— Чего ты хочешь? — Север отошел в сторону от продолжающих движение солдат.
Префект пустил коня шагом, неторопливо приблизившись к центуриону.
— Восстановить справедливость.
Свистнула плеть, рассекшая пустоту: центурион умудрился увернуться, словно был налегке, не обремененный тяжестью поклажи. Квинт скинул фурку[5] с мешками и щит на землю и, когда префект размахнулся снова, подставил под удар руку. Плеть намоталась на голое предплечье, нарисовав на нем красный браслет. Север рванулся и Осторий, не ожидавший от центуриона такой прыти, слетел с коня лицом в грязь. Самовольно остановившиеся легионеры захохотали. Осторий вскочил, выхватил гладий и сразу же сделал выпад. Квинт отпрыгнул и тоже обнажил клинок.
— Командир! — с акцентом, похожим на галльский, пролаял один из скордисков, — не надо. Видоков много. Донесут легату.
— Да плевать! — рявкнул префект.
Несколько легионеров во главе с Барбатом бросились к Северу, выхватывая мечи.
— Стойте! — поднял руку центурион, — я сам разберусь.
— Это Гней Осторий, — мрачно сказал один из солдат, — он был первым мечом в легионе Гая Коскония.
— Хочешь сказать, он столь же вероломен[6]?
— Он один из лучших бойцов в Риме, — сказал другой легионер, — я бы не стал с ним связываться, командир.
— Что ты предлагаешь, Авл? — спросил Север, разминая кисть, — позволить выпороть себя? Может, сразу раком стать? Плетью порют лишь рабов!
— Мы не допустим.
— И розгами уже не отделаетесь.
— Он тебя убьет, — обеспокоился Барбат.
— Значит, судьба.
— Попрощался со своими козлами, скотоложец? — оскалился Осторий.
Север не ответил.
Префект атаковал с показной небрежностью. Квинт с первых секунд понял, что громкая слава Остория — не пустые разговоры. С трудом отразив пару ударов, Север купился на обозначенный укол в бедро и, реагируя на него, подставился. Кончик клинка префекта, разрывая звенья кольчуги, впился под левую ключицу. Центуриона выручило лишь то, что спасаясь, он отшатнулся, и Осторию не хватило длины руки для того, чтобы пронзить Квинта насквозь.
Рана была незначительна и центурион немедленно контратаковал. Ему удалось заставить префекта пару раз шагнуть назад, вот и весь успех, а потом роли опять поменялись. Снова финты, глубокий выпад, центурион смог уклониться, но потерял равновесие и едва не упал, коснувшись земли рукой. Однако развить преимущество префект не смог и Север, уйдя из-под удара, вновь занял удобную позицию.
Осторий увертку оценил. Он опустил меч и пошел кругом, огибая Севера. Тот поворачивался вслед.
— Кто тебя учил?
— Раб.
— Оно и видно.
Губы Остория искривила злорадная усмешка, однако в его последующих действиях пренебрежительного превосходства больше не прослеживалось. Меч префекта замелькал с быстротой молнии и не успел Север вздохнуть трижды, как уже был ранен в правую руку чуть выше локтя. Стиснув зубы, Квинт попытался отдарить гостинец выпадом в лицо. Клинки столкнулись, а спустя мгновение префект сбил центуриона с ног подсечкой. Падая, Квинт взмахнул мечом, в попытке дотянуться... Префект еще раз ударил Севера ногой, заставив распластаться на спине, и наступил ему на правую руку.
— Осторий!
Полдюжины легионеров во главе с Барбатом дружно шагнули вперед, еще с десяток схватились за мечи. Префект бросил быстрый взгляд на них, посмотрел на поверженного центуриона и, плюнув ему в лицо, шагнул к своему коню. Под копытами лошадей зачавкала жижа.
Север поднялся на ноги, утираясь. Префект и варвары стремительно удалялись прочь.
— Командир... — Барбат смотрел на опущенный меч центуриона.
Квинт поднял клинок и успел увидеть, как с его кончика сорвалась рубиновая капля.
— Первый меч Гая Коскония... — потрясенно проговорил легионер Авл.
— Кому-нибудь удавалось раньше достать Остория? — спросил другой солдат.
— Я не слышал, — покачал головой Авл.
Поморщившись, Север осмотрел руку, провел пальцами по разорванным кольцам под ключицей.
— Интересно, командир, — спросил Барбат, перевязывая руку центуриона, — кто из богов так ловко играет за тебя?
— Не знаю, — ответил Квинт.
Лицо его было бледным, как у покойника. В тот день у него не осталось сил обдумать происшедшее. Вечером шестая центурия строительством лагеря не занималась — согласно очереди стояла в охранении. После смены, измученный Север, спихнув оставшуюся рутину на опциона, завалился спать. А на утро, по глазам солдат Квинт понял, что от оппозиции не осталось и следа.
Глава 3
Последний переход был самым длинным. Север не знал местность и без описания примет не мог определить, сколько еще осталось до цели. Между тем, солнце клонилось к закату, и в голове каждого легионера преобладала единственная мысль: 'Скорей бы уже остановиться'. Однако приказ о строительстве лагеря все не поступал.
Вдоль колонны мчался верховой, задерживаясь на пару мгновений в голове каждой центурии и что-то крича. Вскоре дошла очередь и до Севера.
— Ускорить движение!
— Что случилось? — крикнул центурион, но вестовой не ответил, ускакав прочь.
Впереди идущие начали отрываться, и Квинт поспешил подтвердить солдатам команду, за ним ее повторили декурионы:
— Шире шаг!
Легионеры недовольно заворчали, но с исполнением приказа не задержались.
— Бой будет, — предположил Авл, идущий в первой шеренге, — чего иначе гнать на ночь глядя.
— Сходу, что ли? Целый день топаем, — его товарищ поудобнее перехватил фурку, — они там все с ума посходили?
— Не служил ты, братец, в Африке, — буркнул седой ветеран, — мы за Югуртой по пустыне только так и гонялись. Переход — бой. А иначе его было не поймать. Скользкий, как угорь.
— Это вас Цецилий Метелл так воспитывал? — злорадно оскалился Авл, — я слышал, вы там совсем в студень превратились, не воины, а бабы на сносях: 'Всего боюсь, мозгов не имею'.
— Язык откуси, сопля! — возмутился ветеран.
Зубоскала толкнули в спину, и кто-то из задних добавил:
— Беготня была с Марием, а Метелл все больше ползал.
— Мы так Капсу взяли, — обиделся ветеран, — по пустыне целый день, под солнцем, и сходу в бой.
— Ты что же, Кезон, с Марием служил? — поинтересовался сосед ветерана.
— Служил, — буркнул седой.
— А никогда не рассказывал...
— Давно это было. Тогда еще в легионы всякую шелупонь, вроде тебя, не принимали. А Сулла у Мария в трибунах ходил.
