Как это хорошо — царственная особа решила сделать вид, будто кое-чего не было! Эмилия невольно взглянула на портрет снова. Вот они, нынешний герцог и его мать. Если у них с Алексом родится сын, унаследует ли он его темные блестящие волосы или будет белокурым, как она?
Ее взгляд сделался чуть пристальнее. Эмилия поняла, чем так поразил ее портрет. Сначала она не обратила внимания… Фон был не совсем обычный. Не просто листья были на деревьях, среди них угадывались лица. А фигуры отбрасывали на ровную поверхность лужайки фантастические тени.
Неповторимый стиль, который она уже видела.
— Ваша светлость… Могу я узнать, кто писал портрет?
Внезапная перемена темы разговора застигла герцогиню врасплох. Она сидела не шелохнувшись, и тонкая чашечка застыла в покрытой синими жилками руке.
Но может быть, речь как раз об этом?
Темноволосая русалка. Чудесное ожерелье.
Эмилия решительно отставила свою чашку.
— Это Симеон, не правда ли?
Пожилая дама чуть наклонила голову.
— Он писал Анну?
— Полагаю, нет нужды это отрицать, — сурово согласилась вдовствующая герцогиня.
Глава 27
— Что все это означает? — София в замешательстве рассматривала собственную гостиную. В воздухе висел тяжелый, удушливый аромат цветов. Вазы с розами стояли на каждой плоской поверхности и даже на полу. Розы всех тонов, от малинового до чистого белого. Она опустилась на стул возле букета восхитительных ярко-розовых цветов. Просто голова кругом!
— Цветы, миледи.
Она бросила на дворецкого сердитый взгляд:
— Я понимаю, что цветы, Гастингс. Но откуда они взялись?
— Карточек не было, иначе, разумеется, я бы их собрал. Однако вас дожидается посетитель.
Ричард. Она и сама догадалась, хотя, если честно, он никогда не посылал ей букетов. Ричард знал, что розы ее любимые цветы. Так же, как Алекс выяснил склонность Эмилии к лилиям.
Джентльмены бывают очаровательны, когда хотят открыть свои чувства.
— Прошу вас, проведите сюда сэра Ричарда. — София вдруг пожалела, что на ней платье из скромного муслина, а не огненно-оранжевое одеяние, которое она только что заказала портнихе. Чересчур яркое для дневного времени, зато превосходно сочетающееся с цветом ее волос.
— Вижу, цветочница поймала меня на слове. — В гостиную вошел Ричард и деланно сморщил нос. — После этого визита мне в клубе не показаться. Придется сперва принять ванну. Не могу же я войти в святая святых мужского мира, благоухая, как запущенный розовый сад. Добрый день, дорогая.
— Так и знала, что они от вас. Но не совсем понимаю, зачем вы их прислали.
— Цветы так помогли Сент-Джеймсу, что я не удержался. Я был очень рад, когда получил ваше сообщение об их женитьбе.
София смотрела на него во все глаза. Вроде бы то же, что и всегда: аккуратно уложенные волосы, подстриженные усы, прекрасный костюм… но было в нем что-то новое. Может быть, блеск в глазах, совсем не то, что обычное шутливое подмигивание. Она с расстановкой произнесла:
— Действительно, цветы помогли лорду Александру. Но, боюсь, чтобы покорить леди Эмилию, ему потребовалось гораздо большее, нежели заваленная букетами гостиная.
— Дорогая, я и не жду, что вы падете к моим ногам, стоит мне опустошить оранжерею. — Он тихо засмеялся — таким знакомым ей смехом. — Но поскольку я ухаживаю за вами, мне захотелось высказаться напрямую. Надеюсь, я в этом преуспел.
«Поскольку я ухаживаю за вами…»
— Да, вы добились своего. — София была тронута. Но она была вдова, и у нее был опыт. Взмахом руки она указала на цветочные охапки: — Но зачем так много? Это совсем не обязательно.
— Может быть, именно так и было нужно. Могу я сесть?
— Разумеется. — Интересный комментарий! Она наблюдала, как он выбирает стул — по случайности тот самый стул, на котором предпочитал сидеть Уильям. Обивка немного выцвела, но у Софии не поднималась рука ее заменить. — Почему было нужно именно так?
— Я должен сделать признание. Моя совесть настаивает, хотя признаюсь, что был в сомнении относительно уместности подобного чистосердечия. Эти розы не только знак искреннего интереса к вам. Я пытаюсь вас подкупить, в надежде вымолить прощение.
— Ричард, вы меня пугаете.
— Это я посылал любовные письма Эмилии и Сент-Джеймсу.
София должна была признать: она ожидала услышать что угодно, только не это.
— Вы? — ахнула она.
Он торопливо продолжал:
— Понимаю, меня можно счесть своего рода сводником. Но вы однажды поведали мне об их влечении друг к другу, и я решил — в игру вступает сама судьба.
Затянутые фраком плечи Ричарда чуть приподнялись, но он не отвел взгляда.
— Вы одобрили их роман, и в моей власти было ему способствовать. Не знаю, какую роль в конце концов сыграли эти письма, но все закончилось очень неплохо.
Сказать, что она лишилась дара речи, значило не сказать ничего. После продолжительного молчания она наконец сумела пробормотать:
— В вашей власти… каким образом?
— У меня были письма, которыми обменивались Анна Сент-Джеймс и лорд Хатауэй, — терпеливо втолковывал он, словно она была ребенком.
— Каким образом? — повторила она, точно попугай.
— Их дала мне Анна. Разумеется, у нее были те, что писал ей он. Однако он, когда отвечал, пересылал письма Анны обратно ей. Из-за жены. Не хотел их уничтожать.
Беседа принимала уж совсем неожиданный поворот. Может быть, это из-за тяжелого запаха роз у нее вдруг закружилась голова?
— Не хотите ли сказать, что близко знали Анну Сент-Джеймс?
— Именно. Предполагалось, что я на ней женюсь. — Его улыбка померкла, и он на миг отвел взгляд. Лицо у него сделалось отчужденным.
София была… как опоенная дурманом. Иначе не скажешь. Ричард и Анна?
Она возмутилась:
— Но это было так давно!
— Не так уж и давно. Она была пятнадцатью годами моложе своего старшего брата, тогдашнего герцога.
Прикинув в уме, София решила, что Ричард прав, ведь он примерно того же возраста, что и Уильям. Ее муж был двадцатью годами старше ее, и…
Это возможно. Более чем возможно, потому что Ричард никогда бы не солгал.
И сейчас ему представился отличный случай, чтобы узнать о кое-каких ее сомнительных привычках — если его намерения столь серьезны, как он говорит. София встала и направилась к столу с напитками — отыскать стакан и графин среди охапок кроваво-красных роз.
— Может быть, бренди?
— Нет, благодарю. Для меня еще рановато, — с некоторой иронией сказал он.
— Не возражаете, если выпью я? Мне кажется, момент просто требует чего-нибудь
