руках, в том числе и твоя. Я буду решать, что и как тебе делать! — я беру её за подбородок и смотрю в глаза, настойчиво вбивая в её пустую голову первое правило, следуя которому ей надлежит жить: — Ты поняла? Ты ничто и никто здесь! Я твой господин!
По мере того как я говорю, она замыкается и её глаза гаснут, теряя яркость, становятся пустыми и отрешёнными от мира. Меня разрывают изнутри противоречивые желания. Мне нужно настоять на своём праве: повелевать, и она обязана мне подчиниться! Но кто-то внутри меня слабо шепчет: «Прошу тебя, не молчи, произнеси что-нибудь, возмутись и… я тебя поцелую».
У девчонки был шанс, но она молчит… и только в глазах пустота. Уже становится понятно, что не уступит, не скажет, тогда скажу я:
— Сегодня вечером бал. Ты должна присутствовать и выглядеть соответственно своему статусу.
Разворачиваюсь и иду к выходу. Её тихий голос вонзается в спину, причиняя неожиданную боль.
— Ты пожалеешь об этом.
Замерев, я боюсь обернуться. Ты права! Я уже пожалел, когда увидел твои померкнувшие глаза. Но я Повелитель и мне нельзя отступаться от своих решений, поэтому я ответил:
— Я так не думаю!
Направляясь к себе и чувствуя груз вины, я опять пытался найти ответы на множество мучающих меня вопросов: Почему меня задело её отношение? Почему мне не безразлично? Почему мне хочется одновременно свернуть ей шею и зацеловать? Почему она не оставляет меня равнодушным? Какая разница — эта женщина или другая? Но ответов по-прежнему не было или я их, к сожалению, не знал.
Мне чрезвычайно не нравилось моё состояние. Я не привык чувствовать себя виноватым — это чувство не подобает Повелителю. Мысли вновь метнулись к Юлии. Мне подумалось, что на балу было бы не плохо как-то смягчить всё, сгладить. В конце концов, женщины любят развлекаться, и она забудет о размолвке. Если бы я знал…
Бал уже начался, когда объявили её прибытие. Юлия вошла в зал в плаще, голова опущена вниз, капюшон скрывает лицо. Почему она в плаще?! Интуиция даже не кричала, вопила, чтобы я хватал её и тащил отсюда! Видно же, что задумала каверзу! Но! Я! Повелитель!
Она остановилась, не доходя до трона несколько метров, и склонилась в поклоне. Я спросил, с трудом сдерживая эмоции:
— Почему Вы так странно выглядите, Ваше Величество?
Эльфийка гордо выпрямилась и теперь смотрела на меня с решимостью и упрямством. Что она замыслила? Не уступит же, не смирится! Боги, ну отчего она настолько настырная?
— Я бы хотела сделать Вам подарок.
Мои мысли метались, стараясь найти выход. Что же мне делать? Отказать? Позволить? Я решил «прощупать почву»:
— Почему Вы решили преподнести мне такой сюрприз?
И чего я этим добился? Лишь кривой усмешки, быстро скользнувшей по губам и падающих льдинками слов:
— Вы настолько доходчиво объяснили мне моё положение и мой статус здесь, что я решила проникнуться и отблагодарить Вас. Вы позволите?
Что ж, пусть будет, что будет! Я дал разрешение и получил в благодарность:
— Благодарю Вас… мой Господин.
На слове «Господин» девчонка скинула плащ, зазвучала музыка и она начала свой танец. Я окаменел. О, Боги что это? Что опять на ней одето? Она снова одета и раздета одновременно! Когда же это кончится? Мне следовало прекратить танец, остановить эльфийку и примерно наказать, но я не мог. Впервые за много лет, я не мог заставить себя покарать непокорную, а лишь сидел и смотрел. Мозг отстранено фиксировал: сверканье золотых браслетов на руках и ногах; будоражащее воображение лёгкое позвякивание монеток на набедренном платке; мягкая, плавная грация дикой кошки; лёгкая, струящаяся ткань юбки, обволакивающая стройные ножки; обнажённый живот притягивающий взгляд; грудь, прикрытая расшитым лифом, манящая к себе; гибкое тело, сулящее неземное блаженство. Её танец манил и отталкивал, обещал и обманывал, обнажал и скрывал. Что ты делаешь со мной? Как мне выдержать это? Ты принадлежишь мне и не моя!
