Милдред гораздо больше, нежели хочет показать. — Не думаю, чтобы вам доставляло большую радость работать на нее. Она так напыщенна и претенциозна, а вы — всего лишь юное хрупкое создание и просто не в состоянии противостоять ее самомнению и гонору.
— Не знаю, право… — Его слова сконфузили и даже немного разозлили Жанну. Она ведь по собственному желанию поступила на работу к Милдред и, конечно, успела пострадать от властного характера хозяйки, но все же не была задавлена до такой степени, как полагал этот человек.
— Больше всего в моей работе мне нравятся путешествия. Например, два месяца назад мы побывали в Нью-Йорке, где неплохо провели время.
— А вы, разумеется, познакомились там с молодыми американцами и славно развлеклись, да?
— Не совсем так. У меня было много работы, но из окна отеля…
— Из зарешеченного окна своей тюрьмы вы наслаждались зрелищем проходящего мимо праздничного парада, — заключил незнакомец, прервав ее. — И, сидя в четырех стенах, вдохновенно барабанили по клавишам машинки, дабы упрочить литературную славу Милдред, пока сама она вовсю развлекалась и отплясывала до упаду с обаятельными американцами.
— Она ведь моя хозяйка и платит мне, требуя, правда, чтобы я работала как лошадь, — запротестовала Жанна. — Я ей вовсе не подружка.
— Но вы и не лошадь, сеньорита, хотя похожи на молоденькую пугливую кобылку, которой так и хочется взбрыкнуть.
— Да как вы смеете!
Глаза девушки вспыхнули голубым огнем, но испанец только рассмеялся.
— Лучше скажите, отпускают ли вас из дому по вечерам или же ваше свободное время ограничивается только ранним утром?
— А вот это совсем уже не ваше дело, сеньор.
— Совсем наоборот, сеньорита, ибо мне хотелось бы освободить вас из заточения как-нибудь вечерком, если, конечно, известный вам дракон не прикует вас цепями к работе и не лишит меня этим возможности насладиться вашим обществом.
— О!..
— О!.. — передразнил незнакомец Жанну, широко раскрыв черные глаза. — Что, у вас нет платья или нарядных туфель, или вы не можете ослушаться своего дракона?
— Милдред не держит меня взаперти, — девушка нервно улыбнулась, ощущая колдовское обаяние этих черных глаз, их властную притягательность. — Просто непонятно, зачем вам понадобилось именно мое общество. Обычно подобные приглашения получает хозяйка.
— Ваша хозяйка — совершенно не в моем вкусе, — улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами.
— Думаю, я тоже… — Жанна была совершенно несведуща в том, как вести себя со светскими мужчинами, но одно знала точно, они становятся настойчивыми, если женщина допускает это. И, кроме того, здесь ведь ваша жена.
— Кто, сеньорита? — голос мужчины понизился до вкрадчиво-обольстительного, опасного шепота.
— Ну, та прелестная темноволосая женщина, которую я видела с вами.
— Ракель вовсе мне не жена, — последовал насмешливый ответ, сопровождаемый улыбкой. — Она — жена моего кузена, вернее, не жена, а, к сожалению, вдова.
— Значит, в тот раз?..
— Должен ли я дать полный отчет о своем семейном положении, чтобы вы согласились поужинать со мной?
— Прошу прощения за бестактность, — Жанна снова вспыхнула, как маков цвет, — просто до сих пор мужчины вроде вас не обращали на меня внимания, и мне непонятно…
— Так где же вы скрывались до сих пор, сеньорита?
— Вы сами все прекрасно понимаете. — Ответ Жанны прозвучал довольно резко, ей казалось, что незнакомец беседует с ней только затем, чтобы поупражняться в остроумии. — К тому же у меня нет подходящего платья для ночного клуба. — И она собралась было уйти, как вдруг ощутила на плечах горячие сильные руки. Незнакомец повернул ее лицом к себе, и в один потрясший ее миг она оказалась прижатой к этому гибкому телу в черной одежде, сильному и хищному, как тело пантеры.
