Для Дженны эта поездка была барьером, который она даже не надеялась взять, путешествием в прошлое ее отца. Она боялась — боялась оказаться в смешном положении, боялась, что ею вновь овладеет горечь и заставит забыть о правилах приличия. Дженна подозревала, что мать Алена беспокоят те же самые страхи, и время от времени сочувственно поглядывала на нее. Маргарита проявила поразительную храбрость, согласившись привезти недовольную и враждебную незнакомку в собственный дом.
Дженна и в самом деле не могла избавиться от чувства враждебности, правда, направлено оно было не на Маргариту. Девушка буквально вскипала при мысли об умершем мужчине, который бросил ее много лет назад. Отчасти раздражение у нее вызывал и Ален Лемаршан, заставивший ее пройти через такое испытание, и не только ее, но и свою мать. Дженна решила, что не доставит Маргарите лишних страданий, и сосредоточилась на собственных растущих опасениях. Она должна выдержать, с чем бы ни пришлось столкнуться. В конце концов, в ее жизни бывали беды и пострашнее.
Дженна подняла голову и обнаружила, что Ален пристально рассматривает ее в зеркало. Дженну посадили на заднее сиденье — ради удобства, как объяснил Ален, но она не заблуждалась насчет его намерений. Ален не собирался оставлять ее на соседнем сиденье — там, где им пришлось бы говорить. Редкие замечания Алена были обращены к матери, сидящей рядом. С Дженной он не разговаривал, только сообщил, что скоро они будут на месте. И вот теперь он разглядывал ее, ожидал ее реакции, предчувствовал бурную сцену. Дженна решила, что этого Ален не дождется.
Она резко отвернулась, рассматривая деревушки, мимо которых проносилась машина, — живописные местечки с причудливыми домами и лавчонками. Они мелькали поодаль от дороги, быстро сменяясь лесами, и, когда Дженну уже начал убаюкивать этот непривычный мир, утопающий в зелени и залитый солнечным светом, машина свернула на узкую боковую дорогу и двинулась по ней, постепенно поднимаясь на холм.
Дженна без слов поняла, что в считанные секунды они будут на месте. Маргарита судорожно съежила плечи, Ален стиснул зубы — наконец-то напряжение коснулось и его. Он предостерегающе взглянул на Дженну, но сейчас она была слишком взволнованна, чтобы рассердиться. Она приближалась к дому, где Расселл Брайант жил счастливо и спокойно, пока они с матерью переезжали с места на место. Все эти люди счастливо жили здесь. На глаза Дженны навернулись слезы, и она сморгнула их. Еще одно препятствие, последнее препятствие, и прошлое отойдет туда, где ему и полагается быть.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лес вокруг дороги поредел и остался позади. Прошли не секунды, а минуты, прежде чем машина взобралась на холм и направилась к ферме, расположившейся в долине. Угасающие лучи солнца окрашивали ее каменные, увитые плющом стены в янтарные тона. Дом оказался длинным и низким, со слуховыми окнами на крыше, покрытой красной черепицей. С левой стороны к дому примыкал амбар, все строение располагалось в центре вымощенного камнем двора.
Со всех сторон к усадьбе подступали сады, пестрящие весенними цветами. Белые ставни поблескивали на свету, высокие окна сияли, и Дженна с трудом сдержала слезы. Она сразу поняла, как были счастливы здесь эти люди. Дом был уютным, гостеприимным — таким, каким и полагалось быть дому. Даже напряженно сжатые плечи Маргариты распрямились. Замедлив скорость и наконец остановив автомобиль, Ален испустил глубокий удовлетворенный вздох:
— Наконец-то!
Дженна не знала, что он имеет в виду — то, что долгое путешествие завершено, или то, что Алену удалось вернуться в свою юность. Только одно Дженна знала наверняка — ей здесь искать нечего. В этом доме не было ее родовых корней. С Дженной не произошло ничего похожего на просветление, наоборот, вновь открылась старая, мучительная рана. Горечь вернулась, ошеломив ее своей силой. Дженна даже в воображении не могла представить здесь своего отца. Она понятия не имела, как он выглядел. О ней забыли — и она забыла.
