очень искусна в речах, потому что до тех пор, пока не заслужишь прощения - двери моего дома останутся для тебя закрытыми.
Катарине пришлось прикусить себя за язык, чтобы не поддаться искушению завязать спор. Гнев застил разум. Во рту стало солоно от крови.
- Ты больше никогда не станешь оказывать мне никаких 'услуг', - снова заговорил Фиранд. - Я сам могу позаботиться и о семье, и о Тареме, иначе грош цена моему титулу. Не трогай моих писем, не смей подслушивать под дверьми. Не делай ничего, пока я не прикажу. Можешь и дальше бедноту кормить, если тебе в том забава есть, но не суйся в мои дела. И последнее...
Катарине сразу не понравилась слишком тяжелая пауза. Что еще потребует, от чего велит отказаться, если и так все отнял?
- Я знаю, что твой щенок тебе дорог больше воли, только в Замке на Пике ему отныне нет места. Нигде. Дай ему денег, сколько хочешь, но чтобы вечером им здесь и не смердело. Я сам выйду его выпроводить, так что не вздумай меня облапошить. А если решишь хитрить - пойдешь за ним следом, только уже без денег.
Катарина молчала. Брат словно подавлял ее, распял своей волей и одно его присутствие лишало возможности думать. Теперь главным было оставаться покорной, как ему желается, а решить, как распорядиться приказами, она успеет после, в уединении.
- Но, - лорд Ластрик выразительно посмотрел на нее, - я дам тебе повод унять свой гнев. Фраавег торопит с брачными обрядами между его девчонкой и Руфусом, а мне, признаться, охоты нет теперь брататься с дасирийцами. День другой пройдет - и от всего фраавегова войска останется горстка людей. Заведи с ним переписку. Ты и мертвого убедишь, если захочешь.
- Что мне писать ему, Фиранд? - деревянным голосом спросила таремка.
- Что хочешь, - отмахнулся мужчина, и огладил бороду. Она отросла, и, хоть стала короче прежней, вернула себе ухоженный вид. Фиранда это успокаивало, но от своей идеи отомстить та-хирцам он не отрекся. - Наплети ему с три короба - врать ты мастерица. Пиши, что, мол, Тарем в трауре и печали вместе с дасирийами, и не хочу устраивать пир, когда за стенами города помирают люди. Дочку его мы у себя оставим - они с Руфусом, сдается мне, ладят. А там поглядим, что поветрие вывернет.
- Оставляя ее в Замке на Пике, ты подтверждаешь намерения Ластриков взять девушку в семью и благосклонное отношение к Фраавегам, - решила вставить Катарина. Брат собирался стучаться свежей шишкой в то самое дерево, и часть таремки пыталась предостеречь его. Даже наперекор другой части, которая желала Фиранду провалиться к Гартису. - Если ты откажешься от брачного союза и в этот раз, народ будет роптать.
Фиранд наклонился вперед, поманил ее пальцем. Таремка подошла, отчего-то ожидая подвоха. Но брат лишь потрепал ее по голове - жестом, которым, обычно, ласкал своих собак. Катарина стерпела и это.
- Нет в Серединных землях человека, который бы отказался породниться с Ластриками. Даже если я приму и выкину отсюда сотню мокроносых облапаных Руфусом девок, за воротами Замка на Пике соберутся две сотни взамен прежних. Я бы и тебе кого нашел для брачных уз, только нет у меня человека, которого бы я так сильно ненавидел, чтоб отдал ему в дом тебя, дорогая моя сестрица.
- Тебе просто жаль со мной расставаться, дорогой мой братец, - ответила она, подражая его тону.
- А теперь - пошла вон с глаз моих, - резко бросил лорд Ластрик. - И чтоб вечером щенка здесь не было!
Катарина с радостью покинула зал. Длинная галерея казалась непривычно сырой и холодной. В Тареме который день шли дожди. В полукружиях зарешеченных окон ходили тучи. Факелы теперь горели почти круглый день, черня стены и бросая на них причудливые туманы теней. В одной из них Катарине померещилась мертвая Яфа - тень убитой царевны тыкала в таремку пальцем, а позади нее бурлила толпа разгневанных рхельцев. Катарина прошла дальше, но тени нагнали ее и здесь. Они безмолвно кричали, открывая свои пустые рты, и требовали: 'Голову! Голову!'.
