Нет, не все негры ждали со склоненной головой плетки и медленной смерти. Случались бунты, и было их без счета. Но плантаторы подавляли все выступления рабов, потому что они носили изолированный характер. В начале XIX века на соседнем Гаити дружно восстали под руководством Туссена Лювертюра почти все тамошние черные рабы, которые составляли более 90 процентов населения этой тогда уже не испанской, а французской колонии. Они изгнали французских плантаторов и создали чисто негритянскую республику (между прочим, это вообще было первое независимое государство в Латинской Америке). Искра с соседней республики Гаити перескочила, конечно, и на Кубу.
Пример восстания Туссена Лювертюра хотел повторить на Кубе рабочий-столяр, негр Хосе Антонио Апонте из Гаваны. В национальном архиве Кубинской республики научный сотрудник Хосе Люсиано Франко показал мне хранящуюся там запись допроса этого замечательнейшего в истории колониальной Кубы негритянского революционера. Запись рассказывает, каким путем Апонте постепенно собрал вокруг себя несколько десятков единомышленников-негров, с которыми подготовил план бунта.
Он разослал своих уполномоченных по всей Кубе, повсюду, где в городах, на сахарных заводах, на плантациях работали негры, чтобы к началу 1812 года начать совместное боевое выступление всех негров Кубы. И это не должно было остаться только вспышкой гнева, только восстанием без продуманных целей, только огнем, который разгорится и опять угаснет. Апонте хотел уничтожить рабство, рассчитаться с владельцами плантаций и с колониальными чиновниками и создать на Кубе независимую республику, как на Гаити. Но все произошло иначе. Восстание ограничилось только некоторыми областями Кубы, плантаторы его подавили, а «черного» орла Кубы Антонио Хосе Апонте и других руководителей восстания осудили к казни, которая была «привилегией» только самых отважных борцов с рабством. На глазах остальных пленников они были четвертованы.
Однако восстания черных рабов на Кубе не кончились. Например, только в 1843 году бунтовали рабы на плантациях Алькансиа, Луиса, Аурора, Лас Ниевес и других.
Освобождение черным рабам могло принести только совместное, большое восстание или бегство. Бегство в горы, в места труднодоступные.
Итак, негры повторили то, что делали индейские жимарроны. Тайными тропами, под прикрытием тьмы безлунных ночей уходили в горы те, которым удалось бежать с плантации или из барракона. Они встречали других жимарронов (это индейское название давалось и черным беглецам) и объединялись с ними. Они строили в дремучих лесах, где их не могли найти рабовладельцы, маленькие деревеньки, защищенные примитивными укреплениями, устраивали здесь и небольшие поля, на которых выращивали самое необходимое. Такие деревни, в которых жили черные жимарроны, называли паленке, на Кубе их были десятки. Мы знаем, например, паленке Моа в восточных горах, знаменитый путешественник Александр Гумбольдт рассказывает о паленке в горах у Арука, на юге Кубы основывали жимарроны свои паленке в труднодоступных болотистых районах обширного полуострова Сьенега де Санама и на островах, которые лежат у его берегов, и так далее.
Если плантатор терял раба, то он лишался денег, имущества. Единственного, что его интересовало. Но каждый жимаррон, которому удавалось уйти с господской каторги, был примером для десятка, сотни других рабов. Если бы все рабы убежали… кто бы работал на хозяйском поле?
Рабовладельцы боролись с жимарронами весьма настойчиво. Но чтобы жимаррон мог быть «по заслугам наказан», он должен быть, конечно, сначала найден, схвачен. Так что уже всего десять лет спустя после того, как на Кубу пришли первые негры, там возникла даже особая профессия — ранчеадоров, неимущие белые, которые не имели поместий, могли хорошо заработать в качестве охотников за беглыми чернокожими рабами. Ведь уже в 1530 году кубинские рабовладельцы основали особое общество, называвшееся «Братство». Каждый член этого бесчеловечного «Братства» должен был вносить в общую кассу по одному золотому в год за каждого ему принадлежавшего черного раба. А из общих денег «Братства» оплачивались потом ранчеадоры.
Ранчеадоры с течением времени вырастили новую породу собак-«сыщиков». Кубинские собаки, натренированные для поимки чернокожих рабов, вывозились потом с Кубы по всей колониальной Америке. В английских колониях их называли «кровавыми псами».
Этих «кровавых псов» жимарроны боялись больше, чем огнестрельного оружия ранчеадоров. Но когда негры убивали собак или по крайней мере отгоняли, ранчеадоры предпочитали сами отступить, а свободные негры опять имели на некоторое время затишье. Им приходилось, естественно, свои паленке переносить на другое место, и здесь они потом жили как прежде, как там, далеко за морем, на своей старой родине — Африке.
Однако, несмотря на принятые колонизаторами меры, многие кубинские паленке существовали десятки, даже сотни лет. Негритянские мамаши здесь рожали детей, которые уже не знали рабства. А некоторые паленке дожили до того дня, когда рабство на всей Кубе было, наконец, ликвидировано.
