Легко

направлениях — одна к моим, все еще скрещенным над головой, рукам, вжимая их в матрац, а вторая направилась на юг, сжимая меня за талию. Впитывая мою ответную реакцию, он начал целовать меня еще крепче. Моя голова кружилась, и я вдыхала воздух короткими глотками, как будто я всплывала на поверхность каждые несколько секунд, перед тем, как нырнуть еще глубже. Как только я подумала, что не выдержу это напряжение, он ослабил давление и слегка прикусил мою нижнюю губу, провел по ней языком и, затем, снова это повторил. Я заерзала под ним, и его язык снова проскользнул между моих губ и повторил свое ознакомление — мягко пробегаясь по моему языку, зубам, нëбу.

Если бы меня сейчас спросили, Как это по сравнению с поцелуями Кеннеди? Я бы ответила: 'Кого?'

Руки Лукаса обвили оба мои запястья, и он обнял моими руками себя за шею. Я ответила тем, что мечтала сделать уже несколько раз: я запустила руки ему в волосы, еще больше приводя их в беспорядок. Он приподнял меня, усаживая себе на колени и оперевшись спиной на гору подушек на моей узкой кровати, все еще в ботинках, одна его нога была на полу, а вторая оказалась подо мной. Наклонив меня и нежно поддерживая мою голову руками, он провел поцелуями линию от моей шеи к V-образному вырезу моей футболки. Тяжело дыша и пытаясь сформировать в голове рациональную мысль, я откинула назад голову.

Его руки продолжили движение под мою футболку и пробежались вверх по моим ребрам, задерживаясь над атласными чашками моего лифчика, и кончиками пальцев едва касаясь, выпирающей из-за моего согнутого положения, кожи. Задрав футболку выше моей груди, его губы последовали за его пальцами, и он провел кончиком языка по коже вдоль верхнего края чашечки моего лифчика.

Когда его пальцы коснулись застежки между моих грудей, мои руки в его волосах непроизвольно сжались. Разве я не одела этот легко расстегивающийся лифчик по этой причине? Мое тело желало его, но мой разум протестовал — от первого поцелуя, к зажиманиям, к — чему?

В моей голове голос Эрин сказал: Выжми из него все соки! И я так не вовремя подавилась смешком.

Лукас поднял голову и выгнул на меня бровь.

— Щекотно? — спросил он изумленно.

Я ужаснулась себе, не представляя худшего сценария в такой момент, как бояться щекотки  у себя на груди — хотя, хуже могло быть только, иметь наиглупейшее чувство юмора на планете. Я прикусила губу, пытаясь сдержать новый смешок, думая: О, Боже. Я покачала головой.

Он глянул на мои зубы, прикусившие нижнюю губу.

— Ты уверена? Либо это… либо ты находишь мои навыки обольщения… забавными.

Не справившись с собой, я засмеялась в открытую. Он покачал головой, пока я сидела полуголой у него на коленях и хотела провалиться под землю. Я выдернула руку из его волос и закрыла ею свой неблагоразумный рот.

Он улыбнулся. За своей ладонью, я улыбнулась в ответ, мысленно умоляя его больше не смешить меня, потому что моя, едва сдерживаемая, истерия была готова к мятежу.

— Может мне следует пощекотать тебя, и покончим с этим, — сказал, размышляя вслух он.

— Пожалуйста, не надо, — ответила я, умоляюще. Как и большинство людей, я не отличалась особой привлекательностью, когда меня щекотали. Я знала это, потому, что моя тетя засняла меня на камеру, когда мой придурковатый двоюродный брат защекотал меня в корчащуюся, умоляющую мямлю на мое одиннадцатилетие. Мое лицо было свекольно-красным, слюни бежали из уголка моего рта, а звуки, издаваемых мною протестов, были почти не человеческими.

— Нет?

— Нет. Пожалуйста, нет.

