'Я знаю, вас везут в лодке. Но, ступая на другой берег, мы помним все, а вы забываете. Когда я умру, я не смогу вернуться назад, к тем, кто мне дорог, но я останусь самим собой. Я не исчезну. Вы, римляне, ошибаетесь. Не бойся смерти, Квинт. Ты не исчезнешь'.
Провожая своего господина под знамя Орла, на войну, Стакир впервые назвал его по имени. Не как раб — как друг.
Негромкий всплеск за спиной заставил его обернуться. Тихая река. Круги на воде... Еле различимые волны, бесшумно накатывались на берег, ледяными ладонями касаясь босых ступней.
'Мы просто переходим реку, идя вслед за оленем, а вас везут в лодке...'
На мгновение ему показалось, что он увидел смутные очертания этой лодки. Какой это берег? Тот, где ждут? Или тот, с которого не возвращаются? Он ждал некоторое время, но никто не появился.
Он повернулся и пошел прочь от реки. Под ногами хрустела галька. Ничего не видя вокруг, он спотыкался о выброшенные на берег коряги, падал, снова вставал и продолжал идти вперед. Узкая и сравнительно ровная прибрежная полоса довольно быстро сменилась крутой каменистой осыпью. В удалении от воды камни становились все менее гладкими и, карабкаясь вверх по склону, он изранил босые ноги об их острые края.
Осыпь казалась бесконечной. Он лез вверх уже целую вечность, но пространство вокруг, серое и унылое, даже не думало меняться. Несколько раз какой-нибудь булыжник, лежавший, как представлялось, вполне надежно, предательски выскальзывал из-под ног, рождая камнепад, и незадачливый восходитель сползал, а иногда и кубарем скатывался вниз. Тело быстро покрылось ссадинами и синяками, но боли он не чувствовал. Совсем. Вставал и снова лез вверх. Должна же когда-то закончиться эта оркова осыпь!
Она не кончалась, как не исчезал и проклятый туман. А усталость подбиралась неумолимо. Стало трудно дышать, в глазах темнело, накатывала глухота. Он уже не слышал сухой перестук и шуршание осыпающихся камней. Словно неведомая рука взяла его за шкирку, как беспомощного котенка и потащила назад, вниз, к черному зеву бездонной пропасти. Он выпрямился во весь рост и, покачнувшись, рухнул навзничь. Вспышкой мелькнула мысль, что сейчас он непременно размозжит себе голову. Но ничего не случилось. Он по-прежнему был... жив? Нет, скорее всего, нет. Но он по-прежнему осознавал себя. Он все еще был Квинтом Севером. Римским центу... А вот это уже совершенно не важно.
Лежа на спине, он несколько раз глубоко вздохнул, провел ладонью по лицу, стирая липкий пот, и снова попытался встать. Сначала на колени, разбитые в кровь. Поднялся на ноги, выпрямился. Покачнулся и вновь прильнул к земле. Оглянулся назад. За спиной плескалось, сонно мерцая, звездное море.
Туман вдруг начал редеть на глазах, открывая взгляду все новые и новые пространства. Совершенно однообразные. Уходящий вверх каменистый склон не имел края. Лестница в никуда. А позади бездна звезд.
Далекие звезды звали его: 'Иди к нам. Прыгай. Плыви. Твои страдания закончатся. Сделай всего один шаг. Растворись в нас...'
'Я умру, и меня никогда уже не будет. Никогда-никогда'.
'Идем со мной'.
Голос, негромкий, спокойный, прозвучал, как музыка. Женское лицо, соткалось из тумана. Черты его плыли, перетекая из формы в форму. Тысяча лиц и каждое прекрасно.
'Идем со мной'.
'Куда?'
'У каждого пути есть конец. Твой завершен'.
Нет. Он помотал головой. Нет, нет, нет...
'Ты не согласен?'
'Да! Я еще столько не успел...'
Подбирающаяся со всех сторон холодная тьма лишь расхохоталась в ответ.
...Дымящееся пепелище. Изувеченные человеческие останки повсюду. Мужчины, женщины, дети... Кровь и гарь, сизый дым стелется по земле. На ветру полощется багровый плащ. Человек в серебристо- серой, залитой кровью кольчуге и шлеме с красным поперечным гребнем держит в руках толстое древко, перевитое лентами, на котором сидит, гордо вскинув голову, золотой орел. Когти и крылья его перепачканы красным.
Квинт отшатнулся. Он смотрел на свое отражение, равнодушно-спокойное, исполненное уверенности и превосходства. Он смотрел на свое незнакомое лицо. Орел-победитель...
Тьма смеялась.
'Так что ты еще не успел? Досыта напоить кровью свою мать — волчицу? Напоят другие. Без тебя обойдутся. Много вас у волчицы. Одним больше, одним меньше. Чем ты их лучше? Ты создал бессмертное? Ты дал начало новой жизни? Ты спас чужую жизнь? Зачем ты есть? Путь пройден до конца. Продолжать нет смысла... Идем со мной. Я дам тебе освобождение от горестей бытия. Забвение...'
Где-то вдалеке закричала скрипуче ночная птица:
'Квинт! Квинт! Квинт!'
Вот и все. Нет больше Квинта Севера. Прожил[30].
Нет!
Он рванулся вверх, как раненный зверь, до последнего вздоха борясь за право быть.
Вновь посыпались камни под ногами, рассекая упрямую плоть, что не хочет отдаться во власть неизбежному. И пришла боль. Он кричал, выл от радости, приветствуя ее.
'Я не исчезну!'
Последнее, что он услышал, прежде чем сознание вновь погасила тьма — собачий лай и молодой звонкий женский голос, донесшийся из невообразимой дали.
— Не умирай!
Примечания
1
Тарабост — представитель высшей фракийской знати, аналог русского боярина.
2
Пилеаты — второе, по знатности, сословие фракийцев.
3
Сингидун — современный Белград.
4
Ала — 'Крыло' (лат). Подразделение римской конницы из трехсот человек.
5
Фурка — палка с поперечиной, к которой подвешивались вещи легионера.
6
В Союзническую войну легат Гай Косконий дал слово италику Требацию, что поступит благородно и не станет нападать на того во время переправы через реку. Слово он нарушил.
7
