Шагов за полста твари, миновав дерущихся под их ногами упырей и химер, перешли на бег. Они разогнались и врезались в первые ряды алебардиров. Зомби совершенно не смущали лезвия, впивающиеся в их гниющую плоть. Солдаты принялись за работу - алебарды взлетели и опустились на головы и плечи тварей. Топоры легко рубили гниющую плоть и кости тварей, раскалывали черепа, отсекали конечности. Это была уже не Давильня, здесь всё взаправду. Руки со скрюченными пальцами тянутся к телам. Ходячие мертвецы размахивают скверным оружием, они облачены в плохонькие доспехи или только части их, которые не спасали от тяжёлых лезвий алебард, их рубят в капусту, куски тел, часто даже ещё шевелящиеся, громоздятся под ногами алебардиров. Но часто, слишком часто поверх них валятся и солдаты. Иные зомби, забывая о врагах и сигналах колоколов с труповозок, кидались на них, стремясь добраться до свежей плоти, выщелучить кусочек из панциря доспехов. Солдаты пользовались такими моментами, рубя по тварей по спинам, ломая алебардами хребты.
Лучники продолжали посылать горящие стрелы в толпы мертвецов. Уже не так твёрдо соблюдались залпы, некоторые уже палили вразнобой. Слабенькие маги огня, приставленные к жаровням, исправно поддерживали в них пламя. А вот колдуны посильнее творили куда более жуткую магию. Они не разменивались на молнии и огненные шары. Их заклятья были иногда весьма зрелищными, вроде пламенных бурь, окутывающих целые акры земли, вместе с покрывающими их тварями, или потоков ледяного воздуха, заставляющих кости скелетов трескаться и рассыпаться. Иногда же их было невозможно заметить. То замолкнут несколько колоколов на труповозках, то твари, правящие ими, роняют уродливые головы на грудь и вываливаются с козел, то лопаются проклятые кадильницы. И эти заклятья часто приносили куда больший ущерб врагу, нежели все пламенные бури и цепные молнии. Потому что от них страдали не только труповозки, но младшие личи и некроманты, направлявшие всю эту орду тварей. Колдуны врага отвечали им той же монетой. На головы нам сыпались молнии и огненные шары, купола серого праха защищали тварей, жуткий ветер нёс тучи праха, забивавшего нос и рот, из-за которого становилось невозможно дышать, люди кашляли, падали на колени, плевались чёрной слюной, многих рвало.
Из-за этого в чётких построениях и тяжёлых центурий центра, и алебардирских полков фланга образовывались прорехи, в которые врезались подгоняемые колокольным звоном зомби. И если центральным центуриям было легче справляться с этим - солдаты задних рядов теснили их щитами, рубили короткими мечами, дробили булавами и шестопёрами; то бойцам с древковым оружием приходилось куда тяжелее. Тут алебардой не помашешь, а бросать своё оружие, конечно, нельзя. Вот тогда за дело и брались мы или рондашьеры. Алебардиры расступались, пропуская нас, и мы кидались грудью закрывать эти пробоины в теле построений.
Я всегда бежал во главе своего бывшего отряда, вернее троих парней, Деребена, Глостера и Шольца. Снорри, как и всех гномов, забрали в отдельный хирд, выставленный в центре, где они своими секирами шинковали нежить, как говаривал мой бывший командир, в промышленных масштабах. Гимарта и Хаиме оставили в тылу, прикрывать огнём наше возможное отступление. Мастер Велит присоединился к товарищам по цеху, борющимся с личами и некромантами на магическом фронте.
Так вчетвером мы сталкивались с тварями, работая двумя парами. Я с Деребеном и Шольц с Глостером. Это ничуть не походило на тот танец, что плясали мы в осквернённой церкви. Мы рубили бушующих тварей, опьяневших от запаха льющейся крови и близости столь желанной плоти жертв. А как только выбивали всех их, нас теснили в задние ряды алебардиры, спешащие занять свои места в построении и вступить в бой.
