— Тебе легко рассуждать, братец, — заявил Гратидиан, — для тебя путь воина предначертан с пеленок. А его и спрашивать никто не станет.
— Ему придется забыть про оружие. Фламин Юпитера не должен касаться оружия, даже хотя бы видеть войско. Не должен покидать Город более чем на две ночи...
— Оставь эти перечисления, Корнелий, — поморщился Марий, — я же не школьник, прогулявший урок.
— Кто-то может и не знать, — усмехнулся Гратидиан.
— На что ты намекаешь?
— Остынь братец. Я в глазах некоторых, такой же деревенщина из Арпина, как и ты, хотя мы, в отличие от нашего с тобой дяди и отца, родились в Городе. Не будь у нас силы и власти в руках, толпа на Форуме показывала бы на нас пальцами: 'Смотри, деревня в тоге!'
— Так и было бы, не стань отец военным, — согласно кивнул Марий.
— Военная карьера для юноши закрыта навсегда, — покачал головой консул.
— Так ли необходимо ломать парню жизнь?
— А так ли много кандидатов? — задал встречный вопрос Цинна, — с трудом наскребли троих, чтобы все по закону. Найди-ка сейчас молодого патриция с подходящей родословной, да чтобы еще его родители вступили в брак по обычаю конфорреации[16]. Кто и был, все разбежались. А мальчишка из бедной, но благороднейшей семьи. Род числит от самого Юла, сына Венеры.
— Но есть же еще кандидаты? Ты сам сказал, по закону нужны трое...
— Двое других, чтобы букву соблюсти. Их в числе кандидатов числить — это надо оба глаза крепко зажмурить. Хоть не плебеи и то ладно... Ты думаешь, мне так хочется заточить парня навечно в Городе? Думаешь, я горю желанием выдать мою Циниллу за этого благородного нищего?
— Вот и подумаешь, — встрял Перперна, — а стоило ли убивать Мерулу? Он ведь сохранял нейтралитет и вообще я не представляю себе более безобидного человека. Почти год уже Город без фламина Юпитера, когда такое бывало?
Марий скрипнул зубами. Все присутствующие понимали, что доведение до самоубийства жреца Юпитера целиком и полностью лежит на совести Мария-старшего, который незадолго до своей смерти совершенно спятил и начал истреблять даже ни в чем не провинившихся перед ним людей.
— Болтают про какое-то предсказание, будто мальчишка из рода Юлиев затмит славой старика, — сказал Гратидиан, — вот он, очевидно, и хотел лишить его возможности...
— Да поймите вы! — вспыхнул Цинна, — независимо от желаний Мария, других кандидатов сейчас не найти! Мальчишка будет фламином и хватит об этом! Как будто иных забот нет...
— Действительно, — согласился Гратидиан, — так что там Фимбрия?
— Фимбрия осадил Илион. Далее следует какая-то муть. Якобы местные уже сдались Сулле. Как они могли это сделать, не понятно, ведь Сулла все еще торчит в Греции.
— Может они сдались Лукуллу? Он ведь раздобыл флот?
— Не знаю. На море давно уже осенние шторма. Не знаю, я не моряк, может и Лукуллу. Не суть важно. Короче, жители Илиона открыли ворота Фимбрии, а тот поприветствовал их и похвалил, за то, что они стали друзьями Рима. Мы мол, римляне, от древних троянцев происходим, привет родственнички, со свиданьицем! После чего с улыбкой предал город огню и мечу. Я так и не понял, зачем. Уже десять раз пожалел, что поддался уговорам этого безумца и отправил его с Флакком.
— С другой стороны, он побеждает, — сказал Марий.
— Он убил консула, — резко вставил Перперна.
— Победителей не судят, — возразил Марий.
— Если только они не ведут двойную игру.
— Какие у тебя основания для таких подозрений, Корнелий?
— Флакк должен был перенести войну в Азию, восстановить законную власть в провинции и опередить на этом поприще Суллу. Почему он жевал сопли в Македонии, наблюдая, как его солдаты перебегают к врагу — непонятно. Из-за его нерешительности мы могли потерять оба легиона, поэтому я готов простить Фимбрии убийство консула. Гай Флавий Митридата, конечно, немного побил, но позволил улизнуть. Нельзя его судить за это, война есть война, а царь скользок и увертлив, как угорь. Но Фимбрия, вместо того, чтобы склонять колеблющихся местных на нашу сторону, занялся резней! Он или обезумел вконец или преследует какие-то неизвестные мне цели.
