— Я бы сказал, что хочу забраться тебе в трусики, и предлагаю тебе взамен возможность забраться в мои.
Я отдернула свою руку назад.
— Люк!
Он засмеялся, а мне отчаянно захотелось его поцеловать.
Я моргнула, шокированная этой мыслью, которая вообще-то мне не свойственна. Но также я ощутила и злость, словно от потребности запечатлеть тот факт, что он принадлежит мне.
Я покраснела, а Люк не понимал.
— Неужели я шокировал тебя? — подразнил он, — В самом деле, разве ты не потеряла счет бесчисленным парням, которые тебе это говорили?
Я ответила ему серьезно:
— Нет, вовсе нет. Понимаешь, парни всегда знали, что я скажу «нет», и поэтому они, ну, перестали спрашивать.
Он затих, исследуя мое лицо глазами.
До меня дошло, что за информацию я только что раскрыла, и, уязвленная до смерти, я молча застонала: «О, Господи, Таис, просто разболтай ему все постыдные вещи, о которых думаешь».
— Таис… — он говорил крайне потрясенно, но также в его голосе слышалось что-то еще, чего я не могла распознать.
Я задыхалась от смущения. Мне хотелось воспламениться прямо здесь, просто вспыхнуть миллионами искр и раствориться в облаке дыма. Я закрыла лицо руками.
— Ты же не хочешь сказать, что…
— Я не желаю об этом разговаривать! — Не глядя, я лягнула его ногой. Мои шлёпки слетели, и он схватил мою босую ногу, удерживая.
— Таис, — продолжал Люк, с бархатной решимостью в голосе. Он ждал — терпеливый, как само время — собираясь просидеть так, пока я не отвечу. — Таис. Ты хочешь сказать, что ни разу не сказала «да»? Никому?
Он наклонился ближе, голос звучал слаще меда, дыхание слегка щекотало кожу.
Я сжала зубы, прижавшись лицом к согнутым коленям, пытаясь сделаться как можно меньше, чтобы исчезнуть. Если повезет.
Люк положил одну руку мне на плечо, а другую — на мое колено и надавил, словно я была капканом для медведя, который он разжимал.
Он был гораздо сильнее меня, и, уже не в первый раз, я пожалела о том, что не имею стального брюшного пресса. В следующий момент я лежала на траве, и удивительно прохладный дождик, пахнущий ветерком, моросил по моей разгоряченной коже.
Люк пригвоздил мои ноги к земле своей ногой, чтобы я не могла снова свернуться калачиком, и я всем телом ощутила его давление.
— Зачем тебе надо это знать? — выдохнула я, бессмысленно оттягивая время, но не было способа скрыться.
— О, мне очень интересно, Таис, — шепнул он мне на ушко, — Очень, очень интересно.
Я хотела умереть. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, я хотела…
А Люк всё ждал — он прождал весь вечер, не собираясь никуда уходить. Я не знала, сколько сейчас времени и когда вернется Акселль — она ушла сразу после ужина и уж точно не посвятила меня в свои планы. Я почувствовала, как на лоб упала капля дождя.
Время истекало.
— Ну, раз тебе так надо знать, — произнесла я приглушенным, болезненно сдавленным голосом, — То да, я не сказала «да». Теперь счастлив?
Я ощутила его улыбку.
Он прикоснулся губами к моим рукам там, где они закрывали лицо, поцеловав каждый пальчик.
— Еще нет, — произнес он дразня. Я застонала и убрала руки, чтобы сердито зыркнуть на него.
Но его лицо, смотрящее на меня сверху вниз, стало серьезным.
— Чего ты стыдишься? Это прекрасно — сохранить себя. Не растратить свою красоту, свой дар, на глупых прыщавых мальчишек, которые этого не оценят.
Он звучал крайне старомодно, и я смотрела на него, озадаченная.
— Я не хотел смущать тебя, — сказал он, аккуратно отодвигая мои волосы.
Следующая упавшая на меня капля предвещала приятный теплый дождь, нежный, как дуновение ветерка, едва интенсивнее, чем морось.
Он создавал маленькие-маленькие бриллиантики на волосах Люка и придавал его коже потрясающее сияние в темноте.
— Я просто удивлен. Трудно поверить, что кто-то, настолько красивый, как ты, не подвергся давлению отдаться кому-либо.
— Я подвергалась, — сухо сказала я, вспомнив ночь, когда предшественник Чада — Трэвис Гаммель в буквальном смысле выпнул меня из своей машины и вынудил возвращаться домой в ночное время пешком за то, что не занялась с ним сексом. Ублюдок, я до сих пор была в ярости на него.
— Что тебя остановило? — мягко спросил Люк, — И только не говори, что никогда не хотела. Я чувствую, как страсть струится по твоей кожей. Ты создана из желания.
Люк умел говорить романтичные вещи так, что они звучали абсолютно естественно и искренне, несмотря на то, что, будь они произнесены любым другим ртом, то прозвучали бы глупо и наигранно.
И он был прав, я хотела. Иногда так сильно, что практически сходила с ума. Но ни разу настолько, чтобы по-настоящему решиться и сделать это.
Теперь я пожала плечами.
— Не встретила «того самого» парня, — сказала я.
Одна темная бровь взмыла вверх, предоставляя мне прекрасную возможность продолжить: «До тебя».
Но я не продолжила — просто не могла.
Через секунду Люк наклонился и покрыл легкими поцелуями мои скулы, отчего глаза мои закрылись, а кости обмякли.
— Думаю, ты-то уж сказал «да» миллиону девчонок, — произнесла я и сглотнула, когда внезапно жало ядовитой ревности кольнуло меня так сильно, что я чуть не задохнулась. При мысли о нем с кем-то другим я едва не расплакалась.
В течение долгого времени он всматривался в мои глаза, а потом сел, оставив меня мерзнуть.
Я поняла, что наша одежда промокла от дождика, и почувствовала, как множество крошечных капелек скатываются, объединяясь в одну, вниз по моей шее.
Рубашка Люка стала прозрачной, облепив его кожу. Я ощущала себя оскорбленной и неуклюжей, как какая-то глупая старшеклассница. Которой, впрочем, я и была.
Он снова повернулся ко мне с выражением легкого сожаления на лице.
— Не миллиону, — сказал он почти грустно, — А множеству. И до настоящего момента я никогда не хотел, чтобы это было иначе. Но ты, Таис… — Он опять опустился, опершись на локоть рядом со мной, — Впервые в жизни я хочу, чтобы ни о ком другом, кроме тебя, в моей памяти не осталось и следа.
Я прослезилась, в той изысканной манере, что свойственна всем женщинам мира. В этот момент я осознала, что люблю его, и, что более пугающе — я почувствовала, что он любит меня.
В следующее мгновение он меня целовал, целовал мои слезы на глазах, омытое дождем лицо, рот. Я гладила его по мокрой рубашке, ощущая тепло кожи под одеждой.
Наши ноги перепутались, и впервые в жизни ни одного тревожного сигнала не звучало в моей голове, ни одного предупреждения с призывом убираться отсюда.
В моих мыслях царила умиротворяющая тишина, согласие.
Теплый, нежный дождик покрапывал по нам, создавая ощущение невидимости, интимности, единения с природой. Строчка из старой песни всплыла в моем подсознании, и, если бы я была настоящей ведьмой, то позволила бы ей проникнуть в разум Люка — чистая душевная и вечная мелодия. Она гласила: «Я вся для тебя, и телом и душой».
