тела мальчика.
— Тебе конец! — бросил он, метнув в противника огненную стрелу.
Рататоскр ответил ему черными молниями. Два огненных шара столкнулись друг с другом. Прогремел взрыв, и в стороны полетели куски лавы. Перекинувшись на лес, языки черного пламени яростно соперничали с алыми огненными всполохами.
Фабио выпустил на волю всю свою ярость. В нем бурлили годы унижений и страданий, отчего его силы возрастали в десятки раз. Он совсем не думал о том, что может погибнуть в сражении, лишь бы это была достойная смерть. Мальчик хотел полностью предаться своим силам, быть ослепленным собственной яростью и сгореть дотла. Он бросил в Рататоскра огненный шар, который, натолкнувшись на черную стену, тут же взорвался, словно бомба.
— Смотри-ка… — сказала Лидия, пальцем указывая на длинный столб дыма, поднимавшийся над лесной опушкой.
— Это он! — вскрикнула София.
И обе девочки-драконы одновременно начали снижение, устремившись к тому месту, откуда исходило облако дыма.
Едва они достигли земли, как перед ними разверзлось поистине апокалипсическое зрелище. Повсюду дым и пламя, а посредине — два извивающихся тела, одно ярко-красного цвета, а другое — черное. София вспомнила эту картину, поскольку уже видела ее в прошлом. Драконы и виверны снова сражались друг с другом с тем же отчаянным остервенением, как и прежде. Сердце сжалось в груди девочки, ибо она знала, чем закончилась предыдущая схватка.
И София вместе с Лидией кинулись в бой. Было нестерпимо жарко. На Фабио было страшно смотреть — он был просто вне себя от ярости, равно как и его противник, охваченный все той же жаждой разрушения.
Лидия летала вокруг Рататоскра, приближаясь к нему для того, чтобы нанести удары своими когтями. София метала в него свои лианы. Пламя сильно обжигало девочку, тем не менее их появлялось такое количество, что многим из них все же удавалось достичь своей цели.
— Он мой, только мой! — кричал взбешенный Фабио.
Лианы обвили тело Рататоскра, не позволяя ему сдвинуться с места.
— Давай! — крикнула София Фабио. — Поддай ему огня!
Мальчику достаточно было просто дотронуться рукой до лианы.
— Умри, сукин сын! — выругался он.
И в одно мгновение Рататоскр оказался объятым высоким столбом пламени. Подростки услышали его крики и увидели, как он отчаянно барахтался. Потом жар стал таким невыносимым, что им пришлось отступить. София отвела в сторону взгляд: хотя Рататоскр был ее врагом и существом совершенно безжалостным, она все равно не могла спокойно смотреть на его страдания.
А Фабио, наоборот, жадно впился глазами в происходящее, и в его зрачках отражались извивающиеся языки алого пламени. Огненный кокон перестал трепыхаться, постепенно опускаясь на землю.
Лидия приблизилась к Фабио и положила руку ему на плечо:
— Все кончено. Нам остается только позаботиться о плоде.
Казалось, мальчик только что очнулся от сна. Он вздрогнул и посмотрел на Лидию, словно не узнав ее, а потом наконец выпустил из рук головешки, что сжимал в своих кулаках.
Все произошло как раз в этот момент. Земля будто разверзлась, и из ее недр вырвался столб черного густого дыма, ослепившего всех троих. Подростки закашляли, от подступившего к горлу жара кто-то или что-то закричало нечеловеческим, животным безумным голосом. Все кругом было охвачено черным пламенем, поглощавшим остатки былой растительности.
София услышала чей-то крик, а в это время ее тело с головы до ног пронзила острая боль. Она уже нисколько не сомневалась в том, что оказалась на грани смерти. Подняться в воздух она не смогла, и сквозь слезы увидела, что нечто подобное происходило с Лидией и с Фабио.
Из клубов дыма появилось настоящее чудовище. Это была стоявшая на задних лапах ящерица длиной никак не меньше трех метров.
