделаете эту работу сегодня вечером?
— Боюсь, что не понимаю вас.
— Ваш бизнес рухнет? Настанет конец света?
Это просто смешно.
— Конечно нет.
Он наклонился вперед и накрыл ее руку своей широкой ладонью. О господи.
Его взгляд, тепло его руки делали с Пейдж что-то странное. Как давно никто не прикасался к ней вот так? Слишком давно.
— Не бросай меня, — мягко попросил он, — проведи этот вечер со мной.
Глава 3
Брэндон знал, что она попалась. Едва он коснулся руки Пейдж, вся ее неприступность разом испарилась. Единственное, что не было ему до конца понятно, — зачем он так настойчиво пытался не дать ей вернуться на работу, раз никакой нужной ему информацией она не владеет? Возможно, потому, что он действительно чувствовал себя немного одиноко? У него давно не было женщины — с того самого дня, когда он застукал Эшли в конюшне с его помощником за два дня до их с Брэндоном свадьбы. А Пейдж ему нравилась. Она оказалась не такой, какой он представил ее вначале: сухой, надменной чиновницей. Похоже, она сама создала себя, без всякой помощи прошла нелегкий путь. А то, что она согласилась выпить с человеком, который, как она знала, был беден и необразован, еще лучше характеризовало ее. Она подбирала себе дизайнерский гардероб, чтобы произвести хорошее впечатление на клиентов, а не тратила бешеные деньги на одежду, как его бывшая, чтобы покрасоваться перед друзьями или просто потратить деньги. В случае Брэндона — его деньги.
Пейдж немного напоминала ему его самого — такая упорная, сосредоточенная на работе. С тех пор как он расстался с Эшли, он не видел ничего вокруг себя, кроме нужд ранчо, почти не выбирался в город. А когда он решил низвергнуть Рейфа Кэмерона, он перестал и думать о чем-то другом. Только встретив Пейдж, он испытал потребность в компании.
Впрочем, он должен был тщательно выбирать эту компанию. Он не мог позволить себе быть раскрытым, убив четыре месяца на подготовку плана. Надо сохранять инкогнито до церемонии, на которой он прольет свет на все их темные делишки — если, конечно, сможет их обнаружить. Пейдж, похоже, была достаточно далека от персонала «Надежды Ханны», и в этом баре он вряд ли встретит знакомых, которые предпочитали бар теннисного клуба, где пили скотч восьмидесятилетней выдержки и хвастались друг перед другом своими достижениями. Кроме того, он все-таки изменился за пятнадцать лет, которые безвылазно провел на ранчо в горах. Там ему нравилось намного больше, чем здесь; он не был создан для сидения в офисах и крысиных бегов деловых воротил — черта, которую он, по-видимому, унаследовал от матери.
Пейдж сидела, кусая губы, но руку не убирала. Возможно, ей нравилось ощущение? Ему точно нравилось. Если все пойдет как задумано, этим дело не кончится: пожалуй, стоит положить конец добровольному воздержанию.
— Думаю, ничего страшного не случится, если я устрою себе свободный вечер, — наконец сказала она. — Но завтра утром мне надо быть на работе, поэтому, боюсь, я не смогу остаться надолго.
— Будешь дома до того, как мой пикап превратится в тыкву, обещаю.
— И я хочу сразу все прояснить. — Она вытащила руку из-под его. — Это не свидание. Мы можем быть друзьями, но не больше.
— Друзьями так друзьями, — согласился Брэндон.
Друзья ведь бывают разные.
Пейдж откинулась на спинку стула и отпила вина. Бар постепенно заполнялся; в семь часов начнется живая музыка, и, что бы ни говорила Пейдж, Брэндон обязательно пригласит ее потанцевать. Еще пара бокалов, и он определенно сможет легко убедить ее. Даже сейчас было заметно, что вино начинает оказывать свое действие.
Пейдж посмотрела на него сквозь ресницы. У нее были странные глаза: в офисе ему показалось, что они голубые, но в этом освещении они были почти фиолетовыми.
— Ты на меня пялишься, — заметила она.
Он облокотился о стол, наклонился вперед:
— Пытаюсь понять, какого цвета у тебя глаза.
— Зависит от настроения. Иногда голубые, иногда фиолетовые.
— И о чем говорят фиолетовые?
— Что мне хорошо.
Брэндону стало интересно, в какой цвет их красит возбуждение и доведется ли ему проверить это.
— Мы весь вечер говорим обо мне. Расскажи что-нибудь о себе, — попросила Пейдж и добавила: — Только не говори, что нечего особенно рассказывать. У всех есть что рассказать.
Он, конечно, не собирался рассказывать ей всю правду, но он знал, что чем меньше лжи, тем меньше надо запоминать, поэтому решил держаться так близко к правде, как было возможно, не раскрывая его истинной личности.
— Вообще-то я из Калифорнии, — начал он. — Родился не так далеко отсюда. Мой отец живет неподалеку.
— Вы видитесь?
— Давно не встречались.
