призрак, зачарованный святой жреческой магией Одноглазого - идеальная посудина для беглеца. Раш никогда прежде не видел таких странных парусов, таких тяжелых бортов, высоких и перемеженных отверстиями для лучников. Для того, кто привык ходить в тенях, не составило трудностей сбежать из дома. Семья не думала, что он посмеет уйти от своей участи, не озаботилась мерами предосторожности. Среди румийцев не было тех, кто не соглашался стать добровольцем во имя великой цели. Все работали на общее благо. Когда корабль пиратов отошел за пределы охранного барьера Румоса, Раш покинул свое убежище среди тюков ткани, переоделся в лохмотья и сделал так, чтобы капитан пиратов 'случайно' наткнулся на него. Та-хирец не мог признать во вполне нормальном молодом мужчине уродливого и безобразного румийца, и принял его за беглого раба. Все румийцы, которых готовили к шпионажу, в совершенстве знали языки Серединных земель, и карманник не был исключением. Прикинувшись рхельцем, Раш упал капитану в ноги, взмолился не возвращать его обратно, хоть заранее знал, что у капитана и мысли не возникнет повернуть. Раш читал его лицо, видел, о чем думает жадный пират: у него в руках молодой, сильный мужчина, к тому ж красивый. За такого хорошо заплатят на невольничьем рынке Иджала. А румийцы, которые в тот раз купили несколько сотен рабов, вряд ли заметят пропажу одного. Платой свободе стало невольничье клеймо, которое Раш получил вместе с новым хозяином, точнее - хозяйкой. От нее он сбежал через две недели, когда иджалка потеряла бдительность. Раш не любил ложиться с ней в постель, но терпел и исполнял все прихоти хозяйки. В одну из ночей, когда та спала мертвецким сном, утомленная его ласками, сбежал, прихватив драгоценную тиару и расшитый золотом пояс. Пояс он продал сразу, за треть какому-то темнокожему купцу. Тот наверняка понял, что вещь ворованная, но кочевряжится не стал, довольный удачной торговой сделкой. С тиарой Раш поступил иначе. Сперва выковырял из золота все драгоценные камни и по два-три продал их золотникам и ювелирам. Золото выплавил в три куска и тоже продал. Полученных денег хватило, чтобы купить какого-никакого коня, одежду, пару кинжалов и еды в дорогу. Впереди лежала Дасирия и - новая жизнь.
Вспоминая тот побег, Раш понимал - второго шанса ему не дадут. Наверняка сразу бросят в колодки. Интересно, станет ли отец поучать его, как плохо не принимать своей участи? Раш боялся только одного - стать расходным материалом. Человеком, которого разберут по хрящам, а потом кое-как соберут в послушное всем приказам существо, оживят - и отправят в шахты. Лучше смерть. Только румийцы не хоронили недостойных. Зачем предавать земле кости и мясо, если оно еще может помахать киркой или мотыгой?
Пепельный пустоши сочились серой и гейзерами. Землю, словно шрамы, изуродовали глубокие разломы. Хани не преувеличивала, когда говорила, что в этой земле нет ничего, кроме камней и костей.
Лошадей пришлось отпустить - животные, почуяв неприятный запах, ни в какую не желали идти дальше. Основную поклажу взвалили на Раша, часть поделили между собой Хани и Фархи. Карманник чувствовал легкий страх каждый раз, когда под их ногами раскрывался новый гейзер или из расселины рядом вырывался столп обжигающего пара. Румийка шла уверенно, даже насвистывала что-то себе под нос. Когда кости стали попадаться чаще, Фархи велела сделать привал. Она достала из сумки два свитка, один передала Хани.
- Умеешь читать магические руны? - спросила ее.
- Немного. - Хани повертела свиток в руках и, с молчаливого согласия румийки, развернула его.
- Я начну читать первой, когда стану останавливаться - читай по строке из того, что написано у тебя. Ни раньше, ни позже, по строке. Поняла? Напортишь что-то - придется заново начинать, а времени не так много, чтоб рисковать.
- Так сама бы и прочла, - встрял Раш.
