Диего де Веласкес, только что назначенный правителем на остров Кубу, пока еще принадлежавшую индейцам, объявил по всей Эспаньоле, что готовится большая экспедиция и что участие каждого, кто хочет легко разбогатеть и не боится обнажить меч, когда это нужно, будет приветствоваться. И желающие повалили толпой. Людей, жаждущих приключении, алчущих злата и при этом невероятно смелых было тогда среди первых испанских поселенцев большинство. Вскоре Диего де Всласкес завербовал триста человек. Среди них и те, которых беспокойная кровь позже приведет в Мексику, где с кучкой других белокожих они опрокинут Ацтекскую империю и разрушат ее столицу, чудесный город Теночтитлан. И вот в списке людей Веласкеса мы читаем имена, которые теперь знает каждый, кто читал, например, «Историю завоевания Мексики» Прескотта, — Берналь Диас де Кастильо, Диего де Ордас, Панфило де Нарваес и Фэрнандо Кортес.
По сравнению с захватом Мексики Кортесом овладение Веласкесом Кубы явилось детской забавой. Через два года Куба завоевана. Собственно, скорее оккупирована. И испанский король, следовательно, мог в списки своей «империи, над которой не заходит солнце», включить эту жемчужину, звезду среди островов. Она была столь прекрасна, что король даже отобрал у нее имя принца Хуана и дал ей свое собственное, королевское. Итак, Куба с тех пор должна была называться Фернандиной.
Однако времена меняются, что было, того уж нет… Нет в живых уже Фердинанда Католического, испанского короля времен конкисты, и остров, пережив свои недолговечные имена, носит старое индейское название — Куба.
КОСТЕР АТУЭЯ
Итак, в старинной Баракоа я видел крест, поставленный Колумбом. Перед главным храмом города я увидел еще один памятник, напоминающий о временах первой встречи и первых стычек открывателей и завоевателей Америки с кубинскими индейцами.
Здесь стоит статуя кубинского индейца, а па постаменте высечено единственное слово: Атуэй. Обитателям острова бородачей, народ которого прославился столькими отважными битвами за свою независимость, и в самом деле не нужно ничего больше добавлять к имени этого «первого борца за свободу Кубы», как по праву назвал индейского вождя гаванский историк Сезар Родригес Эспозито.
Индеец, который первым на Кубе встал на «тропу войны», не был, строго говоря, кубинцем. Он происходил с соседнего Гаити, из области Гуааба, которая лежит прямо против Баракоа на другой стороне неширокого Наветренного пролива, разделяющего оба острова. Атуэй был сначала вождем одного из немногочисленных таинcких племен, обитающих в Гуаабе.
Однако гаитянская Гуааба не долго оставалась в безопасности от конкистадорских налетов. Правитель Эспаньолы приказал одному из своих офицеров, чтобы тот захватил Гуаабу и привел местных индейцев под власть испанского короля. Офицер приказ выполнил: выжигал одну индейскую деревню за другой и убивал, убивал. Не щадил даже детей.
И так здешним индейцам (и не только здесь, в Гуаабе, но и на всем Гаити) ничего не оставалось, как в своей первой оборонительной войне подняться против жестокостей испанских колонизаторов. Миролюбивые гаитянские таины не привычны были вести войну и попросили у испанцев соглашения о перемирии. Конкистадоры для вида согласились. Пригласили даже несколько десятков наиболее влиятельных индейских вождей, и среди них высшую правительницу гаитянских таинов — королеву Анакоану, ту самую, которая когда-то преподнесла Колумбу свое самое большое сокровище, свои четырнадцать деревянных скамеечек, — для «честных переговоров». Индейцы пришли. И даже принесли испанцам подарки. А конкистадоры? Те пригласили индейцев в дом, в котором должно было состояться «дружеское совещание». Сами же остались снаружи и, зарядив аркебузы, чтобы какому-нибудь «гостю» случайно не удалось сбежать, подожгли здание! Сгорели все вожди. Анакоану же сначала оставили в живых, чтобы она могла увидеть своими глазами мучительную смерть своих соплеменников. Только когда все были мертвы, испанские изверги повесили индейскую «королеву Гаити» на высоком дереве.