— Вот-вот, — подхватил Перперна, — такой подарок Сулле! Корнелий теперь избавит Вифинию и Азию уже не от Митридата, а от марианцев. И его люди будут кричать об этом на каждом углу!
— А весной он во главе своих закаленных легионов переправится в Италию... — процедил Цинна, — в то время, как наши легионы совершенно неуправляемы и занимаются Орк знает чем. Набирать новые? А Сулла наберет. Я еще месяц назад вам говорил, мои лазутчики сообщают — по всей Фессалии оружейники загружены работой выше головы. Если Сулла разгромил Митридата, против кого он теперь собирается воевать, а?
— Если Фимбрия ведет продуманную игру, чего он добивается? — спросил Марий.
— Не знаю, — ответил Цинна.
Нобили некоторое время молчали, потупив взор.
— Всегда подозревал, что Фимбрия сумасшедший. Особенно после того случая, когда он пытался затащить в суд Муция Сцеволу за то, что тот не дал ему, Гаю Флавию, себя убить. 'Не принял меч всем телом', — сказал Перперна.
— Фимбрия возомнил себя Александром, — заметил Гратидиан.
— Что-то многие в последнее время мнят себя Александрами, — буркнул Цинна.
— Мы намекаешь на тот случай в суде над молодым Помпеем? — спросил Перперна, — Филипп давно благоволит этому юноше. Я, пожалуй, даже соглашусь, что молодой Гней весьма похож на изображения Александра.
— Больше разговоров, чем сходства, — фыркнул Цинна.
— Но в остроумии Марцию не откажешь, — усмехнулся Гратидиан и, приняв, насколько это было возможно на обеденном ложе, позу оратора, картинно произнес, словно передразнивая кого-то, — нет ничего удивительного в том, что Филипп любит Александра!
— Кстати, о Марции Филиппе... — раздался голос со стороны входа в триклиний.
Цинна и ближайшие к нему гости обернулись: в дверях стоял человек, одетый в короткий плащ поверх теплой шерстяной туники. Он был среднего роста и весьма крепкого телосложения: окружностью бицепсов вновь прибывший посрамил бы любого из гостей, даже Мария-младшего, который по примеру своего великого отца немало времени проводил в воинских упражнениях и брал уроки владения мечом у известных гладиаторов. Однако, вовсе не мощные мышцы отличали облик пришельца. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на него — черная повязка на лице, прикрывающая левый глаз. Из-под повязки виднелся уродливый шрам.
Немногие славные воины имеют возможность всюду носить с собой свои награды, фалеры и венки. В этом смысле Серторию повезло: знак его воинской доблести, приобретенный во время Союзнической войны, всегда был при нем.
Квинту Серторию было тридцать семь лет. Уроженец города Нурсии, что в землях племени сабинов, он начал карьеру в легионах Сервилия Цепиона. Родовитый, влиятельный Цепион мог существенно продвинуть амбициозного провинциала, став его покровителем, однако надежды Сертория едва не пошли прахом. Во время войны с кимврами Цепион стал причиной сокрушительного поражения римлян в битве при Аравсионе, за что был привлечен к суду, лишен гражданства и едва избежал казни. Молодой Серторий был ранен в этой бойне, унесшей жизни нескольких десятков тысяч римлян, и чудом спасся.
Позже он продолжил службу под началом Мария. Герой Югуртинской войны одержал впечатляющую победу над варварами, разбив их при Аквах Секстиевых. Продвинулся и Квинт, именно тогда он совершил свои наиболее выдающиеся подвиги. Несмотря на всеобщее восхищение 'вторым основателем Города', Серторий не попал под обаяние Мария, своей простотой и близостью к низам легко очаровывавшего солдат. Отношения у них не складывались, возможно, из-за того, что Серторий сохранял связи с враждебной Марию семьей Цепионов. Через несколько лет Квинт отправился в Испанию на войну с кельтиберами, которую вел