Румийка повернулась в его сторону, прищурилась, словно на слепящем солнце. Рашу захотелось дернуть себя за язык, да побольнее, чтобы было напоминаний всякий раз, когда вздумает вмешаться. Фархи подступилась ближе и произнесла несколько слов, словно плевала в лицо непокорному брату. Карманник почувствовал острую боль в висках, будто на него надели раскаленный, обитый шипами обруч. Последнее слово Фархи почти выкрикнула. Боль вонзилась в виски, лоб, заструилась по затылку, раскидывая свои щупальца, как осьминог. Карманник взвыл, упал, катаясь по земле в агонии. Раш не помнил, говорил ли он что-то - звуки, что вырывались из его горла, больше походили на рев раненого зверя. Мир потух, погружаясь темный водоворот.
А потом боль отступила. Раш не сразу смог встать на ноги: сперва долго стоял на четвереньках, глядя, как из носа капает кровь.
- В следующий раз ты будешь думать, прежде чем соваться с советами, lfeŕa! - предупредила румийка.
Она стояла рядом - Раш видел ее сапоги, серые от пыли и пепла. Карманник многое бы отдал, лишь иметь возможность хоть на короткий миг вернуть себе ашарад. Уж тогда бы он не мешкал. Но время для чудес кончилось. Оставалось подчиняться ее приказам. Когда карманник, наконец, поднялся, первое, что он увидел - взгляд Хани. Она смотрела куда-то поверх его головы, пристально, словно зачарованная. Раш хотел повернуться, но шея не слушалась, а Фархи уже ухватила его за руку и зачем-то тянула в сторону.
Над самым ухом просвистела стрела и вонзилась в том месте, где только что стоял Раш. Кривое древко и костяной наконечник - карманник не мог не помнить этих стрел, слишком часто в Северных землях они грозили отнять жизнь.
- Беги ты, тетеря! - кричала Фархи, а сама тем временем собирала магию в ладони.
Карманник остановился, попытался повернуть. В глазах еще рябило от недавнишней боли, но он видел северянку. На фоне бесцветной мертвой земли она казалась белой размытой тенью. Косы шевелились, словно в них поселился ветер. И вокруг нее - шараши, несколько десятков. Раш не знал, как они могли незаметно подобраться на такое близкое расстояние. Догадка родилась когда он увидел недалеко от Хани взбугренный земляной разлом. 'Должно быть твари выбрались на мой крик', - сообразил Раш. Где- то впереди, темными контурами обозначились стрелки - карманник видел их, слышал хруст натянутой тетивы.
Фархи выкрикнула слова заклинания, сгустки в ее руках взлетели вверх, взмахнули туманными крыльями. Миг - обернулись огромными четными птицами. Ветер от взмахов их крыльев чуть не сшиб карманника с ног. Но птицы не спешили лететь северянке на выручку, они замерли над головой румийки, словно дожидались ее приказов.
- Беги, бегииии! - орал Раш во всю глотку. Он бросился Хани на помощь, но Фархи снова отдала приказ румийскому ошейнику.
Новая волна боли казалась сильнее прежней. Карманник завыл, силясь держаться на ногах. Шараши подступали им с сестрой в тыл.
Хрипло зарычали пущенные в полет стрелы.
Птицы кинулись на людоедов, терзая их плоть и сбрасывая с ног. В воздухе засмердело тленом.
А потом время потекло медленно, словно кто-то из богов перекрыл реку времени, и она иссякла. Карманник видел, каждую песчинку в хороводе пыльных вихрей под ногами шарашей, видел, как струиться ветер под крылами птиц.
И Хани, которая продолжала смотреть вдаль, недвижимая, как камень. Только волосы ее шевелились. Воздух загудел, накалился. Рашу сделалось горячо, словно в печи у Гартиса.
Толчок. Как будто само время лягнуло поддых. Раш согнулся пополам, почти уверенный, что сейчас его тело разлетится на части. Фархи вопила, рвала на себе волосы. Из ее рта ушей сочилась кровь, вены на лице вздулись, выпирая под тонкой кожей.
Неведомая сила оторвала шарашей от земли и развеяла пеплом. Их кривые тела рассыпались прямо на глазах карманника. Они исчезали, смешиваясь с пеплом под ногами путников. Раш чувствовал, как бешено стучит его сердце, но с десятым ударом все было кончено. Снова толчок - теперь слабее, почти незаметный на фоне первого... и время вернуло свой прежний ход.
Проклятия и брань текли изо рта Фархи, как дерьмо из выгребной ямы, но она не умолкала, каждый раз придумывая все более изощренные ругательства. Хани повернулась к Рашу, всем видом напоминая заблудившегося ребенка. Она переводила взгляд то на карманника, то на свои руки, черные от пепла, которым стали шараши.
