доспех и кроме родового герба - двух красных секир на синем поле - носил на сюрко и гвардейскую эмблему - коронованный щит. Щит его также был разделён надвое и украшен теми же знаками.
- Этого опасаться стоит, - продолжал наставлять меня перед схваткой герцог. - Он хочет не только выбить тебя из седла, но и опозорить перед всеми. Видишь, изображает расхлябанность и разгильдяйство.
Действительно, гвардеец болтался в седле, словно обряженная в доспех кукла, копьё держал сильно отведённым в сторону, как будто бы владеть им не умел. Не слишком ловкий трюк. Я и без напоминания Лотензака знал, как на самом деле владел оружием мой противник, ведь не слепой же я - видел его предыдущую схватку. Так что в расхлябанность гвардейца не верил ни разу. Однако к советам герцога прислушивался - он был хоть и моложе меня, однако куда опытней в турнирных делах.
- Он будет изображать из себя чёрт-те что, - продолжал герцог, - до самого последнего момента, ну, и когда выбьет тебя из седла. Если, конечно, выбьет. Впрочем, я не очень понимаю, отчего он так взъелся на тебя. Ведь очень странно ведёт себя, он кроме личного герба носит и гвардейский знак, а это значит, что он выступает от лица всей гвардии. И вдруг такое поведение.
- Это-то как раз понятно, - усмехнулся я, потуже наматывая поводья на руку. - Я выступаю под знаком одного из полков старой имперской гвардии. - Я копьём указал на флаг, развевающийся над моей палаткой. - Выходит, что я равен ему по статусу, а ведь для него я - раубриттер из пограничной стражи. А ведь дворянство нас не слишком жалует. - Я захлопнул забрало и дал коню шенкеля.
Противник шутливо отсалютовал мне копьём и вонзил ему в бока шпоры. Я не стал отвечать ему столь же оскорбительным поведением, отнесясь со всем уважением к противнику. Не смотря на показную расхлябанность, гвардеец верно направлял коня, управляя им одними ногами. Мы неслись навстречу друг другу, грохоча доспехом. Я уже приметил куда буду бить - надо только опередить противника, чтобы он не успел закрыть оплечье щитом. Главное, попасть в рондель, защищающий подмышку, убить - не убью, но из седла таким ударом вышибить вполне можно. Как только гвардеец решил собраться, перестав изображать расхлябанность, я кольнул коня шпорами. Мой жеребец рванул вперёд, чего противник мой явно не ожидал. Он попытался закрыться щитом и нанести ответный удар, что его и сгубило - не успел ни того, ни другого. Наконечник моего копья на волосок разминулся с краем щита гвардейца, врезавшись точно в рондель. Гвардейца мотнуло в седле, копьё его лишь скользнуло по моему наплечнику, ни оставив на нём и следа. Однако в седле гвардеец удержался, выровнявшись ближе к противоположному концу ристалища.
Я подхватил с рук слуги новое копье, и мы вновь послали коней навстречу друг другу. Теперь уже противник мой не выпендривался, он был предельно собран, и щит держал правильно. Мы неслись теперь уже во весь опор, опустив копье, сгорбившись, стараясь подставить под удар - я утолщённый наплечник, гвардеец - щит. Мы сшиблись точно посередине ристалища. Я рискованно направил копьё несколько выше, целя в шлем, но удар прошёлся вскользь, и хоть копьё расщепилось, но гвардеец в седле даже не дрогнул. А вот он попал весьма удачно. Наконечник врезался в мой наплечник - боль рванула руку и грудь, молнией метнулась куда-то к шее. Видимо, доспехи ларанского капитан-командора были очень и очень хорошими - на наплечнике появилась изрядная вмятина, рядом с латкой, однако в седле я удержался, даже не знаю каким чудом.
Мы вернулись на свои места, взяли у слуг копья - надо сказать, не так быстро, как в после первой сшибки, ведь обоим нам хорошо досталось - и рванули коней снова. Я даже не заметил, как пролетели секунды до удара. Теперь уже я не рисковал, направил копьё точно в скрещенные секиры на щите соперника. Он метил мне в наплечник. Я - попал, а вот противник мой - промахнулся. Я расщепил копьё о его щит, содрав краску, как будто меж секирами пролегла серая молния. Наконечник же гвардейца пролетел мимо моего оплечья, древко же сломалось от того, что врезалось в мой доспех уже серединой.