Таремка спрятала лицо в ладонях и бросилась вперед. Остановилась только, когда ноги запутались в подоле и от падения ее спас вставший на пути Многоликий. Его лицо сквозь слезы казалось совсем бледным, как у мертвяка. Катарина отшатнулась.
- Госпожа моя, что за причина заставила тебя слезы лить? - Голос, сухой как всегда, такой же бесцветный, как его серая кожа. - Что мне сделать, чтобы слезы твои высохли?
Катарина беззвучно поманила его за собой. Теперь во всем Замке на Пике оставалось только одно место, где бы разговор их мог остаться никем не подслушанным. Старый ход, который нашел один из рабов, когда Фиранд затеял перекладывать камнем кое-какие части замка. Брату казалось, что они недостаточно надежны, и укрепить замок не только снаружи, но и изнутри - дело нужное. Когда раб нашел тайны ход, Фиранд плавал за много миль от дома, и весть нашла Катарину. Та, проверив все, последовала примеру прадеда, благо, что Многоликий любил исполнять приказания такого рода. Раб, на голову которого 'случайно' свалился камень из кладки, отошел к Гартису, а у Катарины остался еще один собственный секрет. Теперь она гордилась своей предусмотрительностью. Ход петлял длинными лабиринтами подземелий и, в конце концов, выходил за стенами Замка на Пике, в горах неподалеку от побережья, заселенного рыбацкими поселениями. На всякий случай Катарина припрятала в потайном ходу несколько факелов, кое-какую одежду и золото. Оказалось, не напрасно
- Приглядывай, чтоб за нами никто следом не шел, - приказала таремка мальчишке. - И испарись, чтоб никто не видел, будто мы вместе.
Катарина нарочно не пошла в комнату, а сразу двинулась в сторону найденного лаза. Она не видела мальчишку, но чувствовала его присутствие. Так он будто нарочно говорил ей, что рядом. Катарина побродила по замку, сорвала злость на рабынях. Когда на пути встала сенешаль, засомневалась - а не приставлена ли та следить за ней? Может, давно уже плешивая баба по указке Фиранда ходила за ней невидимым надзирателем? Катарина не стала ее слушать: злая от слов брата, она отослала сенешаль к нему, велев больше никогда не тревожить ее. Ели брату охота над всем быть главным - пусть. Заодно, может, на своей шкуре почувствует, как оно - заниматься хозяйственной дребеденью. Катарина не сомневалась, что через десяток-другой дней он взвоет.
Вход в лаз давно сгнивший мастер-строитель умело спрятал меж двух выступов. На виду и в тоже время - неприметно, если не знать, где искать. Катарина прижала ногой плиту-рычаг и та осторожно щелкнула. Часть стены вошла внутрь, высвобождая сбоку узкий проем. Таремка вошла в него и подождала, пока Многоликий пойдет следом. Мальчишка не заставил себя ждать.
- Зажги факел, - скомандовала Катарина, сама тем временем нащупывая ногой внутреннюю плиту. Найдя ее, прижала - проход в лаз закрылся, погружая их с Многоликим в темноту.
Мальчишка несколько раз чиркнул кремнем, высек искру, и та живо перескочила на просмоленный факел.
- Тайное убежище Ластриков? - Многоликий осмотрелся, поднимая факел.
- Тайное убежище Катарины, - поправила она, и указала на стоящий тут же мешок. - Возьми немного серебра из кошеля и накидки.
Чтобы не заблудиться, она предусмотрительно нанесла на стены отметины. Идя по их следу, они с мальчишкой скоро оказались у выхода. В нос ударился запах дождя и моря. Катарина поежилась, завернулась в полы накидки, точно летучая мышь в свои крылья. Тарем заливал дождь, и Катарина не рискнула высовывать нос из грота, в который вывел их каменный лаз.
- Фиранд хочет, чтобы ты сегодня же покинул Замок на Пике, - сказала она, как только студеный ветер охладил голову. И дальше пересказала весь разговор. Не Многоликому, а себе самой, вслух повторила каждое слово. И снова разозлилась.
- И нет никаких способов заставить его передумать? - Мальчишка сложил ладони ковшом и выставил их наружу, дожидаясь, пока в них соберется дождь. А потом плеснул водой в лицо.
- Он и меня выкинет, если стану спорить, - покачала головой таремка. - Видал бы ты его рожу, понял бы, что спорить нет резона - все равно будет так, как его заду угодно, лишь бы мне назло.
Катарина присела на округлый камень, будто специально для того приспособленный, и потерла лицо, словно на коже осталась невидимая грязь.
