съемок). Однако тематика о фермах интенсивного выращивания животных лишь
изредка может промелькнуть на экране, как специальная тема по сельскому хозяйству
или производству пищевой продукции. Кому-то выгодно, чтобы телезритель больше
знал о жизни гепардов и акул, чем о цыплятах или телятах, которых выращивают для
бойни. В результате подобной «информации» о сельскохозяйственных животных,
разумеется, растет прибыль телевизионных компаний в виде оплаченной рекламы,
изображающей смехотворные карикатуры на свиней, желающих поскорее превратиться
в колбасы или тунцов, стремящихся, чтобы их законсервировали. Т.е. общественности
преподносится откровенная ложь, например об условиях разведения цыплят-бройлеров.
Не лучше обстоит дело и с газетами. В их тематике, посвященной животному миру,
преобладает информация, «интересующая читателя», например, что горилла в зоопарке
родила детеныша или сведения о видах, находящихся под угрозой исчезновения. А вот
сведения о совершенствовании животноводческого оборудования, которое лишает
миллионы животных даже свободы передвижения — в периодике не появляются.
Если общественности неизвестно о том, что делается на животноводческих фермах, то
не больше знает она и о том, что происходит за высокими оградами институтов и
лабораторий. Хотя результаты исследований обычно публикуются в научных
журналах, сведения о проводимых опытах, как правило, фильтруются перед подачей на
публику и, в особенности, если исследования имеют необычный характер. Поэтому
общественность вообще никогда не узнает о большинстве опытов, проводимых на
животных, а об остальных информация подается как о тривиальных заурядных
событиях. Так как мы видели из главы 2, никто не знает точно, сколько экспериментов
было выполнено на животных в Соединенных Штатах и не удивительно, что
общественность считает незначительной тему о проведении таких экспериментов.
Благоприятные условия для проведения таких экспериментов создаются еще и тем, что
общественность вообще мало знает о животных, откуда они приходят или куда они
деваются после их смерти. (Стандартный учебник по использованию животных в
экспериментах советует ученым-естествоиспытателям скорее помещать тела погибших
животных в кремационную печь, не оставляя их для обозрения, т.к. это «обычно не
способствует повышению престижа исследовательского центра или школы в глазах
общественного мнения»)*.
* У меня в этой связи были любопытные происшествия, когда я занимался
иллюстрированием этой книги и посетил библиотеку фотографий Агентства
Ассошайтед Пресс в Нью-Йорке. Там я без конца находил изображения детей,
держащих на руках розовых поросят, снабженных крупными надписями, животных из
зоопарков с их детенышами, но нигде не было фотографии современной фермы по
выращиванию телят или свиней.
Итак, неведение, а с ним и необразованность — вот первая линия обороны
спесиецизма. Конечно, может показаться, что легче всего было бы проломить брешь в
конце концов и показать истинную правду. Но невежество нашего общества так долго
торжествовало, что теперь люди уже и не хотят искать эту истинную правду. «Не
говорите мне об этом, вы испортите мне обед» — вот обычный ответ на попытку
рассказать кому-либо, как этот обед был приготовлен. Даже люди, осведомленные о
том, что традиционная семейная ферма должна руководствоваться интересами
большого бизнеса, и что ряд сомнительных экспериментов все-таки происходят в
лабораториях, цепляются за смутную уверенность, что условия проведения таких
опытов не могут быть слишком плохими или успокаиваются на том, что заниматься
такими вопросами должны компетентные органы правительства или общества по
содействию благополучию животных. Д-р Бернард Гржимек — директор зоопарка во
