– Но он кажется таким слабеньким, – тихо сказала Света.
– Да, но представь, какой силой нужно обладать, чтобы пробить бетон, – возразил Димка, – а он сумел это сделать и вырастет большим, я уверен.
– Семьдесят пять лет он ждал своего часа, – прошептал Мишка, – вы только представьте.
Четверо детей лежали и смотрели на росток – такой слабый, такой хрупкий. Сила, благодаря которой он взошел, была поистине огромной, но еще большая сила таилась внутри, ожидая своего часа – сила, которая может вернуть миру былую красоту и подарить такой нужный людям кислород.
Надежда всей Земли, высотой пятнадцать сантиметров, тянулась к солнцу, и дети улыбались, глядя на нее.
---
На Луну
Лёгкий ветерок пронёсся над землёй, неся с собой жёлтый урожай осенних листьев. Травинки пугливо пригнулись, что-то заворчали старые ставни. Рувьер улыбнулся и привстал на задние лапки, вдыхая ароматы леса, что принёс с собой ветер. Над его мохнатой головой распростёрлось бескрайним одеялом предзакатное небо ослепительной красоты. Такое спокойное и величественное, полное умиротворения, неги и чистоты. Чуть дальше от нашего героя раскинулась деревня, словно сошедшая с праздничных открыток: с маленькими аккуратненькими домиками, ухоженными палисадниками и широкими добротно умощёнными улочками. За деревней сверкающей лентой вилась река Ром, давшая ей своё имя. Солнце, висевшее ещё высоко над горизонтом, отражалось в зеркале речных вод, окрашивая его волшебным мерцанием.
Рувьер вздохнул и ещё раз обвёл взглядом всё это великолепие, подставляя мордочку под ласковые порывы осеннего ветра. Внезапно со стороны деревни раздался звон – это старинные башенные часы, главная достопримечательность Рома, били седьмой час. Рувьер встрепенулся, собрал все семена, за которыми Семья посылала его на Луг, и двинулся в путь. Следовало поторопиться.
Мышонок быстро спустился с холма, и побежал в направлении одного из дальних домов. На улицах Рома было пустовато – для людей уже поздно, для крыс ещё рано. Потому Рувьер беспрепятственно миновал пару улочек и проскользнул сквозь щель неплотно запертой двери внутрь дома.
Там, в гостиной, сидя на кресле, покуривал трубку Человек. Рядом с ним посапывал, завернувшись в плед, Детёныш, уже который месяц, живший здесь.
Стараясь держаться вне поля зрения Человека, Рувьер осторожно засеменил к крохотному пуфику, с которого открывался прекрасный вид на тумбочку со стоящим на ней ящиком. Ящик тот был непростой – в нём мелькали картинки, и обычно каждый день в семь вечера в него заглядывала Луна.
И Рувьер с нетерпением ждал этой встречи. По ночам он засматривался на чёрное как смоль небо и на подмигивающие с него звёзды. Наслаждался приятной прохладой и слушал шёпот ветра, несущего отовсюду разные вести. И мечтал о том, что когда-нибудь попадёт на Луну и съест хоть чуточку лунного сыра.
И сейчас мышонок заворожено глядел на представление, начавшееся в диковинном ящике – панорама звёздного неба сменилась картиной Луны и скачущего по ней Человека. Следующая картинка, демонстрировала пара белых мышей в клетке, живших на Луне. Рувьер им сильно завидовал и хотел оказаться на их месте. Потом снова лунные пейзажи…
Рувьер, даже и не заметил, как человеческий детёныш приподнял голову, потянулся, причмокнув губами, и уставился на мышонка.
-О! Мышонок! – с интересом сказал мальчик, стараясь рассмотреть его поподробнее.
Только тогда Рувьер и вернулся в реальность, со страхом глянув на детёныша, он перевёл взгляд на, внезапно вскочившего с кресла, старика с тростью наперевес, хромашего прямо на мышь.
-Дедушка, не трогай его! – крикнул мальчонка.
А Рувьер уже, вильнув хвостом, что было сил бросился к Норе, к заветной щели меж стеной и плинтусом…
И успел.
Внутри его встретил укоризненным взглядом чёрных бусинок-глаз, Салли – его попечитель.
-Зёрна собрал? – сразу перешёл к делу он.
Рувьер только сейчас понял, что оставил семена на том самом пуфике, с которого открывался такой замечательный вид на коробку с картинками. Поэтому, вздохнув, он покачал головой. Салли выругался и отвесил ему подзатыльник.
-Болван!
Рувьер, потупив взгляд, промолчал.
-Как бы то ни было, готовься – завтра идём в поход за едой на Кухню. И чтобы без твоих штучек!
Круто развернувшись, Салли засеменил вглубь Норы. Рувьер всхлипнул, и последовал за ним, стараясь как можно чётче запомнить те лунные пейзажи, что он сейчас увидел. Ведь, никто в Семье не разделял его мечтаний и грёз о небе и Луне. Все были озабочены делами насущными и смеялись над Рувьером, попрекая его витанием в облаках. Никто его не понимал, и все обходили его стороной, как будто боясь подцепить от него его мечту. Поэтому у маленького мышонка не было друзей. И в Семье он чувствовал себя чужим.
И сейчас мечты снова сменились рутинной работой, и не было видно этому ни конца, ни края…
***
На следующий день, как только солнце озолотило верхушки деревьев, утреннюю тишину разорвал звук аэромобильного мотора. Новейшая модель, парящая на доработанной воздушной подушке и блестящая каждой своей деталью, она со свистом перемахнула через мост и, обогнув деревню Ром, остановилась возле дома Жана Фьерро.
Тот уже с улыбкой встречал гостя, опираясь на трость и закрывая глаза от слепящего света.
Дверь аэромобиля отворилась и из него, навстречу Жану, вышел сияющий улыбкой мужчина, в, переливающимся всеми цветами радуги, костюме.
-Прогресс-шмогресс, - заворчал Жан Фьерро. – А машины эти как ревели так и ревут. Всех птиц вон распугал.
-Ну, папа, будет тебе ворчать, - ответил мужчина, не переставая улыбаться. – Здравствуй что ли.
-Здравствуй.
И они шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись.
Потом Жан пригласил сына внутрь дома. Как только они вошли, костюм-хамелеон померк, превратившись в обычную классическую клетчатую двойку.
-Ишь, какой костюмчик то у тебя модный, - хихикнул Жан.
-Свет включишь – снова засверкает, - ответил мужчина, - А Саша где? Спит?
Фьерро кивнул.
-Жан, - обратился он к сыну. – Может на кухоньку да чайку?
-Не откажусь.
Они вместе прошли на кухню, где сын сел за круглый столик, а отец начал колдовать у плиты.
-Чего ты себе новую-то не купишь? Давай я тебе куплю. Выкинь ты уже это старьё, - сказал Жан- младший отцу.
-А зачем мне новая? Мне и этой, - дед дрожащими руками зажёг спичку и поднёс её к горелке, - хватит.
