Глаза застыли навсегда. Горло перерезано... Варвар продолжал пыхтеть. Квинта передернуло.
Под телом одной из женщин, лежавшей лицом вниз со страшной рубленой раной через всю спину, копошился какой-то сверток. Квинт осторожно достал его. Младенец. Он, почему-то, не плакал, только таращил на центуриона голубые глазенки. Север, стоял, как истукан, не зная, что же ему теперь делать с ребенком. Один из скордисков что-то сказал на своем языке, обращаясь к центуриону. Его товарищ перевел по-гречески:
— Он говорит, чего возиться. За ногу возьми, да об угол...
Квинт выхватил меч. Скордиски захохотали и пошли прочь.
'Варвары... Это все варвары, не мы... Мы — никогда... Ведь там, в Испании, Италии, такого не было. Никогда не было...'
Не было? Что, деревни кельтиберов не жгли? Не насиловали их жен?
'Жгли. Имущество отнимали, но там не было такого... кровожадного безумия...'
Не было?
Беспощадная память бросает в глаза руки Инстея Айсо, самнита, искусного винодела, гостеприимного и щедрого. Шляпки гвоздей торчат из его ладоней. Дым кругом, сажа, гарь и кровь.
...Не варвары же в фуражных командах рыщут по округе...
'Не варвары...'
— Командир!
Север оглянулся. К нему спешил Авл, позади которого виднелось еще несколько легионеров шестой центурии.
— Нашли Буроса? — спросил Квинт.
— Нет пока. Зато тут девчонка отыскалась. Живая!
— Какая девчонка, где? — оторопело проговорил Север.
— Обычная. Лет пятнадцати. В землянке пряталась. Вроде погреба. Только эти, — Авл кивнул головой на скордисков, — уже штаны поснимали и в очередь выстроились. А девку мы нашли! Наша она! Сейчас там драка опять будет.
Центурион, бережно прижимая ребенка к холодной кольчуге, забрызганной кровью варваров, заторопился вслед за Авлом. Клинок все еще был в его руке, и он не замедлил им воспользоваться, ударив одного из варваров, лающихся с легионерами, плашмя по спине. Скордиски окрысились, но Квинт рявкнул так, что его собственные люди испуганно присели:
— А ну пошли вон все! В капусту изрублю!
Один из варваров рыпнулся было вперед, но центурион, не думая ни мгновения, ударил его, не ожидавшего такого поворота, ногой в живот. Варвар согнулся, а Квинт оглушил его мечом по голове. Опять плашмя, крови и так пролилось достаточно. Легионеры дружно встали за спиной командира, обнажив мечи, и скордиски попятились, огрызаясь.
Север присел на корточки рядом со сжавшейся в комочек девушкой. Она не была ранена, даже белая домотканая рубашка не запачкана, но в глазах стоял невыразимый ужас. Центурион медленно протянул ей младенца. Девушка судорожно схватила его, прижала к себе, не сводя с Севера безумных глаз.
Квинт поднялся.
— Пошли. Еще Буроса надо отыскать.
— Так как же... — удивленно пролепетал Авл, — ведь мы же девку нашли. Наша она...
'Это не мы...'
Север резко повернул к нему искаженное бешенством лицо.
— Что ты сказал?!
Легионер отшатнулся.
— Н-ничего...
'Не варвары...'
— Пошли.
Бурос отыскался у самых ворот. Он лежал под телом рослого варвара, из-за чего разведчика сразу и не заметили. Его меч не покинул ножны. Похоже, Бурос даже не успел понять, что произошло. На лице застыло удивление. Дарданский топор, ударив в основание шеи, наполовину отделил голову одриса от тела.
— Из Македонии мы с тобой шли, — прошептал Квинт, — чтобы здесь же круг и замкнулся...
Центурион закрыл Буросу глаза. Легионеры подняли тело товарища.
Чувство времени изменило Северу и он не смог бы сказать, когда на месте побоища появился Базилл. Да, по правде говоря, это Квинта не очень-то и волновало.
Сожжение деревни варваров легата не тронуло, а вот перечисление потерь заставило нахмуриться. Глабр стоял перед командующим навытяжку, ни жив, ни мертв. Наказания, употребляемые для солдат и младших командиров, ему не грозили, но Базилл, а тем более Сулла, ведь могут измыслить что-то необычное, не унижающее достоинство патриция, но при этом такое, что мало не покажется.
— Значит ты, предполагая засаду, половину отряда в боевом построении оставляешь на левом берегу, чтобы в случае вражеской атаки потерять кучу времени на переправу и восстановление строя? А все остальные, тем временем, идут в походном порядке прямо в ловушку? Которую ты ждешь?
— Я не ждал ловушки, мой легат, — негромко проговорил Глабр, — я, всего лишь, хотел посмотреть, как поведут себя эти селяне. Проявят ли агрессивность. Мы должны быть уверены в своих тылах.
— Хотел он посмотреть...
Базилл не принял решения. А может просто не высказал до поры. Однако, командовать авангардом назначил другого трибуна.
Похоронив убитых, легионы двинулись на Браддаву и достигли ее в тот же вечер. Девнетовы люди, застигнутые врасплох, несмотря на предупреждения Веслева, завидев, какая по их души пришла сила, открыли ворота крепости без боя.
Утром следующего дня на один из римских разъездов, рыскавших вокруг крепости, вышел Асдула со своими людьми и попросил, что бы его провели к полководцу.
...Костоправ, семеро тавлантиев и спасенные ими женщины с детьми, звериными тропами уходили на запад, забираясь повыше в горы. Уцелевшие в резне молчали. Все они потеряли отцов, мужей, сыновей и братьев. Потеряли всё. Мир перевернулся. Они еще не отошли от шока и нескоро придут в себя, чтобы задать вопрос:
'Что же делать дальше?'
Не знал ответа и Веслев. Задача, которую он взялся решать, казалась невероятно сложной, но все же выполнимой. Но не теперь, когда волки вкусили крови. Сознание услужливо напомнило о тех, кто спровоцировал бойню.
'Да, волки... С обеих сторон...'
— Как дальше-то, брат? Все равно поедешь к римлянам?
— Нет, Остемир. Теперь нет.
— Побьют они дарданов. Не выстоят тарабосты. Никто не выстоит.
Веслев задумчиво покачал головой. Дом, возводимый десятилетиями, рассыпался на глазах, превращаясь в труху. Митридат повержен. Фракийцы разобщены. Балканы практически потеряны, Остемир прав. Римляне в силах покорить все племена. Что же остается? Опустить руки?
'Ну нет, я еще не закончил здесь. И здесь, и в Италии'.
Глава 5
— Ну-ка, Домиций Регул, мой хозяин неумный, чашу вина мне подай, да спину сильнее согни! Год я учу дурака, да ума тебе вряд ли прибавил. Будешь, как прежде, ошибки в счете своем совершать. Если б не я, ты б давно уж в конец разорился. По миру в рубище шел бы, черствую корку грызя. В дури своей непроглядной, меня ты не ценишь, зараза. Давеча палкой грозил — ныне свой зад подставляй, дабы мог я пинка тебе врезать, коль трапеза будет невкусной, кислым вино, а ты не услужлив и дерзок!
Рабы захохотали и прогнали смущенного хозяина на кухню. Развалившись на обеденных ложах, они