Атуэн и его гаитянское племя еще некоторое время боролись с вероломными испанцами. Но потом поняли, что отстоять себя не смогут, и переплыли на каноэ через Наветренный пролив, ширина которого составляет всего 50 километров.
В месте, где стояла деревня кубинских индейцев Баракоа и где теперь стоит город с тем же названием, они вышли на берег. Кубинские индейцы, будучи, как и они, таинами, приняли Атуэя, его семью и его племя чрезвычайно дружелюбно. Сами они еще почти не общались с испанцами. Колумб очень короткое время находился на острове. И кубинские индейцы жили, как и прежде. Атуэй и его племя впоследствии осели недалеко от Баракоа, построили себе новую деревню, обрабатывали землю и понемногу о конкистадорах забывали.
Но те не забыли об острове. И вот однажды в столь памятный для кубинских индейцев день 1511 года они увидели белые паруса каравелл. Это прибывал завоевывать Кубу Диего Веласкес. Индейцы Баракоа и близлежащих деревень сердечно приветствовали его.
Но Атуэй понимал, чего хотят эти люди, знал, что с врагами примирения быть не может. Понимали это и его соотечественники, переселенцы с Гаити, которым судьба даровала еще несколько лет свободной жизни в кубинском изгнании. Поэтому они ушли в горы и начали там борьбу против испанских поработителей. Епископ Бартоломе де лас Касас, этот справедливый очевидец конца свободы кубинских индейцев, сохранил для истории слова, сказанные Атуэем об испанских завоевателях, об истинной цели их стремлений:
«Они наделены характером жестоким и преступным, почитают и боготворят божество скаредное, малым не удовлетворяющееся, а чтобы для служения ему и почитания могли достаточно совершить, многое от нас требуют и все усилия прилагают, чтобы нас могли под ярмо его приводить и убивать».
Атуэй, который уже на Гаити видел, как конкистадоры безмерно жаждут золота и что они на все готовы для того, чтобы завладеть им, истинным богом испанских колонизаторов считал сундук, наполненный золотом и драгоценностями.
Индейцы, чтобы склонить на свою сторону этого бога испанцев и отвратить от себя жестокость конкистадоров, танцевали вокруг сундучка, в который положили все свои сокровища. И Атуэй принял решение…
«Если убьем, если избавимся от бога испанцев, то избавимся и от всех мук, которые принесли нам испанцы».
А защитник индейцев епископ Касас дословно приводит нам и слова Атуэя: «Если мы оставим у себя этого бога так надолго, чтобы у нас его отобрали, то мы будем лишены жизни, поэтому мне кажется, что следует бросить его в реку». И когда это предложение было всеми одобрено, сундук с индейскими сокровищами был сброшен в реку Тоа.
Избавлением от «бога» испанцев Атуэй и его индейцы не избавились от конкистадоров. Испанцы с Кубы не ушли, Атуэй же и дальше вел против них в горах восточной Кубы партизанскую войну. Но оружие антильских индейцев — луки, стрелы и тростниковые копья- было слишком несерьезным, слишком недейственным в сравнении с огнестрельным оружием и металлическими мечами испанцев. И вот после полутора лет борьбы вождь Атуэй был схвачен…
Диего Веласкес, правитель Кубы, решил, что Атуэй, вождь «индейских партизан», не должен быть умерщвлен обычным способом, как прочие индейцы, а в назидание всем повстанцам сожжен заживо. Нo поскольку конкистадоры были христианами, они давали возможность индейцам перед муками принять святой крест, дабы они, если уж вкусят ад здесь, на земле, по крайней мере после смерти попали прямо в рай. Атуэю таким же образом должны были открыть небесные врата. Эту драматическую минуту последних мгновений жизни Атуэя брат Вартоломе нам также описал…
«И когда он был привязан к колу, некий монах ордена святого Франциска, муж добродетельный и благочестивый, говорил ему о боге и статьях веры нашей слова, которые он никогда прежде не слышал; и пока было время, палачом предоставленное, обещал ему вечную славу и покой, если уверует, а иначе — вечная мука. После того Атуэй оставался некоторое время в задумчивости, и монаха вопросил, открыты ли и испанцам врата небесные. Монаху, который ответствовал, что добрым испанцам открыты, касик без долгих