Перед новой сшибкой произошла короткая заминка. Гвардеец не сразу взял копьё. По его жесту к нему подскочили несколько слуг, они быстро открыли ему забрало покосившегося от моего удара шлема. Так вот почему он промахнулся. Он, похоже, просто не видел меня толком через смотровую щель бацинета, и теперь слуги споро расстегнули ремешки, подняли забрало и закрепили его в открытом состоянии. Я сделал знак своим слугам, сделать тоже самое. Нельзя же не ответить на такой вызов, даже сделанный, так сказать, по необходимости. Пусть этот франт представляет гвардию, я же - всю стражу западной границы. Слуги закрепили и моё забрало открытым, после чего, поудобнее перехватив копьё, я выехал к барьеру.
Эта сшибка должна стать решающей. Если мы оба снова останемся в седле, присуждать победу будут маршалы турнира. Во всех состязаниях для бойцов установлен определённый лимит, иначе турнир затянулся бы до бесконечности, перестав быть интересным даже участникам. Только последний бой будет длиться, что называется, до победного конца. Такие схватки, даже в наше время, при совершенных доспехах, безопасных копьях и самой современной медицинской и магической помощи, бывало, заканчивались гибелью одного из участников.
Маршал турнира махнул нам, разрешая атаковать. И мы пустили коней в галоп. Я крепко зажал древко, нацелив наконечник в нижнюю часть кирасы, чтобы ненароком не покалечить гвардейца - я, лично, ничего против него не имел. Видя это, гвардеец закрылся щитом, прижав его настолько близко к себе, насколько позволял доспех, своё копьё он также держал как можно ниже. Не смотря на гонор, он был приличным человеком. Выбить противника из седла, направляя копьё так низко, практически невозможно. Мы оба почти отказывались от чистой победы, чтобы не покалечить друг друга. И снова мы встретились на середине ристалища - наконечники с грохотом врезались в кирасы, копья переломились. Я тоже едва не переломился, вместе со своим копьём, острейшая боль шилом пронзила живот, тараном врезалась в кишки. Я навалился на высокую переднюю луку седла, надсадный кашель рванул лёгкие и горло, как будто не в живот получил копьём, а тяжёлым молотом по груди. А вот противника моего подвела кираса. Она была из самых современных, 'гусиная грудка', наконечник моего копья скользнул по выступающей части, разорвав сюрко, и угодил точно меж кирасой и ронделем. Древко выдержало, лишь треснув по всей длине, удар выбил гвардейца из седла. Не спасла ни высокая задняя лука, ни крепкие ремни стремян. Несчастного буквально сорвало с коня, так силён оказался удар. Одна нога его застряла в стремени и жеребец проволок гвардейца по утоптанной земле ристалища несколько саженей. Так что, когда коня взяли под уздцы и освободили всадника, его тут же на руках слуги унесли в госпитальную палатку.
Доехав до своего конца ристалища, я лихо соскочил с коня и тут же поплатился за это. Если бы не слуги, вовремя подхватившие меня под руки, валяться бы мне на земле. Боль снова пронзила живот до самых кишок, стоило только ногам удариться об утоптанный грунт ристалища. Я замер, ловя лёгкими воздух, от боли даже слова сказать был не в состоянии.
- Тебе срочно надо в кузницу, - сказал мне герцог, - да и к медикам тоже.
Первым делом меня проводили в госпитальную палатку, соседнюю с той, в которой лежал несчастный гвардеец. Маг-медик не стал снимать с меня доспехов, он просто справился, где болит, и положил руки на кирасу.
- Ничего опасного, - резюмировал он, спустя несколько секунд. - Сильный ушиб, внутреннего кровотечения нет. Я обезболил вас, но старайтесь не получать в то же место копьём.
- Обязательно, - сказал я. - Я сообщу об этом моим противникам.
- Раз шутите, - позволил себе усмехнуться маг, - значит, с вами всё в порядке. А вот вашему сопернику повезло куда меньше. Меня вызывали в палатку магистра Гогенхайма, мы проводили совместную операцию. У молодого человека сильно повреждён позвоночник, так что неизвестно даже встанет ли он на ноги, не смотря на все наши усилия.
Вот и живое доказательство моих слов о несчастных случаях на турнирах. Как ни старайся обезопасить себя доспехами и ломкими копьями со скруглёнными наконечниками, но коль уж вылетел из седла - без травм, зачастую весьма серьёзных, никак не обойтись.
А вот у кузнеца пришлось задержаться. Сначала с меня снимали покорёженную кирасу, а заодно и наплечник, что пришлось делать достаточно долго. После кузнец с подмастерьями ровняли детали доспеха, гремя молотами по наковальне. В это время я мог хоть сколько-то подышать полной грудью, которую не стискивало железо кирасы. Затем меня снова заковали в доспех, и я вернулся на ристалище.
За то время, что я провёл в госпитальной палатке и у кузнеца, пешие состязания подошли к концу. Я даже не знал, как выступили Илья и Кариэль, пришлось поспешить возвращаться в седло. Герольды уже трубили начало конных схваток.