Вздохнув, он взял мою руку, закрывающую рот, и положил ее себе на грудь, и, слегка наклонившись, поцеловал меня. Я заметила, что он осторожно вернул мою футболку на место, хотя это не остановило его от ощупывания моего живота под ней. А когда он, не прерывая поцелуй, ладонью сжал мою грудь, а большим пальцем прошелся по соску, я почувствовала головокружение. Я чувствовала, как под моей рукой его сердце билось в унисон с моим.

И я забыла над, чем я до этого смеялась. 

***

Мои губы покалывало. Дотрагиваясь до них, я ощущала всю их чувствительность, и это приносило мне сладкие воспоминания — его руки, и что они делали заодно с его ртом — сумасшедшие поцелуи, и те несколько сказанных им слов. Ты такая красивая.

Мне хотелось увидеть его наброски, поэтому он показал их мне. Они были хороши. Изумительно хороши. Я сказала ему об этом, чем заработала его призрачную улыбку.

— Что ты собираешься с ними делать? — спросила я, запоздало.

— Перерисую их углем, наверное.

Я ждала продолжения.

— А потом?

Он влез обратно в свою толстовку и посмотрел на меня.

— Приклею к стене в спальне?

Я приоткрыла рот, но не знала, что сказать. Стену в спальне?

Его глаза вернулись к альбому, сфокусировавшись на втором рисунке.

— Кто бы не хотел просыпаться с этим?

Это заявление несло 99% подтекста, но я не была уверена как на него ответить, поэтому ничего не сказала. Он закрыл альбом и положил его на книжную полку у двери. Взяв меня за подбородок, он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе.

— О, черт. — Он отнял от меня руку и посмотрел на свои пальцы. — Я забыл о том, как мои руки выглядят после рисования. — Он глянул на мою футболку. — Вполне возможно, что у тебя будут небольшие серые пятна  повсюду.

Предполагая, что сейчас у меня была серая губа, а также легкие полоски серого на моем животе и груди, я не знала, что сказать кроме как:

— Ох.

Он сжал руки в кулаки, поднес одну к моему подбородку, снова приподнимая его, а второй рукой притянул меня ближе.

— Не волнуйся, на этот раз без пальцев. — Прижав меня к себе, он снова меня поцеловал. В такой позе, он спиной к двери и я прижатая к нему, у меня не оставалось сомнений в том, что его тело хотело от меня. Я прижалась к нему еще ближе, он издал почти болезненный стон и оторвал свои губы от моих, тяжело дыша.

— Мне пора идти, иначе, я не уйду вообще.

В этот момент я могла сказать ему 'Останься', но не смогла. Мысль о Кеннеди, произносящем что-то подобное не так давно, промелькнула у меня в уме. Еще более сумасбродна была мысль о Лендоне, и возможном письме от него, ждущем меня в ящике. Ни то, ни другое не должно было меня сейчас волновать.

Лукас выпрямился и прочистил горло. Поцеловав меня в лоб и кончик носа, он открыл дверь.

— До скорого, — сказал он и вышел.

Я схватилась за дверной косяк и наблюдала за тем, как он шел к выходу, натягивая шапку на непослушные волосы. Каждая девчонка, которую он проходил мимо, оглядывала его. Некоторые даже развернулись и наблюдали за ним, до того, как он достиг двери, ведущей к лестнице, перед тем, как развернуться и смотреть, откуда он вышел. Я вернулась к себе в комнату и оставила их с их предположениями.

Прервавшее нас письмо не было от Лендона, оно было от мамы и содержало маршрут путешествия в Колорадо моих родителей. Путешествия, в которое меня не пригласили. Путешествия, которое было запланировано на те единственные праздники в середине семестра, на которые я планировала приехать домой.

Но все же, когда я открыла письмо, мне было сложно по-настоящему злиться, по двум причинам. Во- первых, я была разочарована, что оно было не от Лендона, и, во-вторых, я все еще была немного под