Под ногами у нас трещали обломки древок, мы спотыкались об отрубленные конечности, пинали головы, в шлемах и без. Это был мой первый настоящий бой. До того я сражался либо в лихих налётах верхом или нападал из засады, а всё это бои скоротечные, не больше пары десятков минут. А тут настоящая пехотная баталия, в грязи, крови и мерзости. После каждого такого прорыва я возвращался в тыл и окидывал взглядом боевых товарищей. На целый ряд уменьшилось число алебардиров, многие рондашьеры и стражи щеголяли не слишком чистыми повязками и корпией. Мне и самому досталось дважды. Первый раз меч зомби зацепил голову, спас шлем, краем которого лоб и рассекло. Во второй - на плечи мне запрыгнул каким-то неправедным чудом уцелевший вурдалак. Он рванул когтями куртку и кольчугу у меня на плече, потянулся зубами к шее. Другой, менее привычный, человек на моём месте потерял бы сознание от жуткой вони. В лицо мне полетела отвратная слюна. Я попытался ухватить его левой рукой за голый загривок, но тот был слишком скользкий, не за что зацепиться. Когти и клыки тянулись к моему горлу, под тяжестью вурдалака я упал на колено. Поняв, что за загривок вражину не ухватить, я вцепился ему в глаза, дёрнул руку, оттягивая пасть от горла. Зубы клацали всё равно в опасной близости от защищённой лишь кольчугой плоти моей. Вурдалак дёргался, рвал когтями на ногах мой бок, раздирая куртку, скрежеща по стальным пластинам, укрепляющим её, и кольцам кольчуги. От этого мы с ним окончательно повалились наземь, практически под ноги остальным сражающимся. И тут вдруг какая-то сила оторвала от меня вурдалака, следом меня подняли на ноги и оттолкнули за спины. Всё, что я успел разглядеть, это гиганта-рондашьера, держащего тварь над головой. Он швырнул её под ноги, а подошёдшие алебардиры мигом превратили в неприглядное месиво.
Врачи быстро осмотрели меня. Маг-лекарь проверил рану и вычистил из неё вурдалачий яд. После этого мы с товарищами кое-как подлатали мою кольчугу, подтянув её на плече и боку, где прошлись когти вурдалака, проволокой. С курткой же, прослужившей мне верой и правдой несколько лет пришлось расстаться, слишком мало от неё осталось после схватки с тварью. Я сбросил её, крепче перехватил поясом кольчугу и опёрся на меч, готовясь к новой схватке.
- Зомби почти не осталось, - констатировал очевидный факт Мёртвый герцог.
- Они своё дело сделали, - кивнул д'Арси. - Пора вводить в бой лучшую часть нашей армии.
- Сделали, - усмехнулся Гаштаг. Он злился всё сильнее, конь яростнее рыл когтистым копытом грязь. - Сделали, говоришь, своё дело. Да они выбили едва ли одного солдата на десяток своих, а упырей и вовсе порвали химеры!
- Как и они - химер, - отметил д'Арси, весьма гордившийся своими упырями и вурдалаками. - Но большего от зомби ожидать не приходится. Сейчас их окончательно добьют, и придёт пора более серьёзных воинов.
- У людей остались сильные резервы, - скрежетнул зубами Гаштаг, - почти половина их армии ещё не вступала в бой.
- И не вступит, - решительно заявил д'Арси. - Они покинут поле, как только мы двинем вперёд скелетов и кровавых рыцарей.
- Предательство? - скривился Мёртвый герцог. - Ты без этого не можешь, верно, д'Арси.
- Есть среди наших врагов и предатели, готовые на всё за моё золото, - не стал спорить предусмотрительный Лионель, - однако их слишком мало, чтобы победить. Нам поможет правда.
- Кто? - не понял его Гаштаг. - Какая ещё правда?
- Самая что ни на есть истинная правда, Гаштаг, - искривил лицо в жутком оскале улыбки д'Арси, - сказанная в своё время. Одно слово, сказанное в нужное время, может повернуть судьбу целых стран и наций, а, быть может, и всего мира.
- Не понимаю я тебя, д'Арси, - покачал головой Мёртвый герцог, - но остаётся поверить тебе на слово. Посмотрим, что из этого выйдет.
- Увидишь, герцог, - кивнул д'Арси. - Герлах, отправляй гонцов к нашим людям в лагере Лотензака.
- Слушаюсь, - ответил штандартенфюрер, спрыгивая с козел.
Гаштаг покачал головой, провожая его взглядом. Конь его продолжал рыть когтями землю.
- Бьём мы их, гадов! - усмехнулся тот самый здоровяк-рондашьер, что сорвал с моего плеча вурдалака. - Лихо бьём!
- Рано радоваться, - покачал я головой. - Это всё мелочь, шваль нежити. Даже не гемайны, а вроде ополчения, что толком меча в руках держать не умеют. Их главная сила в численности.
- Так что же, переломили мы им хребет, получается? - спросил не желающий расставаться с приподнятым настроением рондашьер.
