право?
— Эрни никого мне не заменяет. Нам с ним и так хорошо. — Во всяком случае, было хорошо. Пока не появился ты, с отчаянием подумала она.
— Я не позволю положить этому конец, — предупредил Ральф. — Нельзя отказываться от того, что нас связывает.
— Нас ничто не связывает. — Черта с два!
— Мы обсудим это завтра, когда я поведу Эрни запускать змея. Я дал ему обещание и сдержу слово.
Она обязана отказать. Ради сына и ради себя самой.
— Нет. Я поведу его сама.
Она увидела, что Ральф тяжело вздохнул.
— Я не так легко сдаюсь. Я понимаю, что отец Эрни причинил вам страдания, но я не он и буду обращаться с вами совсем по-другому.
— Почему мы не можем просто работать вместе и оставить все как есть? — взмолилась она.
— Я задавал себе тот же вопрос и до сих пор не нашел ответа. Мне ясно одно: много лет я позволял себе только физические связи и впервые захотел чего-то большего. Все изменилось в тот день, когда я познакомился с вами и вашим сыном. Но если вы честно скажете, что не хотите этого, я приму приговор. Мы будем работать вместе, как будто этих последних минут не было, и никогда не узнаем, чем могли бы стать друг для друга.
Он не станет ей никем — она этого не допустит. Она не хочет жить так, как жила мать, продолжавшая любить человека, который клялся любить ее, но начал изменять сразу же, как только остыл пыл первой страсти. Все, что она знает о Ральфе, говорит, что он из той же породы. Риск слишком велик.
Ингрид повернула голову, и рука Ральфа погладила ее пылающую щеку. Этого прикосновения было достаточно, чтобы слова, уже возникшие в ее мозгу, так и не слетели с губ. Ральф долго молчал, а потом слегка улыбнулся.
— Я так и думал. Могу поручиться, что вы приняли правильное решение. Не буду обещать не торопить событий. Наша взаимная тяга слишком сильна. Но зато обещаю другое: я буду обращаться с вами совсем не так, как отец Эрни.
— Почему вы так в этом уверены? — не удержалась Ингрид. Ральф не знает этого, но, поскольку именно он отец Эрни, он не может обращаться с ней по-другому. О Господи, почему она не отказала ему, когда появилась такая возможность? Почему?
Ральф погладил ее по волосам и снова взялся за руль.
— Потому что я знаю себя. То, что вам известно обо мне, Ингрид, лишь видимость. Прислушайтесь к своему сердцу.
Она так и сделала. И чем это кончилось? Молчание — знак согласия. Но связь с ним — худшее, что может быть на свете. Нужно было поступить совсем наоборот. Чем ближе они станут, тем легче ему будет узнать тайну Эрни. И что тогда? Ральф мог смотреть сквозь пальцы на рождение ребенка, но это не значит, что он не захочет сделать Эрни своим наследником. Особенно теперь, после смерти Урсулы. О Господи, что она наделала?!
Но брать свои слова назад поздно. Ральф завел двигатель, выехал на дорогу и стал изучать будущую трассу Тур д'Оберхоф с таким видом, словно никакого поцелуя не было. Она слышала какие-то слова о трибуне на поляне, но была слишком занята своими мыслями, чтобы обращать на них внимание. Ингрид отчаянно надеялась, что произойдет чудо и завтра Ральф не придет к Эрни, чтобы вместе запускать змея.
6
Ей следовало бы знать, что чудес не бывает. Ингрид мрачно убирала со стола. Эрни взгромоздился коленями на табуретку и смотрел в окно на зеленую лужайку. Внезапно он спрыгнул и побежал к двери.
— Он здесь! Барон Бамберг здесь!
— Эрни, подожди.
Но ребенок уже настежь распахнул входную дверь, не дав Ингрид прийти в себя.
Взгляд Ральфа говорил, что он по достоинству оценил ее синие брюки, рубашку в синюю и белую полоску и синюю ленту, перехватывавшую рыжие кудри. Ингрид говорила себе, что наряжается вовсе не для его удовольствия. Но теперь ее охватили сомнения.
— Герр Барон, сейчас я принесу змея! — радостно воскликнул мальчик.
Ральф опустился на корточки, две темноволосые головы сблизились, и Ингрид затаила дыхание.
— Называй меня Ральф. Ведь мы с тобой уже подружились, верно?
Мальчик нахмурил брови.
— А разве вас зовут не Барон?
— Этой мой титул. Такой же, как князь или княгиня.
Эрни посмотрел на Ингрид.
— А у меня тоже есть титул?
— Конечно, — ответил Ральф.
У нее чуть не остановилось сердце. Если бы обстоятельства сложились по-другому, Эрни мог бы стать следующим бароном фон Бамбергом.
Не успела ошеломленная Ингрид придумать ответ, как Ральф сказал:
— Твой титул — мастер [1] Шлезингер.
Мальчик хихикнул.
— Смешно. Мама называет меня Эрни. А если сердится, то Эрнст.
Ральф поднял глаза, и Ингрид тут же вспомнила о магии его поцелуя. Впрочем, она его и не забывала. Интересно, как выглядит женщина, которая спала всего четыре часа? Ральф выглядел прекрасно. Едва ли он всю эту ночь думал о ней так же, как она о нем.
Ингрид пыталась убедить себя, что в нем нет ничего особенного. И перед рассветом это ей почти удалось. Однако, столкнувшись с действительностью, она поняла, что потерпела неудачу. Логика подсказывала, что Ральф ее враг, но стоило ей его увидеть, как пробудилось подсознание, умевшее лишь одно — желать. Темные джинсы, туго обтянувшие бедра Ральфа, когда он присел на корточки, волосы, которые ерошил легкий ветерок, расстегнутый воротник белой рубашки, слегка завернувшийся и вызывавший мучительное желание его поправить, — все пробуждало чувства, которые она была обязана подавить, чтобы быть той матерью, в которой нуждается Эрни.
Ральф снова посмотрел на мальчика.
— А какое имя тебе нравится больше?
Ребенок пожал плечами.
— У меня тоже два имени, — сказал Ральф. — Мое полное имя — Рандольф, но я люблю, когда меня называют Ральф.
— Почему? — спросил Эрни.
Ингрид взъерошила сыну волосы.
— Не задавай слишком много вопросов. Ступай за своим несчастным змеем.
— Он в моей комнате. — Мальчик взял Ральфа за руку. — Хотите посмотреть мою комнату?
— Я думаю, Ральфу… — Заканчивать фразу не имело смысла: Эрни уже тащил Ральфа по лестнице.
Ральф оглянулся, бросил на Ингрид огорченный взгляд и позволил отвести себя наверх.
Ингрид знала, что должна пойти за ними, но замешкалась. Как Ральфу удалось за столь короткое время найти подход к ней и Эрни? Она знала его всего несколько дней, но казалось, что времени прошло намного больше.
Характеристика, данная ему покойной сестрой, тут ни при чем. Ингрид казалось, что она знает
