Маргарита вышла, а Ален с вызовом взглянул на Дженну.
— Теперь видите, как она хочет, чтобы вы остались? Что бы вы там ни думали о нас, вы должны знать об этом. Моя мать не способна лицемерить. Так вы останетесь?
— Похоже, у меня просто нет выбора, — призналась Дженна, грустно взглянув на кучу смятой одежды. — Мне действительно не хочется обижать вашу мать.
— Вот и славно. Я понимаю вас лучше, чем вы полагаете. Бросьте эту свалку, — нетерпеливо добавил он. — Горничная разберется.
— Но что она подумает? — Дженна с беспокойством оглянулась через плечо, влекомая к двери сильной рукой.
— Что все англичане сумасшедшие, — иронически заметил Ален. — Не тревожьтесь, об этом давно известно. Как думаете, почему мы потворствуем странностям ваших соотечественников? Мы просто понимаем людей.
Под взглядом Алена Дженна торопливо отвернулась. По-видимому, она сама начинала приобретать немало странностей. Ален сумел почти полностью успокоить ее, но в собственном смущении Дженна не находила ничего забавного. Она с потрясением поняла, что радуется прикосновению его руки — ступеньки стали опасно уплывать из-под ее ног.
Спускаясь по лестнице, они встретились с горничной, и Ален весьма твердо отдал ей распоряжения, не останавливаясь ни на секунду.
— Разберите вещи мадемуазель, s'il vous plait, и погладьте ее одежду.
— Oui, monsieur[17].
Горничная удивленно взглянула на Дженну и исчезла, а Дженна снова устыдилась устроенного в комнате беспорядка. Да, вид ее вещей вполне способен навести на мысль о чисто английском помешательстве. В этот момент Дженна с трудом припомнила, какой сдержанной, спокойной и решительной она была прежде. Казалось, это было так давно, а между тем с тех пор не прошло и дня. Что правда, то правда — спокойной она чувствовала себя лишь в Англии!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Маргарита озабоченно взглянула на Дженну, когда та вернулась в зал.
— Прошу меня простить, Дженна… — начала она, но Ален прервал ее:
— Нет, просить прощения должен я! Надеюсь, меня уже простили — хотя бы отчасти.
— Тогда давайте перейдем к делу.
Маргарита, предложив Дженне сесть, наблюдала, как на столе расставляют чайные приборы и печенье. Дженна исподтишка разглядывала ее.
Маргарита отнюдь не выглядела зрелой женщиной, матерью взрослого сына, однако излучала спокойствие и уют. Никакое, даже самое смелое воображение не решилось бы назвать ее красавицей, даже в молодости она вряд ли была хорошенькой, но ее отличало своеобразное обаяние. В одежде Маргарита придерживалась смешанного стиля, сочетая, казалось бы, совершенно несочетаемые вещи, тем не менее, выглядела одетой безукоризненно.
Ее облик свидетельствовал о внутреннем покое, и на мгновение Дженна вспомнила о собственной матери — красивой, энергичной, живой, с резковатым голосом — словом, обладающей всем набором свойств, сделавших Дженну сдержанной и уравновешенной. Перечить матери было бесполезно, у Дженны никогда не возникало желания воспротивиться беспокойной жизненной гонке, которую та вела.
Женщина, сидящая сейчас напротив нее, была полной противоположностью матери. Неужели именно это привлекло отца к Маргарите Лемаршан? Нет, уже больше пятнадцати лет она была Маргаритой Брайант. Подняв голову, Маргарита заметила заинтересованный взгляд Дженны и промолвила:
— Завтра вы осмотрите дом.
— Нет. — Дженна потупилась, уставившись на чашку, крепко сжатую в руках. — Мой приезд сюда был ошибкой. Завтра я уеду домой. Я… прибыла сюда отнюдь не с добрыми намерениями, мадам, и теперь стыжусь самой себя. Много лет подряд я ненавидела вас, и, по-видимому… напрасно. — Она подняла голову, широко раскрыв синие глаза. Слабая улыбка придала ей беспомощное выражение. — Вы оказались совсем не той женщиной, которую я ненавидела. Я представляла вас совсем иначе.
