девушек. — Правда, тебе не о чем париться. Ты классная девчонка, и все у тебя классно.
— Ага. Классно. Будет когда-нибудь.
— Если будешь думать так, не будет никогда. — Тики-Репей сдула с глаз длинную рваную челку.
— А как я должна думать? — заводясь, сказала Дорис. — Что он классный парень и пусть трахается с кем угодно, лишь бы ему было хорошо? Что мой ребенок будет счастлив, потому что мама любит папу, а тот иногда даже навещает его на выходных? Что я тоже классная, и пусть меня предал любимый человек, я все равно классная. Так?!
— Ну что ты встаешь на дыбы, — философски проговорила Тики, глядя туда, где размытая от жары полоска горизонта пыталась отделить небо от тверди.
— Я думала, вы байкеры, а вы, похоже, самые что ни на есть нью-эйджеры, — зло бросила Дорис.
— А кто тебе сказал, что байкер не может быть нью-эйджером? — спросила Тики-Репей и рассмеялась, глядя на вытянутую от изумления физиономию Дорис.
— Она шутит, — помолчав, объяснил Бизон.
— Шучу, конечно, — Тики слегка толкнула Дорис тонкой рукой в татуировках. — Хочешь анекдот в тему?
— Не уверена, — честно призналась Дорис. Потом немного подумала и вздохнула. — Давай, хуже уже не будет.
— Попадают, значит, в ад католик, еврей и нью-эйджер. Жара, крики, запах серы и все такое. Их главный черт и спрашивает: «Ну, как вам ад?» Католик гордо вздернул дрожащий подбородок и сказал: «Я готов ко всем испытаниям!» Еврей сказал: «А какая мне разница? Я уже там ко всему привык». А нью- эйджер, обливаясь потом, напялил улыбку. «Ад? Какой такой ад?».
Бизон хохотнул, с гордостью поглядывая на свою новоиспеченную супругу. Обхватил Тики своей ручищей и слегка оторвал от земли. Репей быстро справилась со своей довольной физиономией и состроила независимую гримасу.
Дорис захотелось провалиться сквозь землю.
— Неплохо, — выдавила она. — И как это относится к моей ситуации?
— А как захочешь. — Репей одернула кожаную безрукавку.
Дорис помолчала. Развернулась в обратном направлении.
— Ладно, ребята. Спасибо за прогулку. Пожалуй, мне пора.
— А тебе, похоже, в кайф сидеть по уши в этом дерьме, — заметила Тики.
— Отвали. — Дорис сама не заметила, как заговорила с интонациями коренных жителей Алабамы. Но что-то внутри отозвалось на слова Тики, резануло неприятным отголоском. Неужели и вправду в кайф? Нет. Слишком уж больно. Такой болью не бодрят пресные чувства, потому что от нее жизнь не кажется ярче. Она просто — не кажется.
— Слушай, если бы мы сегодня с тобой не столкнулись… — Репей остановилась и повернулась к Дорис.
— Если бы я ее сегодня не толкнул, — внушительно поправил Бизон.
— …то каждый бы продолжил заниматься своим: ты — молча страдать, мы, — она бросила на Бизона взгляд из-под челки, — пить пиво, пилиться и объезжать «харлея».
Дорис тоже остановилась. Молчала, закусив губу, и машинально прикрывала сцепленными руками живот.
— Но раз уж наши трассы пересеклись, выжми из ситуации все, что возможно.
— А вдруг нас тебе послал Господь? — неожиданно спросил Бизон, вздохнул и поправил косички на бороде. — Вот придем — и сразу в бар, скво.
— Это, конечно, очень круто — не просить помощи тогда, когда она тебе действительно нужна. Скажи, Би?
Бизон промолчал.
Дорис подняла болезненный взгляд.
— Я уже. Попросила. У вас. Я ненавижу его. И люблю его. У меня будет от него ребенок. Но он меня предал. — Ее голос был сухим, как прошлогодняя трава. — Как мне жить дальше?
— Радостно, — спокойно объявила Репей.
— С оттягом, — пропыхтел Бизон. — Дамочки, вы не находите, что стало слишком жарко для прогулок?
— Я не поняла. — Дорис растерянно переводила взгляд с одного на другую. — Но ведь это получится как в вашем анекдоте: «Какой такой ад?»
— И вправду не поняла, — вздохнула Тики, сдула челку. — Би, ну объясни ты ей.
Бизон решительно сгреб Тики и перенаправил ее в сторону мотеля.
— По дороге, скво.
— Ладно, муж, как скажешь.
Дорис ничего не оставалось, как двинуться следом.
Бизон вздохнул.
— Ты молодая баба. Так?
— Так, — неуверенно согласилась Дорис, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Ты беременна и вроде как здорова. Так?
— Так.
— У тебя достаточно бабок, чтобы разъезжать по стране и есть досыта. Так?
— Так. — Дорис не вытерпела: — К чему ты ведешь, Бизон?
— Ты не дура. И не уродка…
— Да.
— Ну и что тогда не классно? — недоуменно пробасил Бизон.
— Тебе не кажется, — Репей стряхнула несуществующую пылинку с плеча Дорис, — что ситуация прямо противоположна той, которую ты себе нарисовала. И ты сейчас спрашиваешь «Какой такой рай?»
— Все так. Но я хочу любить. И быть любимой. — Слова Дорис звенели неожиданной для нее самой силой. — Я не собираюсь больше себе врать. Я хочу семью и детей.
— Вот это уже похоже на правду. — Тики поудобнее устроилась под тяжелой рукой Бизона, лежавшей на ее плече. — И, заметь, это не отменяет твоей законной злости. Если вздумаешь бить ему морду — свистни, мы с удовольствием поучаствуем.
— Только тогда тебе придется поискать другого кандидата в мужья, — хохотнул Бизон.
— Мне не нужен другой. Как не нужно другого солнца на небосклоне. — Этот образ, пришедший Дорис еще утром, и сейчас казался ей самым подходящим выражением ее чувств по отношению к Стивену Тайлеру.
— Я бы предложила курнуть травки, да тебе, наверное, нельзя. Тогда вылезай из своей клетки… — Тики постучала себя пальцем по лбу, — каким-нибудь другим способом. Она вынырнула из-под руки мужа. — Сколько, по-твоему, звезд на небе?
— Что? — Дорис опешила. — При чем тут звезды?
Но Тики только хмыкнула в ответ.
— Подождите-подождите. — Глаза Дорис расширялись по мере понимания. — Звезды — это солнца. Значит, даже на моем небосклоне их миллиарды.
— Ты сама это сказала, — пожала плечами Тики. — Хотя, сколько их там понатыркано, я сказать не берусь, но уж явно не одна.
Дорис потрясенно молчала.
Спустя полчаса вся компания сидела в небольшом ресторанчике мотеля. Ресторанчик занимал центральный зал отдельного здания, где размещался кабинет хозяина мотеля, подсобные помещения, кухня и прачечная. Бизон и Тики-Репей, перебрасываясь шумными замечаниями по поводу местной кухни и качества пива, ели быстро и жадно. Дорис с аппетитом уплетала хлопья с молоком, которые по случаю ее особого положения были выданы ей женой владельца мотеля, высокой ловкой женщиной в аккуратной форменной блузе.
