— Благодарю вас, сеньор.
Они пошли от бассейна в сторону дома. Мужчина выглядел таким строгим и напряженным, что Венеция внезапно улыбнулась.
— Не хмурьтесь, — сказала она успокаивающе, — я постараюсь не совершать больше faux pas note 17 до того, как уеду и заберу с собой мои вольнодумские иностранные влияния… Я вообще-то не такая уж и плохая.
Он обернулся и посмотрел на нее сверху вниз своими темными, совершенно непроницаемыми глазами. Девушка подняла воротник халата. Капли воды, стекая, блестели на ресницах.
— Я думаю, что вы все же плохая. И я боюсь, что вы оставите здесь часть своего вольнодумства. Простите меня. — Мужчина слегка поклонился и ушел, предоставив девушке возможность примерить купальники.
Серьезно ли он говорил, гадала Венеция, или юмор у него такой? Хей-хо! Трудно быть гостем в чужом мире. Каким бы прекрасным ни было это место, его атмосфера удушит ее. Хорошо бы снова оказаться в своей машине и не иметь ни перед кем обязательств. Завтра она посмотрит, как далеко продвинулось у Матео с ремонтом.
Утром за завтраком ей подали поднос с запиской от сеньора.
«Аннина сказала мне, что вы ездите верхом. Возможно, для вас будет интереснее поехать в деревню таким способом. Она будет рада сопровождать вас, когда вы будете готовы».
Венеция не задержалась с ответом:
«Благодарю вас, это чудесная мысль. У меня нет с собой амазонки, но если мне будет позволено надеть неформальную одежду, я буду счастлива принять приглашение».
Горничная Паскуала, вошедшая, чтобы убрать поднос, передала ей слова сеньора: что бы ни надела сеньорита, она будет очаровательной. Венеция громко рассмеялась, вспоминая о вчерашних бикини и джинсах, которые были у нее с собой. Паскуала тоже рассмеялась. Из вежливости — не зная, над чем смеется.
Венеция появилась во дворе в джинсах, выгоревших под испанским солнцем, и тонком шерстяном свитере. Сеньор и Аннина ждали ее, оба в безукоризненных костюмах для верховой езды. Аннина сидела на лошади очень хорошо, а дон Андре являл собой чудо любезности и корректности. Грум держал третью лошадь. Он казался озадаченным, а при появлении Венеции даже испуганным.
— Buenos dias, Annina, seсor! — крикнула Венеция. — Как видите, я одета не совсем по форме. Извините.
Аннина взглянула на дона Андре, не зная, как ей реагировать. Он снисходительно кивнул, дав понять Венеции, что это не важно, и стал смотреть, как она садится в седло.
— Увидите, эта лошадь смирная и с хорошим нравом, — заверил мужчина, и Венеция одарила его сияющей улыбкой. Она знала, что прекрасно ездит верхом, и сегодня утром чувствовала себя «на коне».
— У меня есть дела в деревне сегодня, так что я сопровожу вас. Аннина побудет с вами, пока вы посмотрите деревню, а я поработаю. Вас это устраивает, сеньорита?
— Muy у agradable, seсor, gracias note 18.
Компания не все время продвигалась по дороге. Хорошо зная окрестности, дон Андре и Аннина срезали путь через кустарник или ехали по узкой тропинке через лес. Когда наконец они поднялись на гору, оказавшись недалеко от деревни, дон Андре заметил:
— Вы очень хорошо ездите верхом, сеньорита. Вас, наверное, хорошо учили.
— Да. Мы с братом занимались этим с раннего детства. Я люблю верховую езду.
— Но вряд ли у вас для этого много возможностей в Лондоне, если вы преподаете.
— У моих родителей есть загородный дом, и я часто езжу туда на выходные.
— Как бы мне хотелось поехать в Англию и увидеть Лондон! — воскликнула Аннина.
— Мы с удовольствием примем вас в нашем доме, если вы приедете.
