— Ты сказал, что твоя мать умерла, когда ты был маленький.
— Передозировка.
Это не было официально признано самоубийством только потому, что она не оставила предсмертной записки. Все, кто знал Дениз Уорт, знали и то, что она была достаточно несчастна, чтобы свести счеты с жизнью, в том числе и из-за постоянных измен отца. Хотя Брэндону было всего четырнадцать, ее смерть стала последней каплей: они с отцом почти не разговаривали с тех пор. Он всегда был любимчиком матери, тогда как Эмма была папочкиной принцессой — и осталась ею до сих пор, насколько он знал.
— Есть братья или сестры? — спросила Пейдж.
— Сестра. Не виделись пятнадцать лет.
С того дня, как он уехал в частную школу на Восточном побережье. Он слышал, что она вышла замуж и ждала первого ребенка; вряд ли ему придется исполнять обязанности дяди, он даже не был уверен, что когда-нибудь увидит ребенка.
— Большой срок.
— Это долгая история.
— Очевидно. Невозможно поверить, что такой хороший человек, как ты, может так долго помнить обиду.
Брэндон усмехнулся:
— Ты едва меня знаешь. Вдруг я только прикидываюсь хорошим.
Она немного подумала, потом покачала головой:
— Нет. Ты забыл, я ведь стилист-консультант и разбираюсь в людях. То, как ты разговаривал с той продавщицей, невозможно подделать. Ты любишь людей. Ты хороший.
Может быть, даже слишком хороший и определенно слишком доверчивый. Эшли преподала ему этот печальный урок. Впрочем, о ней ему хотелось думать меньше всего.
— Значит, я тебе нравлюсь, — заключил он, ухмыляясь. — Раз я такой хороший.
— А может, я не люблю хороших парней? — Она допила вино. — Может, я люблю негодяев?
Похоже, вино ударило ей в голову: она начинала заигрывать с ним. Брэндон наклонился к ней, не сводя с нее глаз:
— Знаешь, я могу быть отъявленным негодяем.
Возможно, ему показалось, что цвет ее глаз стал глубже; в любом случае все становилось интереснее.
— Как так получилось, что у такой красивой девушки нет парня?
— А кто сказал, что его нет?
— Если бы был, ты бы не стала работать в пятницу вечером. И уж точно не сидела бы тут со мной.
— Сейчас для меня самое важное — работа. У меня нет времени на отношения.
Именно такая женщина и нужна ему сейчас — которая не станет ждать или требовать обязательств. С каждой минутой Пейдж все больше нравилась ему. Большая часть женщин, попадавшихся ему в жизни, бросались на него с выпущенными когтями, а у нее не хватало на него времени, и это было ново и интересно. Конечно, если бы она знала, кто он, время нашлось бы.
— А почему у тебя нет девушки? — спросила она.
Он усмехнулся:
— А кто сказал, что ее нет?
— Если бы она была, ты не сидел бы тут со мной.
Туше.
— Ну, у меня была невеста.
Пейдж нахмурилась:
— Не сложилось?
— Она изменила мне с одним из ребят, управляющих ранчо.
Она поморщилась и покачала головой:
— Не понимаю изменщиков. Если ты несчастлив с человеком, почему бы просто не уйти от него?
У Эшли было множество причин цепляться за него, но она не была с ним счастлива, не собиралась хранить верность ему, если верить словам, которые она бросила ему в лицо, когда он вышвырнул ее из своего дома. Хотя надо признать, что ей удалось провести его: какое-то время он думал, что она всем сердцем любит его.
— Ты тоже пережила нечто подобное? — спросил Брэндон.
— Нет, я поняла это, глядя на приятелей моей матери. Впрочем, моя мать была совсем не подарок.
— Почему?
Она помедлила:
— Она была алкоголичкой. Начала пить после смерти отца и погубила себя.
— Наверное, это тяжело.
— Она была слабой и безвольной.
Судя по всему, Пейдж немало вынесла и поставила себе цель стать другой: всего добиваться самой, не ждать помощи, полагаться только на себя. Уж она-то явно не стала бы встречаться с мужчиной из-за денег.
Пожалуй, пора немного разрядить атмосферу. Брэндон махнул рукой Билли, прося повторить. Заиграла медленная мелодия, и он встал из-за столика и протянул Пейдж руку.
— Потанцуй со мной.
Она распахнула глаза и помотала головой:
— Нет, я не танцую.
— Все танцуют.
— Я серьезно, Брэндон. Я не умею. Совсем.
— Это не трудно.
— Для меня трудно. У меня самая плохая координация в мире.
— Когда ты пробовала в последний раз?
— На выпускном. Я так часто наступала на ноги партнеру, что испортила его взятые напрокат туфли, и ему пришлось заплатить за это.
— Правда?
— Правда. Я безнадежна.
— Что ж, можешь оттоптать мне все ноги, я не против.
Он взял ее за руку и осторожно вытащил из-за столика, но она уперлась, когда он попытался вывести ее на танцпол.
— Но никто больше не танцует.
— Будем первыми. Через пару часов там яблоку будет негде упасть.
Пейдж затравленно оглянулась, когда они вышли на пустой танцпол:
— На нас все смотрят. Я выставлю себя полной дурой.
— Расслабься, — сказал он, привлекая ее к себе.
Она застыла, словно не зная, что делать. Брэндон положил одну ее руку себе на талию, другую — на плечо, потом обнял ее и прижал к себе. Она тихонько вздохнула, когда их тела соприкоснулись, и черт возьми, обнимать ее было очень приятно.
Брэндон начал медленно покачиваться в такт музыке. Благодаря каблукам ее глаза были на уровне его подбородка, но без них она была невысокой и хрупкой, с тонкой талией и изящными руками; впрочем, она весила больше, чем казалось, и он поморщился, когда она наступила ему на ногу.
— Прости, — прошептала она, заливаясь краской. — Я предупреждала.
А еще она пыталась вести.
— Просто расслабься и следи за ногами.
Первые три четверти песни она смотрела на его ботинки, а он — поверх ее головы. У нее неплохо получалось, но, как только она подняла голову, сразу же снова наступила ему на ногу.
— Прости!