— Отпустите немедленно!
— Какое прелестное целомудрие!
Пытаясь освободиться, Жанна невольно еще сильнее прижалась к нему и испуганно взглянула снизу вверх, прямо в глубокие глаза испанца, таящие затаенную страсть. Ее охватила слабость от предчувствия какой-то неслыханной опасности.
— Мотыльки тоже не хотят обжечь крылышки, но летят прямо на огонь, — съязвил он.
— Вы не имеете права ве… вести себя подобным образом!
— Я сделал вам больно?
— Вы меня напугали.
— Что ж, разве вам никогда раньше не приходилось отдаваться на милость мужчины?
— П-послушайте, вы считаете, что имеете право насмехаться надо мной? Но разве я не могу отказаться от вашего предложения? Или женщины вам еще ни разу не отказывали?
— Ну что вы, я не настолько тщеславен, чтобы считать себя неотразимым. Меня просто поражает, что такая девушка, как вы, живет в искусственном мире, придуманном мадам Нойес. Учтите, жизнь может пролететь мимо, а вы останетесь у разбитого корыта. Может быть, удерживая вас таким необычным образом, я просто пытаюсь доказать свою правоту.
— Может быть и так, — голос Жанны дрожал. — Но откуда вам столько известно обо мне? Ведь после нашей случайной ветре чи мы больше не виделись. Я ни разу не встречала вас в ресторане отеля.
— В отеле я живу только потому, что он находится поблизости от виллы моей кузины Ракели, а обедать предпочитаю с нею и ее маленькими сыновьями. Иногда, правда, я посещаю «Персидский зал» или казино.
— Значит, там вы и видели Милдред!
— En verdad [2]. И услышал от нее про молодую девушку, но это к делу не относится. — Незнакомец снял руки с ее плеч, оставив ощущение теплоты, и отвесил короткий церемонный поклон. — Дон Рауль Сезар де Рамонес, к вашим услугам. В Марокко, где находится мой дом, меня называют Рауль Сезар-бей. Мой отец был испанцем, а бабушка моя, принцесса Ямила правит марокканской провинцией Эль Амара, лежащей в пустыне. — Черные глаза дона Рауля пристально смотрели на Жанну. — Возможно, вы проявили мудрость, испугавшись меня. Относиться к женщине так, словно она плод граната, который нужно непременно добыть из запертого, недоступного сада, — в этом я весь. Кстати, нашу виллу в оазисе называют Гранатовым дворцом.
С самого начала, едва только взглянув на этого человека, Жанна почувствовала в нем что-то необычное. Теперь она поняла, что именно. Золотистая пустыня была его домом. Кровь мавританской принцессы текла в жилах… Вот чем объяснялись его горделивая осанка, и высокомерие, и требовательность.
«Рауль… Рауль…» — плакала тогда женщина, и Жанна еще в саду подумала, что незнакомец — из тех, кто отворачивается от женских слез, но не от поцелуев.
— Похоже, вы прямо остолбенели от ужаса, — насмешливо протянул он. — Уверяю вас, жители Эль Амары не лобызают моих сапог. Я — всего лишь мужчина, а, как говорят у нас в пустыне, любовь уравнивает всех мужчин в глазах их возлюбленных.
Прозрачными голубыми глазами Жанна смотрела в красивое худощавое лицо дона Рауля и думала: «Наверное, он живет, как и положено марокканскому принцу, и целый сонм хорошеньких женщин с нетерпением ожидает его возвращения в Гранатовый дворец».
Дон Рауль улыбнулся, словно прочитав ее мысли.
— Ну, теперь вы удовлетворены? Со мной можно поужинать? Или все еще сомневаетесь и боитесь, как бы не оказаться в гареме?
— A y вас разве есть?.. — и, смущенная, она запнулась, жалея о вырвавшихся словах. Краска стыда
