По дороге через лес Нина сняла свой плащ, вывернула его наизнанку и снова надела. С изнаночной стороны плащ оказался черным. Затем она достала из корзинки черный кушак и большой крест на цепи. Подпоясавшись и повесив на шею этот крест, она обрела обличие молодого монашка.
— Чтобы они след не взяли, — пояснила она. — Тут неподалеку открыли мужской монастырь, монахи часто ездят на здешних автобусах. А это вам, держите. — Из той же корзинки она достала черные очки и несколько трубочек, из которых тут же составила белую трость. — Вам придется изображать слепого.
Еремеев не понял:
— Зачем это?
— Затем, — сказала она, — что в десяти километрах отсюда дом инвалидов, и там живет много слепых.
— Ну и что? — удивился Еремеев.
— Понимаете, — объяснила Нина, — этот Небрат хороший сыскарь…
— Вообще-то он школьный учитель, Сидорихин его фамилия, — вставил Еремеев.
Нина кивнула:
— Знаю. Но по призванию он подлинный сыщик, в этом все дело… Ладно, пока вы все равно не поймете… Так вот, как и положено сыщику, он наверняка будет интересоваться по всей округе, не видал ли кто подростка или девушку со взрослым мужчиной. А если ему скажут про какого-то монашка и слепца, которые разъехались в разных направлениях, причем монашек в сторону монастыря, а слепой в сторону дома инвалидов, это, надеюсь, на первых порах собьет его со следа. Вы сейчас поймаете машину и доедете до деревни Курякино, а я сяду в автобус и поеду в противоположном направлении. Через остановку сойду и другим автобусом тоже доберусь до Курякина, вы там будете меня ждать. Запомнили — вам нужно в Курякино.
— Запомнил, — кивнул Еремеев и, ощупывая дорогу тросточкой, первым вышел на проселок.
Почти сразу ему удалось остановить грузовик, следовавший как раз через Курякино.
— Никак, в Афгане зрение потерял? — по дороге спросил его водитель.
Сам не зная зачем, Еремеев подтвердил:
— Угу, там…
Водитель воскликнул:
— Так мы ж с тобой, можно сказать, братаны! Сам полтора года был там под пулями! Сто восьмая десантная бригада, слыхал про такую?
Черт его дернул врать, Еремеева! Теперь уж пришлось подтверждать, что и про эту сто восьмую наслышан.
— Во! — еще больше обрадовался водитель. — Все, кто через Афган прошел, нашу сто восьмую знают! Сам-то в какой части служил?
Не зная номеров тамошних частей, Еремеев неопределенно ответил:
— В химзащите.
— Я ж тебя там, в Афгане, наверно, видел, лицо у тебя, кажись, знакомое… А ослеп — это газами небось траванули?
— Газами, — сказал Еремеев почти что правду.
Шофер вздохнул:
— Чего только не напридумали на нашу голову!.. — и затем вдруг произнес несколько слов на непонятном языке, причем, судя по интонации, это явно был какой-то вопрос, обращенный к нему, к Еремееву.
— Что-что?.. — спросил он. — Это ты на каком?
— Проехали, — отозвался шофер. — Не понял — и ладушки. Стало быть ты не из системы.
— Ты о чем?
— Говорю ж — проехали, — отмахнулся тот. — Сейчас будет твое Курякино через пять минут, а ты вот что, братан… Потом как-нибудь подъезжай к нам в Архаровку, это от Курякина всего три версты. Посидим, повспоминаем, ребят помянем. Меня Валерой зовут, Валера Картошкин, в Архаровке спросишь — любой покажет, где я живу. А кто-нибудь забижать станет — тоже подъезжай. Мы всех крышуем таких, как ты, судьбой обиженных, хоть бы они даже и не из системы. Нас там четверо из Афгана, в Архаровке, и все из десантной сто восьмой. Никому спуску не даем, хоть в соседних деревнях, а хоть бы даже и в самой Москве. Всех во как держим! В округе нас все так и зовут — архаровцы.
