и я не лыком шит. Вот увидишь: Кармен даст тебе по носу, чтобы ты не воображал, будто она за тобой бегает.
— Идеалист ты… — Йозеф плюнул, почувствовав горечь во рту. — Бьюсь об заклад, Франта, на дюжину пива, что я не сделаю первого шага.
Младший сержант ничего не ответил. У него за спиной звякала каска, задевая саперную лопатку.
Йозеф невольно прислушивался к этому звону и думал: «Что толку, что ко мне льнут женщины, коли я живу как кочевник, переходное места на место, из вагончика в вагончик, из общежития в общежитие?.. Ты, Франтишек, вальцовщик, у тебя есть семья. У меня тоже была жена, и я любил ее… Но однажды вернулся домой, а ее и след простыл. Она убежала с каким-то инженером, хотя я и зарабатывал в два раза больше, чем он. Если б у меня здесь не было работы, я бы сошел с ума… А знаешь, что мне сказала Кармен? Нет, тебе я об этом сказать не могу. Это я так, про себя… Она предложила мне начать совместную жизнь… Она хочет доказать мне, что может создать семью… Я ей поверил… А Кармен потом так поступила…» Вслух Йозеф повторил:
— Бьюсь об заклад на дюжину пива, что я не сделаю первого шага…
— Эх, как тебя разобрало! — Разводящий оглянулся и с удивлением заметил какой-то странный блеск во взгляде у Йозефа, а вокруг его рта резко обозначились морщинки. Усмехнувшись, он сказал: — Брось свою философию и поправь автомат. Не хотел бы я заразиться твоей философией.
— Не бойся…
— А я и не боюсь… — И продолжал: — Мне надо заботиться о двух пострелах, у меня отличная работа на заводе… Так что ты лучше помалкивай…
— В армии все иначе… — Йозеф уже пришел в себя.
Поправив автомат, он проговорил: — Мы тут о женщинах, а там где-то идет война…
— Все уладится…
— Потому что тебе этого хочется?
— Каждому нормальному человеку этого хочется, а на тех, других, надо надеть смирительную рубашку… — Младший сержант махнул рукой в сторону автомашины
— Ну, ты это зря. — Йозеф опять поправил автомат, потому что ствол бил по каске.
Однако машина не двинулась с места. До нее оставалось метров семьдесят. Разводящий снова повернулся к Йозефу:
— Кармен — прекрасная девушка…
— Стреляная.
— Конечно, если она ездит на грузовой машине, да еще в казармы. Но она не дура. Я знал одну очень красивую девушку, но она была глупа как пробка.
— Кармен очень доверчива. Или прикидывается такой?.. Я ее, честно говоря, не понимаю.
— Йозеф, не забивай мне голову. Ведь это женщина! Так что же ты от нее хочешь? — Младший сержант взмахнул рукой, как бы отгоняя муху, а потом провел ладонью по своему кривому носу: когда-то ему свернули его в драке в пивной из-за одной девицы…
Шедший за ним ефрейтор задумчиво произнес:
— Странно все это. Возьми того же уголовника. Честный и толковый парень, но может потерять голову из-за какой-то бабы и натворить всяких глупостей. А у толстяка жена — дура, которой хочется иметь много денег, чтобы показывать себя. Многие мужчины и женщины не понимают, что у каждого человека есть свои рамки, с которыми нужно считаться. И в эти рамки у мужчины должна вписаться женщина, а у женщины — мужчина. Если этого не получится, то дело кончится плохо.
— Как плохо?
— По-разному. Преступление, инфаркт, тюрьма… по-разному.
— Дружок, ты ведь не монтер высокого напряжения, ты — философ… А ну тебя в болото.
Они подались несколько вправо. Оба молчали. Йозеф мысленно готовился к тому моменту, когда машина будет проезжать через ворота. Он говорил себе: «Я вас пропущу, намеренно вас пропущу. Посмотрим, остановитесь ли вы сами или до вас не дойдет это… Не доходит до тебя, Кармен, что я говорю тебе «вы». Не доходит… С тем пугалом, что сидит с тобой, вообще можно не считаться… Мне очень интересно, останешься ли ты со мной, хватит ли тебе на это сил? Там, у тех ворот, ты покажешь себя… Я рад, очень рад, Кармен, что представился такой случай».
