частью природы и происходит от животных, это не дает оснований для пересмотра и
изменения его статуса. Отвечая на обвинение, что идеи Дарвина подрывают
достоинство человека, наибольший защитник Дарвина Томас Гексли сказал: «Нет
никого более убежденного, чем я, что громадная пропасть между цивилизованным
человеком и животными... наша почтительность и благодарность за благородство
человечества не будет уменьшаться от знания того, что человек по своему составу и
структуре — одно из животных...»
Здесь мы более ясно видим идеологическую природу обоснования и оправдания
использования нами животных. Это очерчивает отличительную характеристику
идеологии, задача которой противодействовать опровержению. Если из-под этой
идеологической позиции фундаменты были выбиты, то новые фундаменты должны
были быть найдены, иначе идеологическая позиция окажется в подвешенном
состоянии, бросая вызов логическому эквиваленту законов земного тяготения. В
данном случае относительно позиции отношения к животным, то, по-видимому,
именно последнее и случилось. В то время, как современная точка зрения на место
человека в мире чрезвычайно отличается от всех ранних взглядов и подходов, которые
мы изучали, в практической плоскости в наших действиях относительно других
животных мало что изменилось. Их интересы принимаются в расчет только тогда,
когда они не сталкиваются с интересами человека. Если же возникает такое
столкновение (даже столкновение между жизнью нечеловеческого животного и
гастрономическим предпочтением человеческого существа), то интересами
нечеловеческих жизней пренебрегают. Нравственные позиции прошлого были
слишком глубоко внедрены в наш разум и нашу практическую деятельность, поэтому
ломка или перестройка их связана с обширными изменениями в наших собственных
знаниях, знаниях как самих себя, так и других животных.
6. Кто и как защищает спесиецизм сегодня
Из предыдущих глав мы увидели, как разрушением фундаментальных моральных
принципов равных подходов к рассмотрению тех или иных интересов, которыми
должны определяться наши отношения со всеми существами, человечество взвалило
бремя страданий на нечеловеческие существа, руководствуясь при этом весьма
тривиальными целями. И мы увидели, как западные мыслители, поколение за
поколением, искали способ защитить право человечества делать это. В этой последней
главе я рассмотрю ряд направлений, в которых сегодня практический спесиецизм
находит поддержку и продвигается. Рассмотрим также различные аргументы и
извинительные приемы, которые еще используются для защиты и оправдания рабства
животных. Некоторые из таких оправданий будут, я надеюсь, противостоять позициям,
изложенным в этой книге, поэтому нам представляется удобный случай ответить на
вопросы, наиболее часто задающиеся по делу об освобождении животных. Эта глава,
будучи продолжением предыдущих, имела также назначение показать сохранение
идеологии, чью историю мы прослеживаем ко временам составления Библии и Древней
Греции. Сейчас важно показать и критически оценить эту идеологию, потому что хотя
современные позиции по отношению к животным достаточно благоприятны (по очень
избранным направлениям), однако некоторые улучшения условий жизни животных
были сделаны без изменений основных позиций отношения к животным. Такие
усыпляющие улучшения таят в себе (и будут всегда такими) опасность эрозии
движения за освобождение животных, пока мы не изменим в корне нынешнюю
позицию к животным, санкционирующую безжалостную эксплуатацию нечеловеческих
существ в угоду целям человека. Только коренной ломкой западного мышления более
2000 лет формировавшего свое отношение к животным, мы сможем создать прочные
основы для избавления от этой эксплуатации.
