Он посмотрел на меня:
— К чему ты клонишь?
— Я думаю, что нужен тебе. Я думаю, что под маской гнева ты прячешь страх перед самим собой. Я — последняя связь с человеческой жизнью, единственный, кто знает правду. И я единственный, кто будет ее знать остаток вечности.
Дамон прищурился и прошипел:
— Ты ничего обо мне не знаешь.
Он открыл дверцу кэба и бросил свое тело вперед и вверх. Мягкий удар — он приземлился на крышу. Я высунул голову из окна, взглянул наверх и в ужасе увидел, как Дамон поднял кэбмена и разорвал ему шею. Сделал один или два глотка и швырнул тело на улицу.
— Дамон! Нет! — но было слишком поздно. Я попытался выпрыгнуть, помочь раненому, но Дамон опустил руку и удержал меня. Стоя на крыше, весь окровавленный, Дамон нахлестывал лошадь. Мы неслись на север, будто Сатана и влекомый им грешник.
19
Когда мы доехали до дома Сазерлендов, морда лошади покрылась пеной, а глаза закатились так, что на виду остались только белки.
— Не рысак, прямо скажем, — небрежно сказал Дамон, похлопывая лошадь по шее. — Не удивлюсь, если она тут и сдохнет.
Я вышел из кэба и невольно поморщился от резкого гнилого запаха — как будто Тэйерсы жили рядом с бойней.
— Может быть, она уже сдохла, — предположил я. Глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Я должен быть готов ко всему, что бы ни придумал Дамон. Расправиться с Сазерлендами или провести ночь с моей невестой… В таком случае мне будет очень трудно сдержать обещание не зачаровывать людей.
Я пошел к двери.
— Не спеши, братишка. — Дамон толкнул меня в грудь. Потом с легкостью профессионального карманника извлек у меня из пиджака чек, выданный Уинфилдом, и радостно пояснил: — Он мне понадобится.
— Разумеется. Чистые деньги, — горько сказал я. — Гораздо лучше, чем ограбить банк. Но как насчет кэбмена? Мертвец посреди дороги… такие улики тебя не пугают?
— Его никто не заметит. — Дамона явно удивил мой интерес. — Посмотри вокруг, Стефан. Люди все время умирают на улицах. Он не единственный.
Дамон убивал с легкостью, даже если ничего от этого не получал, и не испытывал никаких моральных терзаний. Когда я убивал людей, я делал это от голода или для самозащиты. Это не спорт. И уж точно я никогда не убивал ради убийства.
— Это по-настоящему тебя раздражает, — добавил он с улыбкой, — может быть, в этом все и дело.
Он поклонился и махнул рукой в сторону нашего нового дома. Посмотрев на красивые стены и скалящихся горгулий, я искренне пожелал, чтобы никто никогда не приглашал меня внутрь, и я бы навсегда остался на улице, несчастным обитателем парка.
А потом кто-то закричал.
Мы с Дамоном ворвались в дом одновременно, чуть не сорвав дверь с петель.
Маргарет стояла посреди гостиной белая как снег, зажав рот ладонью. И тому были причины.
Вся комната была заляпана чем-то, что я принял за черную краску, но потом запах словно ударил меня: кровь. Человеческая. Галлоны крови медленно капали со стен и собирались лужицами на полу. Я чуть не сошел с ума, нервы натянулись, как струны.
Дамон прикрыл лицо ладонью, как будто пытаясь закрыться от запаха, и указал куда-то другой рукой.
Сначала я увидел пару ног в чулках на ковре, как будто кто-то выпил слишком много и упал. Потом я понял, что эти ноги лишены тела.
— Нет… — У меня задрожали колени.
Тела Лидии, Бриджит, Уинфилда и миссис Сазерленд были кусками разбросаны по комнате.
Семья, в которую я вошел, чтобы защитить ее, невинные люди, которых я пытался оградить от сумасшествия Дамона, были мертвы. Не просто убиты, а разорваны на куски.
— Что ты натворил? — закричал я на Дамона. От ярости трансформация началась самопроизвольно. — Что ты натворил?!
Я хотел разорвать ему горло. Это очень просто. Он чудовище, и я должен был убить его давным- давно, прежде чем он получил возможность разрушать жизни других людей.
Но Дамон был так же поражен, как и я. Льдисто-голубые глаза распахнулись от неподдельного удивления.
— Это не я.
Маргарет послала ему убийственный взгляд. Он говорил так, как будто это мог быть он, как будто он легко мог сделать это — просто не в этот раз.
— Я вам верю, — мягко сказала Маргарет, опустив голову.
Я удивился. Почему после всех вопросов, взглядов, аргументов — почему она верит ему теперь? Почему она, считая — и совершенно верно, — что он просто охотится за деньгами и сбежит, как только просохнут чернила на документах, верила, что он не убийца? Хуже того, я тоже ему верил. Причин этому не было, кроме его ровного голоса.
Маргарет, как будто прочитав мои мысли, посмотрела на меня:
— Я всегда знаю, когда кто-то лжет, — просто сказала она. — Такой… дар.
Я вспомнил о словах Брэма — Маргарет могла причинять боль не прикасаясь. Коснулся кольца и подумал о ведьме по имени Эмили, которая наложила на кольцо чары, защищающие от солнца. Может быть, у Маргарет тоже есть какая-то Сила?
Я хотел было спросить ее, но она заплакала. Не время лезть с вопросами. Глубоко вздохнув, я подошел к останкам, пытаясь понять причину учиненной резни.
Вторая половина тела миссис Сазерленд лежала в неуклюжей позе рядом с диваном. Одна рука вытянута, как будто она пыталась подняться, доползти до дочери.
У Бриджит было разорвано горло, а руки и ноги обломаны посередине. Лицо осталось нетронутым. Мертвая, она казалась маленькой девочкой, которой и была на самом деле. Румянец постепенно уступал ледяной белизне, губы приоткрылись, как будто она спала. Огромные зеленые глаза, ясные, как у фарфоровой куклы, остались широко открытыми. Я осторожно опустил ей веки.
Лидия застыла, закрыв лицо рукой, как резная фигура на римской гробнице, сохранившая достоинство даже в смерти. Я отвернулся от ее изодранного тела, из которого торчали белые кости.
Уинфилд был похож на тушу большого животного, на буйвола. По телу шли удивительно аккуратные разрезы, как будто кто-то пытался его разделать.
Я повернулся к Маргарет и обнял ее, повернув ее голову так, чтобы она не смотрела на побоище. Она прижалась ко мне, но неожиданно замерла, когда я погладил ее по шее. Через мгновение она вырвалась. Шок постепенно уходил. Она села в кресло и снова обвела комнату взглядом, на этот раз спокойно.
— Когда я пришла, все уже было так, — медленно начала она, — я осталась у Ричардсов дольше всех, искала вас или кого-то, кто видел, куда вы делись. Брэм, Хильда и все остальные уехали раньше, они собирались сыграть с вами какую-то шутку в брачную ночь. Серенаду или что-то в этом роде. Я подумала, что вы сбежали в Европу, прихватив приданое.
— Европа, — задумчиво сказал Дамон. Я взглянул на него.
— Дверь была открыта, — продолжила она, — и… эта вонь…
Мы замолчали. Я не знал, что сказать или сделать. Если бы мы были людьми, я бы увел Маргарет из дома и позвал на помощь.