Наконец младший сержант пошел назад, в караулку, вместе с коротышкой, которого запасники прозвали Кпирачем (Усачом), так как у него всегда были заботливо ухоженные усики. Они пошли по дороге вдоль стены и казарм. Когда они отошли метров сто, Кармен включила первую скорость, выжала сцепление и дала газ. Машина двинулась: Кармен включила вторую скорость. Расстояние, отделявшее ее от ворот, она готова была пролететь птицей, лишь бы избавиться от того гнетущего предчувствия, будто она вот-вот окажется в кювете.
— Не гони так! — крикнул ей грузчик. Она его не послушалась. — Говорю тебе, сбавь скорость. Те двое еще совсем близко… Нельзя же так, Кармен!.. Если Карел опять обратится ко мне с чем-нибудь подобным, пошлю его… Карел — мерзавец, а ты — чокнутая…
— Отстань! — огрызнулась она.
— Я не хочу из-за твоих дурацких выходок попадать в тюрьму. Зачем обращать внимание на себя?
Кармен не ответила, лишь облизала губы, убрала газ и сбавила скорость. «Татра» поехала медленнее. Девушка смотрела на приближающийся шлагбаум и Йозефа с автоматом на груди. Она вспомнила его медоточивый голос, когда он рассказывал ей о своей работе или бывшей жене… В нем всегда что-то чувствовалось от нее. «Возможно, если б жена вернулась к нему теперь, он бы помирился с нею, — неожиданно подумала Кармен. — Но повторилось бы то же самое… А что я? Сумела бы я с ним жить? Сумела бы, я знаю точно. Это первый мужчина, которому я в чем-то таком призналась… Что же меня толкнуло вот на это? Теперь он думает, что я у него в руках и готова для него сделать все. Интересно, остановишь ли ты нас и будешь ли требовать осмотра машины?..»
«Татра» приближалась к часовому. Йозеф продолжал стоять у белого шлагбаума, отделявшего казармы от остального мира, который здесь, в долине, начинался картофельным полем. Эти поля отделяли гарнизон от городка, через который протекала разлившаяся от дождей речушка. По обеим сторонам долины кверху взбирались хвойные леса. Когда грузовик оказался метрах в двух от шлагбаума, Йозеф поправил автомат на груди, повернулся к грузу на конце шлагбаума, нажал на него обеими руками, и шлагбаум плавно пошел вверх, достигнув почти вертикального положения.
«Ну, покажи себя, Кармен!.. — мысленно говорил он ей. — Дорога тебе открыта. Может, ты хоть в последний момент поймешь, что у тебя есть еще возможность?.. Нет, нет, я тебе помогать не стану. Тебе открыта дорога для спекуляции. Ты прекрасно знаешь, что прежде, чем поднять шлагбаум, я должен осмотреть машину и сделать запись, но… имей смелость остановиться сама! Я вас верну назад, и все будет в порядке… Но если не остановишься…»
Кармен, глядя в зеркало заднего обозрения, убедилась, что мешки у склада потонули в грязи. Машина находилась уже под шлагбаумом и медленно продвигалась вперед. Девушка посмотрела на стоящего там Йозефа и ободряюще улыбнулась ему… «Впрочем, я же должна остановиться…» Она с замирающим сердцем ждала, когда же он потребует остановить машину для проверки и записи…
Однако ефрейтор лишь кивнул в знак приветствия.
Грузчик его улыбку истолковал по-своему и, не выдержав напряжения, высунул голову из кабины, крикнул ему:
— Придешь к «Коловрату»?
— Почему бы нет? — улыбнулся Йозеф, хотя знал, что это кафе он теперь будет обходить как можно дальше. К тому же сейчас объявлена боевая готовность, и ему вообще не потребуется ничего выдумывать, если его будут спрашивать, почему он туда не пришел. Поэтому он только добавил: — Если старик меня пустит… — И показал рукой, чтобы они еще немного проехали. Но этот жест мог означать также, чтобы они продолжали свой путь. Он знал, что делал, и делал это намеренно… «Давай поезжай, если ты думаешь, что я такой болван и ты со мной можешь делать все, что тебе вздумается…» — сердито подумал он.