У нее была чешуйчатая скользкая кожа, а желтые глаза были полны невиданной злобы. У существа была продолговатая морда змеи и длинный раздвоенный змеиный язык, то и дело высовывавшийся наружу. Красная, как раскаленные угли, пасть была полна длинных и острых щелкающих клыков. Наконец Рататоскр явил свою истинную сущность.
— Пора покончить с этой игрой раз и навсегда, — прошипел монстр голосом Нидхогра, с теми же гортанными звуками и той же пугающей интонацией.
Упавшая на колени София почувствовала, что им уже не справиться. Они были слишком измождены, а их неприятель, наоборот, слишком силен. Неужели они так и погибнут?
Потом она увидела сверкавший во всем своем великолепии не омраченный жестокостью развернувшейся схватки плод. Откатившись в сторону, он показался из бархатного мешка, в который был спрятан. И на девочку снизошло удивительное умиротворение. Теперь она знала, что ей делать.
Рататоскр первым пошел в наступление. Огромные черные стрелы летали в воздухе, пронзая дым, словно клинки. Все трое Драконидов с трудом уворачивались от них, кубарем катаясь по земле. София бросилась туда, где видела сверкающий плод, и, протянув к нему руки, подушечками пальцев коснулась его гладкой поверхности.
«У меня получилось!»
Девочка сжала его в своих руках и приготовилась взлететь, чтобы ринуться на врага. Потом от внезапной острой боли у нее перехватило дыхание, ее тело обмякло и, уже бездыханное, повалилось на землю. Девочка была сражена. Звуки битвы казались ей такими далекими и расплывчатыми. София смутно различала очертания извивавшегося Рататоскра, метавшего черные молнии, и нападавших на него Лидию и Фабио. Боль притупилась. Потом девочка заметила над собой пару огненных крыльев и худощавую фигуру Фабио. София мысленно позвала его. Девочка видела, как мальчик склонил над ней голову, в то время как мрак сгущался все сильнее.
«Возьми плод и отнеси его Идхунн, она знает, что с ним делать, — подумала София из последних сил. — И помни, что ты будешь прощен за все то, что совершил, и что ты навсегда останешься одним из нас». Потом тьма одержала верх.
Фабио лишь мгновение пребывал в раздумье. София с разодранным крылом лежала на земле. Кровь хлестала из раны девочки, а ее кожа стала серой, как пепел. А в воздухе носилась Лидия, целиком поглощенная битвой. Она метала в неприятеля все, что было под рукой: комья земли, камни, деревья. Однако большая их часть разваливалась на куски от столкновения с пламенем Рататоскра.
Фабио очень хотелось продолжить схватку, следуя собственному инстинкту, и, как прежде, жить жизнью, полной отчаяния и одиночества. Но он не мог.
«К дьяволу все это!»
Юноша подхватил плод, сверкавший в руках Софии, а потом, взмыв в небо, устремился к ореховому дереву. Он летел стремглав, максимально используя воздушные потоки и размахивая крыльями на пределе своих возможностей.
Он всего за несколько минут добрался до поляны, где находилась темница Идхунн. Отныне он знал, что память вернулась к нему. Девушка продолжала биться, закованная в огненные цепи, и отчаянно рыдала, а старушка нежно гладила ее по лицу.
— Вот плод, — произнес Фабио, протягивая Идхунн сверкающий шар. — Я помню тебя… Помню! — А потом в нерешительности добавил: — И прошу у тебя прощения.
Удивительное чувство охватило мальчика, когда он произнес эту фразу. Никогда в жизни он еще ни у кого не просил прощения.
Идхунн посмотрела на него и, узнав наконец, улыбнулась: прекрасней этой улыбки Фабио не видел ничего на свете. Она напомнила ему улыбку его матери и те счастливые времена, что он провел вместе с ней. А потом живший в нем дракон напомнил ему о его годах жизни в Драконии, об играх с этой девочкой, и щемящая душу тоска подкатила к горлу мальчика.
