Сдернув с постели одеяло, Ален уложил Дженну в постель, словно куклу, секунду смотрел на нее, а затем отвернулся.
— Но я не могу оставаться здесь! — выкрикнула с тревогой Дженна, и Ален обернулся. Его гнев тут же исчез при виде ее бледного лица.
— Почему? — Он снова подошел и присел на постель. — Ведь мы не чужие.
— Нет, чужие. Я познакомилась с вашей матерью только вчера. Воображение подвело меня. С вами мы виделись всего один раз в Англии и теперь здесь. Кто же вы для меня, как не чужие люди?
— Можете считать нас кем угодно, но вы нам не чужая, — мягко возразил Ален. — Мы столько слышали о прелестной светловолосой Дженне — потерянной дочери. Когда мы доберемся до дома вашего отца, я покажу вам кое-что — надеюсь, это заставит вас изменить мнение о многом.
— Факты ничем не изменить, — с трудом выговорила Дженна. — Вы мне не родственник. — Она откинулась на подушки и с отчаянием взглянула на Алена: сейчас она была не в состоянии спорить с этим властным человеком.
— А я и не хочу быть вашим родственником, — промолвил он, оглядывая ее бледное лицо. — Я просто хочу, чтобы вы знали обо всем, знали, что здесь остались корни вашей семьи. Это поможет вам исцелить раны прошлого.
— Вы хотите оказать мне помощь, даже если это меня погубит? — сердито спросила Дженна, и Ален вдруг улыбнулся, поблескивая темными глазами.
— Вы в полной безопасности. Разве я не говорил вам, что позабочусь о вас — ради самого себя? — Неожиданно Ален потянулся и провел пальцами по гладкой щеке Дженны. — Ваш вид наверняка придется Муане по вкусу, и он будет настаивать, чтобы вы какое-то время пребывали под его наблюдением. Выглядите вы вполне беспомощной. По-моему, это то самое, что называется 'бледная, но интересная особа'. — Ален поднялся и шагнул к двери. — Впрочем, что бы ни посоветовал вам врач, мадемуазель, — завершил он твердо, без всяких признаков юмора, — мы обдумаем ваши последующие действия, только когда вы поправитесь.
Он вышел, а Дженна уставилась на закрытую дверь. Она должна была чувствовать себя пойманной в ловушку, но ей было не до того. Она по-прежнему не желала оставаться здесь и вникать в дела Алена Лемаршана и его матери, но этот человек просто отдал ей приказ — так, словно имел право распоряжаться ее жизнью. Вероятно, в любое другое время Дженна испугалась бы, но сейчас она ощущала только слабость и усталость и была благодарна за любую заботу. Разобраться во всем она сможет, как только ей станет лучше.
Врач оказался обходительным мужчиной средних лет. Он очень заинтересовался травмой Дженны и долго беседовал с ней. Английским он владел в совершенстве и заметил, что ему уже приходилось лечить англичан. Маргарита пришла в комнату вместе с врачом, что выглядело совершенно естественно. В заключение Муане пожелал Дженне приятно отдохнуть, а до того несколько дней провести в постели. Маргарита сдержанно кивнула врачу.
— Я же говорила вам — это ясно, стоит только взглянуть на ее лицо!
Ален явился в комнату, едва машина врача отъехала от дома, встал у кровати и сурово посмотрел на Дженну.
— Два дня в постели и приятный отдых после этого, — напомнил он.
— Я как раз собиралась в Италию, когда произошел несчастный случай, — отозвалась Дженна, пытаясь взять нить разговора в свои дрожащие руки. — Полагаю, это можно будет устроить, если Глину дадут отпуск.
— Отдыхать вы будете на юго-западе Франции, — возразил Ален. — Когда поправитесь настолько, чтобы перебраться в Дордонь. Разве плохо? Вкусно кушать, подолгу спать и осматривать свое наследство.
— Вам прекрасно известно, что вы не имеете права мне приказывать, — сообщила ему Дженна. Она уже немного оправилась, и теперь ее даже забавляла эта холодная властность — особенно потому, что Дженна не собиралась ей покоряться.