Музыка, что только не было в ней: топот коней и свист ветра; шелест листвы и звон оружия. Танец вплетался в мелодию, рассказывая без слов. Я слышал песню души: «Стучите, мои мониста стучите! Развейте мою грусть! Звените, мои браслеты звените! Прогоните мою тоску! Струись, шёлк струись! Скрой мою боль!»
Всё закончилось внезапно. Резко оборвалась музыка, наступила тишина и танцовщица застыла в финальном поклоне:
— Вы довольны, мой Господин?
У меня не было слов, я молчал, и она выпрямилась, встретившись со мной глазами. Борьба взглядов. Листва против неба. Спокойствие против ярости. Зачем ты со мной так? Что я сделал тебе? Меня затопило всепоглощающее желание: вытащить её из зала, остаться один на один, прижать к себе, слиться с ней в единое целое. Время! Мне нужно время… Я не могу уступить! Я Повелитель! Мне просто необходимо показать Юлии её место! Я в своём праве! И не собираясь уступать, я подначил:
— Ну что же, Вы подарили Нам прекрасное зрелище: усладу для глаз. Что Вы можете предложить, чтобы усладить наш слух?
Какая же всё же мне досталась язва: «Всё что прикажет мой Господин»! Ну-ну:
— Приступайте, Я жду!
Девчонка выпрямилась, закрыла глаза и запела. Мне хотелось умолять её о прощении. Мне хотелось встать перед ней на колени. Мне хотелось… это сумасшествие! Её пение выворачивало душу. Душу? У меня есть душа? Теперь видимо есть…
Стихла последняя нота, и Юлия ушла, не сказав больше ни слова, не спросив дозволения, не обернувшись. Хрупкая девочка с храбрым сердцем, не сдавшаяся, не покорившаяся. Гордая, желанная… и не моя!
Нам нужно поговорить! Я должен доказать свои права на неё, а она обязана мне подчиниться! Она моя жена! И у неё нет прав и желаний, кроме тех, что я позволю!
Я встал, махнул рукой, давая команду начинать бал, и вышел из зала в сад и вскоре подходил к её внешней двери. Так лучше, мне не нужны лишние свидетели, и только я переступил порог, как услышал слова Айлонора:
— Не плачь, маленькая, всё будет хорошо.
Меня захлестнуло тревожной волной: она плачет? Ей больно? Дай мне утешить тебя… Помотав головой и отогнав бредовые желания и чувства, я слушал разговор дальше.
— Ты зайдёшь? Выпей со мной. Я хочу сегодня напиться и петь. Я спою для вас.
— Ты же знаешь, я не могу — долг. Если хочешь, то не закрывай дверь. Это честь для нас слышать твои песни.
— Хорошо, пусть будет так.
Айлонор? Это сказал Айлонор? Тот, который не знает ни жалости, ни сострадания? Тот, для которого женщина всегда лишь после коня? Чем она его опоила? Что происходит с нами?
Выскочив в сад, я встал сбоку двери. Мне необходимо, нет, я хочу узнать, что будет дальше! За мной вышла каргаал и улеглась на пороге, явно показывая своим видом, что не пустит, если решу зайти. Умная, всё чувствует. Юлия поёт и плачет, а у меня нет сил сдвинуться с места, и уйти. Я стоял и слушал, как песня сменяет песню. Последний аккорд и крик, разрывающий душу в клочья!
— Я ненавижу тебя Дарниэль!
О, Боги, что я наделал? Теперь я знаю, что такое боль!
Глава 7 Проигрывать надо уметь! Ваши противники должны свыкнуться с этой мыслью!
Следующие дни прошли под лозунгом: «Женщина никогда не скажет мужчине, как сильно он ее
