Легко

'взрыв на макаронной фабрике'. О, Боже. Когда он снял через голову свою толстовку, его нижняя белая футболка задралась и я получила свой ответ насколько далеко продолжались его татуировки. Четыре линии текста, слишком мелкие, чтобы разглядеть, извивались по его левой стороне. Какой-то Кельтский рисунок балансировал справа. Бонус: теперь я знала, что Эрин называла прессом, от которого текут слюнки.

Толстовка была отправлена к шапке, и его футболка встала на место. Поднимая с кровати альбом и карандаш, он повернулся ко мне, и я заметила, что татуировки тянулись по его рукам и исчезали под короткими рукавами футболки.

— Где ты меня хочешь? — Я была более бездыханная, чем мне бы хотелось, и мой вопрос прозвучал, как бесстыдное предложение. Вау. Могу я быть еше более очевидной? Может просто взять и спросить его в лоб, хочет ли он помочь мне забыть о Кеннеди, безо всяких обязательств.

От его призрачной улыбки, которую я видела теперь все чаще и чаще, мои внутренности расплавились.

— На кровати? — сказал он хриплым голосом.

О, Господи.

— Хорошо. — Я присела на край кровати, когда он смахнул свою шапку и толстовку на пол. Мое сердце колотилось в груди в ожидании.

Он присмотрелся ко мне, наклоняя голову на бок.

— Эм. Ты выглядишь как-то не по себе. Если ты не хочешь, мы не обязаны это делать.

Что мы не обязаны делать? Подумала я. Как бы мне хотелось спросить его, если использовать меня в качестве модели было лишь предлогом, и если это было так, необязательно было больше притворяться. Я посмотрела ему в глаза.

— Я хочу.

Не выглядя убежденным, он заткнул карандаш себе за ухо.

— Ммм. В какой позиции ты чувствуешь себя наиболее удобно?

Я не могла озвучить ответ, пришедший мне в голову при этом вопросе, но краснота, расплывшаяся по моему лицу, выдала меня с головой. Он прикусил нижнюю губу, чем, я уверена, пытаясь сдержать смех. Самая удобная позиция? Как насчет с моей головой под подушкой?

Он огляделся вокруг комнаты и в итоге сел на пол у стены, лицом к краю моей кровати. Согнув ноги, с альбомом на коленях, он выглядел именно так, как я себе его представляла тогда на занятии. За исключением того, что он был в моей комнате, а не в своей.

— Ляг на живот ко мне лицом и подопри руками подбородок.

Я сделала, как он сказал.

— Вот так?

Он кивнул, осматривая меня, как будто впитывая детали или ища изъяны. Встав на колени, он подвинулся ближе и поправил рукой мои волосы, чтобы они спадали через плечо.

— Прекрасно, — пробормотал он, отодвигаясь назад к стене в нескольких метрах от меня.

Я смотрела на него, пока он рисовал, его глаза двигались туда и обратно между моим лицом и альбомом. В какой-то момент, я почувствовала, как его взгляд двинулся дальше по моему телу. Как будто кончики пальцев пробегались по моим плечам и вниз по спине, у меня захватило дух, и я закрыла глаза.

— Засыпаешь? — Его голос был мягок. Близко.

Я открыла глаза и обнаружила его сидящим на коленях рядом со мной. От его близости мое сердце снова стало биться быстрее.

— Нет. Он оставил свой альбом и карандаш у стены позади себя. — Ты… закончил?

Он слегка покачал головой.

— Нет. Мне бы хотелось сделать еще один, если ты не против. — После моего кивка, он сказал: — Повернись на спину.

Я медленно перевернулась, боясь, что он сможет увидеть трепет моего сердца через тонкую ткань свитера. Он подобрал с пола альбом и карандаш и встал. Смотря на меня сверху вниз, он пробежал по мне глазами, и я почувствовала себя уязвимой, но не в опасности. Я так мало о нем знала, но, безусловно, я чувствовала себя с ним в безопасности.

— Если не возражаешь, я поправлю кое-что.

Я сглотнула.

— Эх… конечно. — Мои руки были сцеплены на груди, а плечи доставали почти до ушей. Что, не в такой позиции ты меня представлял? Я еле сдержала нервное хихиканье, которое вызвала эта мысль.

Его пальцы обвили мою, ближайшую к нему, руку и он отвел ее мне за голову, как будто она просто была откинута назад. Взяв вторую руку, он расправил мои пальцы на животе, отодвинулся, осмотрел меня, потом также завел ее мне за голову, скрестив оба запястья так,  будто я была связана. Я пыталась дышать ровно. Это было невозможно.

— Я подвину твою ногу, — сказал он, смотря на меня, в ожидании кивка. Положив руки мне на колено, он согнул его и оставил лежать так на матраце.

Он поднял альбом и перевернул страницу.

— Теперь поверни лицо ко мне — опусти подбородок — хорошо. И закрой глаза. — Я старалась выглядеть расслабленной, зная, что пока я слышала шорох его карандаша по странице, он не дотронется до меня. Я лежала, не двигаясь, закрыв глаза и слушая скрип стержня по бумаге, нарушаемое легкими касаниями его пальца, размазывающего линию или тень.

Мой ноутбук на столе оповестил меня о пришедшем сообщении, я открыла глаза и, даже не задумываясь, приподнялась, оперевшись на локти. Лендон? Но я не собиралась проверять.

Лукас пристально на меня смотрел.

— Тебе надо это проверить?

Лендон игнорировал мой мейл весь вечер, тогда как раньше он отвечал мгновенно, чем, наверное, избаловал меня. Но Лукас сидел у меня в комнате. На моей кровати. Я легла назад, вернула руки в предыдущее положение и покачала головой. На этот раз я не зарыла глаза, и он не попросил меня об этом.

Он вернулся к рисованию, долгое время, концентрируясь на моих руках, а потом на моем лице. Он смотрел в мои глаза, туда и обратно между ними и его рисунком. Когда начал то же самое с моим ртом: рисует, смотрит, рисует, смотрит… мне хотелось схватить его за футболку и притянуть к себе. Я невольно сжала руки в кулаки, и его взгляд задержался на них.

С горящими глазами он посмотрел вниз на меня.

— Жаклин?

Я моргнула.

— Да?

— Той ночью, когда мы встретились… я не такой, как тот. — Выражение его лица стало суровым.

— Я зна... — Он положил палец мне на губы, его лицо смягчилось.

— Поэтому, я не хочу, чтобы ты чувствовала давление с моей стороны. Или напряжение. Но я сейчас ужасно хочу тебя поцеловать. — Он провел пальцем по моей щеке и вниз, к горлу, и затем к себе на колено.

Я просто смотрела на него. Наконец-то поняв, что он ждал моего ответа, я сказала:

— Хорошо.

Не отрывая от меня взгляда, он бросил альбом на пол, карандаш последовал за ним. Когда он наклонился ко мне, я почувствовала, как возросла чувствительность каждой части моего тела, к которой он прикасался — край его бедра, касающийся моего, его грудь, прижимающаяся к моей, его пальцы, пробежавшие от запястья дальше по рукам и остановившиеся на моем лице. Он приковал меня к месту, и, поднеся губы к моему уху, поцеловал чувствительное место, мое дыхание сбилось.

— Ты такая красивая, — прошептал он, передвигаясь к моим губам.

Прижатые к моим, его губы были теплые и крепкие, и когда он ласково провел своим языком по контуру моих губ, я приоткрыла их. Углубив поцелуй, его руки начали свое путешествие в разных