— Мне кажется маловероятным, чтобы Анна отправилась в Лондон, — с сомнением покачал головой сеньор. Он назвал ее Анной, и этого было достаточно, чтобы дать понять девушке свое неодобрение, и она больше не развивала эту тему.
Когда они подъехали к гаражу и выслушали заверения Матео в том, что машина будет готова к вечеру, сеньор покинул их, а Венеция с Анниной решили прогуляться пешком.
Деревня была очень мавританской по духу. Грозди белых домиков, тесно прижимаясь друг к другу, взбирались вверх по склону горы. Как почти везде в Испании, разрушение и строительство шли здесь быстрыми темпами. Старое словно опускалось вниз — казалось, что оно выстроено из скал и большого количества грязи, — а новое поднималось вверх. Но даже новые дома возводились беспорядочно, под разными углами, заполняя пространства неправильной формы, которые внезапно открывали прекрасный вид. Всюду были булыжники, и пыль, и новые коттеджи из чудесного белого камня. Узкие улочки, извилистые тропинки, крошечные домики, маленькие, сгорбленные старушки в черном, множество мужчин, тоже в черном, сидящие на лавочках. Молодые же люди работали на стройке и пели свои протяжные мавританские песни.
Мулы, нагруженные корзинами, прятались в тени, а на свободных от грузов ехали верхом мальчишки по крутым улицам, иногда на головокружительной скорости, выкрикивая на поворотах «Хой, хой!». Всюду были яркие цветы. Они свисали гирляндами с балконов, красовались на патио или радовали глаз в кашпо на белых стенах. Красивая церквушка возвышалась на одном из немногих пологих мест, и перед ней был разбит сквер с четырьмя деревьями джакаранды, которые сейчас были в цвету, и их ветки с зелеными листьями и фиолетово-голубыми цветами давали отдохнуть глазу после всей этой ослепительной белизны.
Девушки выпили кофе во внутреннем дворике гостиницы, которую сеньор недавно посчитал столь неподходящей для Венеции. За исключением обрывков песен, долетавших с разных сторон, и ворчливого голоса, время от времени доносившегося из дома, в деревне стояла глубокая, почти мертвая тишина.
— Великолепно! — искренне восхитилась Венеция. — Чудесное, очаровательное местечко! И я страшно удивлена тем, что в Испании так много поют. Поют все. Горничные в отелях, мужчины на стройке, женщины у себя домах.
— А почему это вас удивляет? — поинтересовалась Аннина.
— Мне кажется, что Испанию не считают счастливой страной, — ответила Венеция.
Аннина взглянула на нее в полном недоумении:
— Но почему? Конечно, Espaсa — счастливая страна. Здесь все счастливы.
— Ну, это, пожалуй, немного преувеличено, — мягко не согласилась Венеция.
Они обе засмеялись, и неловкий момент был забыт.
Появился сеньор, и девушки пошли к лошадям, привязанным к деревьям. Дон Андре наблюдал за ними и сравнивал. Аннину, безукоризненно одетую и причесанную, с аккуратно подоткнутыми под испанскую жокейскую шапочку волосами, и англичанку, в выгоревших джинсах и свитере, с непокрытой соломенно-желтой шевелюрой, — весьма неразумно при жгучем испанском солнце.
— Думаю, вам следует надеть шляпу, — не удержался от замечания сеньор Аревало. — Мы возвращаемся в самую жару.
— А где я могу ее купить?
Поблизости оказался маленький магазинчик, где продавались недорогие соломенные шляпы. Аннина зашла вместе с ней.
— Вот хорошенькая. — Девушка указала на маленькую шляпку с узкой лентой.
— Нет, мне нравится эта, — возразила Венеция и выбрала шляпу с большими полями и красной широкой лентой. — Она больше подходит к моей одежде, не так ли? — спросила она смеясь.
Возвращаясь к поджидающему их сеньору, Аннина продолжала сомневаться.
— Боюсь, что вы похожи на хиппи, — покачала головой девушка.
— Боже упаси, — решительно возразила Венеция, но тут же подумала, что именно такой она