Такой земной надежностью вдруг повеяло от этого Валеры, что Еремеев подумал — а не махнуть ли ему вправду прямо сейчас туда, в Архаровку? Уже три дня он обретался среди какой-то нежити, взявшей его в оборот, и только сейчас ощутил, что на свете есть кто-то, у кого хватит сил надежно его защитить. Эх, если бы час назад нагрянул к Небрату этот самый Валера Картошкин со своими архаровцами!
Машина остановилась.
— Вот и Курякино твое, приехали, — сказал Картошкин. — Так что, братан, заглянешь как-нибудь к нам в Архаровку? Глядишь, и к системе тебя приспособим.
Спрашивать про эту загадочную 'систему' Еремеев больше не стал.
— Как-нибудь загляну, — пообещал он, выходя из машины.
— Загляни, братан, ей-Богу, не пожалеешь! — перед тем как отчалить, бросил ему на прощание Валера Картошкин, хороший человек.
В ожидании Нины Еремееву пришлось довольно долго маяться на автобусной остановке под жалостливыми взглядами двух курякинских старушек. Они вполголоса переговаривались между собой, но все было хорошо слышно:
— Несчастье-то какое! А держит себя — одетый, смотри, прилично, — сказала одна.
— Не то что некоторые, — кивнула другая в сторону противоположной, более людной остановки, возле которой сидел с протянутой рукой нищий и гнусавым голосом попрошайничал. — И ведь здоровый мужик, а совсем стыд потерямший!
— И не говори, — согласилась ее подруга. — Мало им, этим попрошайкам, Москвы — уже и до Курякина добрались! В жизни их тут прежде не было.
И вправду, чем могла привлечь попрошайку такая дыра, как это Курякино? Еремеев отметил, что уже не в первый раз ему попадаются нищие в таких местах, которые, казалось бы, совершенно не пригодны для их ремесла. 'Странно…' — подумал он.
Но размышлять над этим не было времени — из подъехавшего автобуса уже вышла Нина. К счастью, старушки на том же автобусе и отчалили.
Нина успела где-то сменить монашеское одеяние на обычную для девчонки ее лет одежду — куртку, джинсовую юбку и кепку-бейсболку. В руках у нее, вместо давешней корзинки, был целлофановый пакет. Она скомандовала:
— За мной.
Стороной обойдя Курякино, вскоре они вышли на другой проселок. Здесь на безлюдной остановке снова ждали автобуса.
— Снимайте очки и наденьте вот это, — приказала Нина и достала из пакета рабочую спецовку.
Еремеев уже привычно подчинился девушке.
Еще раз, наверно, десять они пересаживались с одного автобуса на другой, переходили с дороги на дорогу, меняли направление маршрута. Наконец, когда уже не чуявшему под собой ног Еремееву стало казаться, что этому кружению не будет конца, Нина, сходя с очередного автобуса, сказала:
— Ну вот и приехали. Теперь немного пешочком, тут уже недалеко.
Это был какой-то элитный дачный поселок с роскошными виллами. Идти пришлось в самом деле совсем недолго. Нина по-хозяйски открыла железные ворота, и они, пройдя через двор с мраморным бассейном, вошли в большой, богатого вида дом с причудливыми башенками на крыше.
— Чьи это хоромы? — спросил Еремеев, оглядывая огромную, меблированную в стиле, должно быть, какого-то Людовика каминную залу.
— Временно будем считать, что наши, — впервые за время их знакомства усмехнулась Нина. — А вообще-то — деляги одного. Он давно уже сбежал за границу, но и там на него Интерпол охотится, поэтому едва ли мы о нем когда-нибудь услышим. А домишко этот он приобрел втихаря через столько подставных лиц, что никто уже, наверно, толком не знает, кому он принадлежит. В некотором смысле можно считать,
