замуж. Вернулся в поселок, выслушал от родителей подробности, узнал, что Татьяны и Вовки-мужа нет, уехали. Выпил водки и лег спать. Утром поднялся рано и пошел по соседям.
— Здравствуйте! — приветливо говорил он. — А Татьяна моя замуж вышла!
— Вышла! — отзывались с сочувствием, но и с облегчением, видя, что обманутый жених посмеивается и, значит, воспринимает все как факт.
— Ну и ладно! — добродушно посмеивался Сергей, слегка дергаясь то ли от смеха, то ли еще от чего. — А вы-то на свадьбе были?
— Да были.
— А разве не знали, что она моя невеста?
— Знали, Сережа. Но раз у них все решилось с Володей, как не пойти? По-соседски.
— Ну получите тогда. По-соседски, — говорил Сергей, выхватывал нож и ударял им тех, с кем беседовал.
Так он обошел несколько дворов, застав и порешив пятерых человек, а потом его скрутила вызванная милиция с помощью соседей. Соседи хотели убить его на месте, да милиция не дала.
Теперь он надеялся: адвокат, которого наняла мать и который очень толково объяснил ему про состояние аффекта, выручит, докажет, что виноват не Сергей, а этот самый аффект. И его отпустят, и он завершит свое дело, то есть зарежет и Татьяну, и Вовку, потому что нет ему без этого ни сна, ни покоя. А не отпустят — сбежит.
Конечно, если бы они готовили побег заранее, у них вряд ли получилось бы. Все вышло случайно, благодаря извечной российской безалаберности. Их должны были перевезти из следственного подмосковного изолятора в Бутырский СИЗО поодиночке или, в крайнем случае, двумя партиями под строгой охраной, что и намеревались сделать. Но сломалась машина, вторая была в ремонте, наконец нашли (одолжили в соседнем районе) «воронок» на базе автомобиля «ГАЗ-51» чуть ли ни сорокалетней давности, с обитым жестью фургоном. Внутри — типовая клетка и отсек для двух охранников, все надежно.
Однако надежность оказалась мнимой: и решетка закрывалась снаружи всего лишь засовом, и дверь кузова болталась, замок еле держал ее. Прапорщик-сопровождающий обругал водителя, тот сказал, что ни при чем.
— Да ладно, ты все равно внутри с ними будешь, усторожишь, — успокоил он. — А второй кто?
— Второго нет, — хмуро сказал прапорщик.
Привели под строгим конвоем заключенных — четверых в наручниках, а Петра без них (не потому, что послабление, а не нашлось пятой пары). Усадили, заперли решетку, обмотав засов проволокой. Прапорщик захлопнул дверь, закрыл, подергал. Вроде, держится.
Он сел в кабину к водителю, тот удивился:
— Не положено!
— Не положено, а я положил! — ответил прапорщик.
Он не собирался объяснять водителю, что у него с недавних пор открылась болезнь, которая для тюремного работника, пожалуй, хуже всех прочих, ибо может лишить профессии, — клаустрофобия. Прапорщик терпел, понимая: как только он обратится к врачу, его комиссуют. А он ничего другого не умеет в жизни — и куда деваться? В помещениях, даже закрытых, он выдерживал, а в лифт уже не мог заходить, фургон же «воронка» для него был хуже гроба. Поэтому он под любыми предлогами отказывался от сопровождения, но сегодня один был болен, второй жутко страдал с похмелья, находился в нерабочем состоянии и честно в этом признался, третьего услали в командировку — короче, прапорщик остался один. Начальство все это знало, но докладывать выше, прося подмоги, не сочло нужным, боясь выволочки. Да и зачем перестраховываться? — сотни раз доставляли заключенных, за пятнадцать лет не было ни одного побега из перевозки.
Эта череда случайностей, на первый взгляд — чрезвычайных, на самом деле — вполне обыденных продолжилась, когда в дороге замок открылся, дверь распахнулась. Ни водитель, ни прапорщик этого не заметили в предутренней серой хмари.
Маховец сразу понял, что это шанс. Велел Петру открыть засов, и тот сделал это без труда, просунув сквозь прутья профессионально гибкие пальцы и размотав проволоку.
— Вы с ума сошли? — спросил Федоров.
— Молчи громче, — ответил Маховец. — Знаешь, кто нам дверь открыл? Судьба. А от судьбы не отказываются. Или вы все свои срока собираетесь сидеть? Тут же меньше пяти ни у кого нет, так? А будет больше!
Возможно, с ним не все были согласны. Но тут Маховец добавил:
— Уходим все. Потому что кто останется, тот заложит, где соскочили. Я этого не позволю, поняли меня?
Таким образом побег для сомневающихся Федорова и Петра Кононенко получился как бы вынужденным, что облегчило им принятие решения, а Евгений Притулов и Сережа Личкин были рады возможности вырваться.
Тут как раз машина остановилась на перекрестке, кого-то пропуская, узники спрыгнули и ушли подворотнями.
Они отыскали глухое место в каком-то дворе, за гаражами. Неподалеку были мусорные баки. Петр, пошарив в них, нашел какие-то железки и проволочки и демонстративно умело открыл всем наручники.
— Скоро нас начнут искать, — сказал Маховец. — Надо что-то думать.
— Всем разойтись, — предложил Притулов.
— Нет. Вы лохи. Вас поймают, выведете на меня. Уедем вместе.
— На чем? — поинтересовался Личкин.
— Есть мысли. — Маховец помнил рассказ одного бывалого сидельца об исчезновении из Москвы двух рецидивистов, сбежавших на обычном рейсовом автобусе, взяв пассажиров в заложники. Правда, их довольно быстро поймали, но не обязательно же все кончается неудачами. Лучше бы, конечно, обойтись без заложников, переодеться, смирно взять билеты, но где взять денег?
— Деньги нужны, — сказал он.
И тут Федоров вынул деньги — и даже довольно много.
— Ого! — удивился Петр. — Откуда?
— Личный запас.
— Шмонают же!
— Для шмона вот, — показал Федоров свернутые в трубочку купюры, хранившиеся в отдельном кармашке.
— Так они и то отберут, и то! — возразил Личкин.
— Если отберут и то, и то, в следующий раз не будет ни того, ни другого, — спокойно объяснил Федоров.
— Вот гады! — восхитился Притулов. — Отработали схему!
— Рискнем, — решил Маховец. — Кто-то один идет на вещевой рынок, есть тут, я знаю, барахолка поблизости, покупает всем одежду. Простую, дешевую. У разных продавцов, чтоб чего не подумали. А потом действуем дальше. Как тебя зовут? — обратился он к ловкорукому угонщику.
— Петр.
— Иди ты, ты сообразительный.
— Не унесу.
— Пацана возьми, — кивнул Федоров в сторону Личкина.
Так они обзавелись обувью, одеждой, кепками и бейсболками.
Познакомились, подкрепились продуктами, которые Петр и Личкин прихватили на рынке.
Потом пробрались к Павелецкому вокзалу.
Про автобус в Сарайск Маховец знал — ездил на нем однажды. Ездил не в Сарайск, а в поселок Дюлево, где он не оставил следов, но есть зато женщина, которая его примет и спрячет.
Они сели в автобус, купили билеты, поехали.
Все шло хорошо.