Внезапно Дженна поняла, что оба спутника пристально смотрят на нее, ловя выражения, сменяющиеся на ее лице. Вероятно, ее реакцию сочли слишком мрачной. Несомненно, именно так думал Ален, сосредоточенно уставившийся в лицо Дженны.
Прежде чем он успел заговорить, дверь дома открылась и на пороге появилась молоденькая улыбающаяся девушка.
— Я уже все убрала и приготовила в камине дрова к вечеру, мадам. Прошлые две ночи здесь было довольно прохладно. Звонила мадемуазель Рабье, месье, — добавила она, взглянув на Алена, — и обещала позвонить попозже.
Ален только кивнул, а Маргарита улыбнулась девушке.
— Спасибо, Мари. А сейчас поезжай домой, пока еще не стемнело. Увидимся завтра.
Девушка ушла, бросив любопытный взгляд на Дженну и еще один — на Алена. Дженна поняла, что заинтересовало Мари. Похоже, ей уже не терпелось сообщить новость неизвестной мадемуазель Рабье. Может, эта мадемуазель Рабье — та самая Клодина, что звонила Алену в Париже? Впрочем, это не особенно интересовало Дженну. У нее хватало поводов для беспокойства, и самое главное, что занимало ее, — сумеет ли она заставить себя войти в дом.
Ален занялся багажом, ясно давая Дженне понять, что не собирается силой втаскивать ее в дом. Он ожидал приличного поведения, и мрачный взгляд в сторону Дженны побудил ее к действию быстрее, чем любые слова. Этот взгляд не сулил ничего доброго, и Дженна последовала за Маргаритой в дом, где ее отец провел все эти годы.
Внутри дом оказался вполне современным. Это удивило Дженну и дало Маргарите повод начать разговор.
— Этот дом был совсем запущенным, когда мы купили его, — произнесла она, любовно оглядывая комнату. — Зато камин сохранился, огромный и очень старый. Французы славятся своим умением выкладывать необычные и красивые камины. Как видите, он полностью меняет облик комнаты.
Камин, прикрытый медным козырьком, располагался у толстой стены, разделяющей большую комнату. Затопленный, он согревал помещения по обе стороны от перегородки и создавал в них уютную атмосферу. Ален склонился и поджег заранее сложенные в камине дрова.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — желчно заметил он, а затем словно забыл об обеих женщинах, унося багаж наверх по витой лестнице.
Дженна тоже попыталась не обращать на него внимания, хотя, стоило Алену приблизиться, ей казалось, что даже воздух между ними потрескивает от напряжения. Дженна оглядела старые узкие балки, протянувшиеся под потолком, белые стены и мебель: удобные кресла, сочное, блестящее дерево столов и шкафов. Дженна видела картины, висящие на стенах, но ее мозг решительно отказывался воспринимать их. Возможно, эти картины были написаны ее отцом, а может быть, и нет. Дженна не собиралась расспрашивать об этом.
— Кухня вот здесь, — объясняла Маргарита, ведя Дженну в соседнюю комнату. — В ней мы обычно едим. Конечно, здесь не так красиво, как в доме Алена, зато очень удобно.
Маргарита была права. Блеск белоснежной современной кухонной техники, вделанной в стены, подчеркивался мягким глянцем деревянного стола и стульев, видом наклонных балок потолка и яркой утвари. Стол уже был накрыт к ужину, в середине его стоял букет свежих цветов, и Дженна заметила, как на глаза Маргариты навернулись слезы. Воспоминания были явно мучительными для нее, и Дженна со свойственной ей мягкостью поспешила прийти Маргарите на помощь:
— Какая прелесть! Можно взглянуть на верхние комнаты?
— Конечно.
Маргарита собралась с силами и повела Дженну через первую из комнат, которые они осмотрели. Теперь там весело потрескивал огонь, языки пламени рвались в дымоход и отбрасывали отблеск на стены. Дженна поспешно отвернулась и последовала за Маргаритой по витой лестнице, выходящей на просторную площадку.
— Все спальни располагаются по фасаду дома; это значит, что вид из их окон одинаково хорош.