— Нет, имею. — Ален ответил ей насмешливым взглядом. — Сейчас вы слишком слабы и потрясены, и я воспользуюсь своим правом сильного. Во всяком случае, — язвительно добавил он, — лучше жить в Дордони с мачехой, чем в Италии с мужчиной, из которого не выжмешь ни капли страсти.
— Вы и понятия не имеете о чувствах Глина! — Дженна вспыхнула от смущения, а Ален насмешливо оглядел ее.
— Вы сами заверили меня в его холодности. Так что не стоит портить путешествие в Италию. Подождите, пока не сыщется спутник потемпераментнее.
— Если вы не против, я бы сменила тему разговора, — холодно заявила Дженна, желая любой ценой остановить Алена. — Этот разговор попросту неприличен, и если бы я держалась на ногах, вы не посмели бы говорить со мной так.
— Что же тут неприличного? — изобразил удивление Ален, лукаво блеснув глазами. — Ведь я француз, мадемуазель, нашей нации чужда чопорность. Мы держимся поближе к земле. Я просто указал вам на недостатки романтического путешествия без романа. — Внезапно он рассмеялся, забыв о сарказме. — Так или иначе, я удовлетворен — как обычно, я своего добился. Мама уже строит планы насчет поездки.
— Но я не хочу, чтобы мною распоряжались! — с внезапным беспокойством воскликнула Дженна. — Это жестоко с вашей стороны — силой вводить меня в семью. Я не могу так сразу изменить мнение о семье Лемаршан…
— Так меняйте его постепенно, — серьезно посоветовал Ален. — А что касается распоряжений, разве вами не распоряжается прошлое? Ваша ненависть к моей матери угасла, стоило вам взглянуть на нее. Плотина уже прорвалась. Посмотрите в лицо прошлому, и, возможно, вы увидите, что представляли его совсем иным. Мы не хотим поймать вас в ловушку, Дженна, мы хотим вас освободить из нее.
Он вышел, а Дженна расслабилась, устроившись на подушках. Она понимала, что Ален сказал правду насчет своей матери, но понимала также, что никогда не простит отца. Отправившись в Дордонь, она столкнется с жизнью, которая прошла без нее, — жизнью, из которой ей не было уделено ни минуты. Дженна вспомнила, как Ален назвал ее 'потерянной дочерью', однако он даже не мог себе представить, насколько потерянной она была. Оправиться от этого чувства невозможно, его можно только забыть в суматохе настоящей жизни.
Настоящим Дженны был Глин и их планы на будущее — правда, смутные планы, но это ничего не меняло. Дженна почувствовала раздражение, вспомнив слова Алена о поездке в Италию. Она нужна Глину, Глин хочет на ней жениться. Все произойдет неспешно и удобно, как раз так, как хотелось Дженне.
Она не нуждалась в страсти. Темпераментный мужчина вроде Алена Лемаршана устрашит любую нормальную женщину. По его смуглому лицу пролетал целый поток эмоций, и, даже занимаясь будничными делами, он излучал несомненную чувственность.
Дженна раздраженно поерзала на подушках. Слово 'чувственность' для нее ничем не отличалось от любых других слов. До сих пор она вообще не придавала значения этому слову, но теперь поняла, что это такое. Дженна запросто могла бы обойтись без чувственности. Ей было удобно в обществе Глина, больше она ни о чем не мечтала. А Алену полезнее свои замечания оставлять при себе.
По настоянию врача Дженна провела в постели два дня и за все это время ни разу не видела Алена. Это обстоятельство вызвало у нее явное чувство вины — Дженна считала себя обузой, ей следовало убраться отсюда как можно скорее, а не обременять собою хозяев дома. К концу второго дня она пришла к твердому убеждению, что Ален решил не замечать ее присутствия, и, поскольку дом принадлежал ему, она не понимала, как расценивать подобное решение — как оскорбление или, наоборот, как любезность.
Она часто виделась с Маргаритой и постепенно училась расслабляться в ее присутствии. Это опять- таки вызывало у Дженны угрызения совести, поскольку она начинала привязываться к женщине, отнявшей у нее отца. Мать никогда не простила бы ей такого предательства.
— Ален вернется домой утром, — заметила Маргарита, зайдя пожелать Дженне доброй ночи после второго дня, проведенного в постели. — Как приятно видеть, что вы немного оправились! Ален тоже будет рад. Вы так перепугали нас всех.
