— Ну и как оно, с Марием-то? — спросил Авл.
— Вон его спроси, — кивнул Кезон в сторону Севера, — он большим начальником был, лучше расскажет.
— А и верно! Слышь, командир? Где лучше, с Марием или у нас?
— Так он тебе и скажет, — раздался голос сзади.
— Я Мария ни разу в глаза не видел, — спокойно ответил центурион, — служил в Испании.
— Ну и как?
— Как везде. Легаты меняются, а служба одна.
Квинт уже сбился со счету, в который раз затевался подобный разговор. Сравнение полководцев было для солдат одним из любимых развлечений в походе. Необременительно, чеши себе языком. Центурион от беседы не уклонялся, под нее неплохо мерялись мили, особенно, когда легионы ступили на Эгнатиеву дорогу и ноги уже не вязли по колено в грязи. Приняв, наконец, Квинта, как своего, солдаты, тем не менее, никак не могли осмыслить тот факт, что Север не с луны свалился, а служил прежде, так же, как они. В таких же легионах.
'Хорошо Сулла поработал. Эти за ним на край света пойдут. Брат против брата встанет не задумываясь. Марианец для них — существо чужой крови'.
— Я слышал, — сказал Авл, — у марианцев похоронных коллегий нет, и легаты на погребение покойников из своих средств деньги выделяют.
— Вранье, — опроверг слух Север, — солдаты скидываются, как везде.
— А донативу[7] всю выдают?
— Половину. Остальное только после службы. Иначе на что ты жить-то будешь, если покалечат?
— Да платили бы всё! Я бы ни за что не истратил!
— Ври больше! Кто в Беотии общественный котел в кости проиграл? Мало мы тебе ребер пересчитали? — возмутились в задних рядах.
Разговор сам собой скатился в сторону от обсуждения возможного сражения, но вскоре предчувствие недоброго вернулось: небо на севере затягивало дымом.
— Это что еще такое?
— Гераклея горит!
— Точно, мне вчера знакомец из первой когорты сказал, недалеко уже до Гераклеи. Подходим.
— А кто поджег-то?
— Варвары, кто же еще.
— А может наши ворвались? Зря, что ли, командовали топать быстрее?
— Надо бы, братья, поспешать! Этак нам никакой добычи не достанется!
Солдаты приободрились, откуда только силы взялись. Передние шагали в ногу с командиром, а задние начали спешить и толкаться.
— Ну-ка, ровнее строй! — рассердился Север, — куда ломанулись, как стадо баранов?
— Какая вам добыча? — осадил торопыг Барбат, — кто даст римский город грабить? Базилл точно не даст.
— К тому же варвары все давно растащили, — добавил Авл.
— Вот мы у них назад и отнимем!
Отнять не получилось. Дромихет покинул город. Убираясь восвояси, фракийцы в бессильной злобе поджигали дома — не досталось им, пусть никто не получит. Авангард Базилла, достигнув Гераклеи, застал отход последнего отряда фракийцев. Римляне немедленно вступили в бой и перебили варваров, но пожар успел разгореться. В застройке старого македонского города дерево уступало камню, однако его было достаточно, чтобы Гераклея стремительно превратилась в гигантский костер.
Марк Лукулл, командовавший авангардом, послав гонца к Базиллу, немедленно приступил к тушению пожаров, но людей у него было немного. Легат отправил на помощь Марку всю кавалерию, пехота тоже поспешала, как могла. Достигнув города, первая когорта заняла оборону, остальные, по мере подхода, включались в борьбу с огнем.
Базилл оценил обстановку. Проходя через Гераклею, Эгнатиева дорога продолжалась на северо-запад, и варвары могли отступить по ней, но это был не единственный вариант: дорог, обычных грунтовых, ответвлявшихся от основного тракта и ведущих во Фракию, было несколько. Варвары могли уйти в Лихнид, стоящий у Орхидского озера, в Дамастион, в Скопы... Куда угодно. Куда?
— Осторий, Венулей, послать две турмы[8] по каждой дороге. Если найдут варваров — в бой не вступать. Возьмите людей Реметалка, как проводников.
— Они одрисы, мой легат, — возразил младший Лукулл, — им здешние тропы могут быть незнакомы.
— Клавдий, немедленно найди кого-нибудь из местных, кто в состоянии связно рассказать, что тут творилось. И еще добровольцев в помощь Реметалку.
Глабр бросился исполнять и довольно быстро приволок двух человек: пленного фракийца, уцелевшего в схватке с конниками Лукулла и горожанина, оборванного и перемазанного сажей.
Первым делом Базилл обратился к местному жителю:
— Как тебя зовут?
— Мел... Меланфий Фуллон, господин, — чуть заикаясь, пролепетал горожанин. Вид у него был чрезвычайно испуганный.
— Ты римлянин?
— Н-нет.
— Он сукновал, — вставил Глабр.
— Это я вижу[9], — резко ответил Базилл, — ты кого- нибудь позначительнее найти не мог? Где городской префект? Старший 'бодрствующих'[10] или другие магистраты?
Глабр лишь покачал головой. Командующий обратился к сукновалу.
— Меланфий, ты знаешь, где городской префект?
— Т-там... — Фуллон указал рукой в сторону городских ворот, — висит...
Базилл помрачнел.
— Понятно. Сколько всего здесь было варваров? Какие? Кто ими командовал? Куда ушли?
— Н-не знаю... Много... Фра... фракийцы...
— Из какого племени? — спросил легат Гортензий, присутствовавший при допросе.
— Н-не знаю... Волки... Вырезали... Аминту убили, соседа... Семью его... Все амбары выгребли... Волки...
— Какие еще волки?
— Н-не знаю... Волки... С хвостами...
— Тьфу-ты! Кого ты притащил, Клавдий?! Найди другого, вменяемого. И побыстрее, у нас мало времени! — Базилл посмотрел на пленного, — теперь с тобой, варвар. Куда ушел Дромихет?
Фракиец оскалился и сплюнул:
— Чалас.
Легат сжал зубы.
— Без перевода понятно. Клавдий, постой, займись этим, он должен заговорить.
— А он по-нашему, понимает? — спросил Лукулл.
Базилл посмотрел на Марка.
— Где Реметалк?
— Ускакал с Осторием.
— Самого-то куда понесло?! Кого-нибудь из его людей сюда, живо!
— Луций, я отправил все фракийские когорты прочесывать окрестности, — объявил Гортензий.
Базилл глухо зарычал.
— Мне нужен фракиец! Любой. Гарса здесь?
— Еще не вступил в город, мой легат. Его когорта в самом хвосте.
— Марк, дуй к Гарсе, у него там наш марианец. Вроде, среди его людей фракиец был. Тащи его сюда.