— Что же вам еще оставалось? — Дженна ожидала очередного взрыва гнева или обиды, но голос Маргариты прозвучал сочувственно: — Ведь я отняла у вас отца, n'est-ce pas? Вы считали меня особой легкого поведения, и у вас не было причин думать иначе. Вы не знали меня, не знали даже Расселла.
— Ну, теперь говорить об этом слишком поздно. — Дженна вздохнула. — А может, было поздно всегда. — Она резко сменила грустный тон на деловитый: — Итак, я передаю все дела… Алену и моему поверенному. Думаю, будет лучше, если дом останется за вами, мадам. Знаю, мой поверенный будет против такого решения, но… Могу ли я получить какую-нибудь картину, написанную отцом?
— Вы непременно осмотрите дом, детка. Вы должны увидеть место, где он жил и работал, а потом мы обсудим, как быть дальше, — произнесла Маргарита с такой решимостью, что Дженна изумилась. Она даже не предполагала, что ее собеседница может быть столь настойчивой, но сейчас настаивала Маргарита, а Ален ни во что не вмешивался.
Дженна украдкой взглянула на него и обнаружила, что Ален наблюдает за ней как нельзя более пристально. Она назвала его по имени, хотя до сих пор избегала этого. Кроме того, она выполнила его желание — поручила все дела ему и его матери. Чем же он так раздражен?
— В этом нет необходимости, мадам… — начала Дженна, с трудом переводя взгляд на Маргариту.
— Необходимость есть, — вмешался Ален. Он поднялся и подошел к высокому, изящно отделанному камину, где развели огонь перед наступлением вечерней прохлады. — Вы не знали Расселла. В Дордони вы сможете хотя бы отчасти проследить его жизненный путь. Завтра я отвезу вас туда. Мама хочет вернуться домой, и мы поедем вместе с ней.
— Я не смогу остаться там…
Ален взглянул на нее так, словно боролся со вспышкой гнева, но поймал встревоженный взгляд матери и ответил довольно спокойно:
— Тогда я побуду с вами, а потом привезу вас сюда. Будет лучше, если мы выедем рано утром, а к ночи вернемся назад. Может, тогда вы измените мнение — хотя бы отчасти.
— Нет. Извините, но я никуда не поеду. — Дженна взглянула на Алена, прикусив губу, и он нахмурился, словно обвиняя ее суровым взглядом.
— Перестань, Ален, — спокойно вмешалась Маргарита. — Эта встреча была потрясением для нас обеих, и Дженна еще не оправилась от него.
Дженна была готова подтвердить правоту ее слов. Она испытала не просто потрясение. Казалось, больше ей незачем цепляться за жизнь. Влияние Алена на нее было слишком сильное. Пытаясь справиться с ним, Дженна вела себя неподобающим образом. Ее жизнь перевернулась — с той минуты, как она получила письмо.
Когда Маргарита вышла из зала к телефону, Дженна взглянула на Алена. Он стоял, мрачно глядя на огонь, и Дженне пришлось крепко взять себя в руки, чтобы отважиться заговорить первой.
— Я хочу завтра же уехать домой, — мягко произнесла она и тут же получила сдачи.
— Отлично сказано, — усмехнулся он. — Прямо как ребенок: 'Можно, я пойду домой?' Да кто вас держит, ma chere? Я отвезу вас в аэропорт, помогу сбежать.
— Я не убегаю!
Этот протест вызвал у Алена лишь насмешливую улыбку.
— Неужели? А я-то думал! Вы предлагаете прислать своего приятеля-поверенного. Должно быть, собираетесь настроить его на драку со мной. Но в этом нет нужды. Назовите вашу цену, и я уплачу ее.
— Цена меня не интересует, — возбужденно возразила Дженна. — Теперь, когда я познакомилась с ней, я…
— Обнаружили, что она совсем не такая, какой представлялась вам. Это мне тоже известно. Вы все еще бежите от прошлого, правда, ведете себя как дрессированный пудель, выполняете команды, которым
