И он понесся на первый этаж, а следом за ним зараженная его волнением собака.
— Да, норка, — погладил старик пойманного зверька по красивой шерстке. — Мне даже жалко ее, ведь так мало их осталось! Но будем надеяться, это не последняя и, к счастью, самец.
— Это первая, которую я держу в руках, — сказал Ферко.
— Посмотри, подбородок у нее всегда белый. Шерсть блестящая коричневая, подшерсток желтоватый, а хвост черный. Видишь, какие у нее лапы, с перепонками. Она может делать почти все, что делает выдра, но предпочитает ловить раков и лягушек. Измерь ее, Ферко. Там где-то лежит маленькая рулетка, если только мой сынок-ворон не присоединил ее к своему кладу.
Сидевший на ящике Мишка притворился спящим.
— Вместе с хвостом шестьдесят два сантиметра.
— Я же говорю, прекрасный экземпляр. Норку поймал ты, и распоряжайся ей по своему усмотрению, но в зоологическом музее были бы рады…
— Утром я отнесу ее в деревню, отправлю срочной посылкой. Послезавтра она будет на месте. В такой холод с ней ничего не случится.
— Думаю, Ферко, так будет лучше, чем если бы ты сделал из нее чучело, которое съела бы моль.
— Конечно, дядюшка Петер. Это была замечательная ночь. Она мне запомнится на всю жизнь. Но попалась не выдра. Не та огромная выдра. Так что не брошу я засады, посижу еще несколько дней в шалаше.
И утром Ферко опять надел лыжи.
—Рыжуха, оставайся дома, — махнул он рукой явившейся тотчас собаке, которую огорчил и даже немного обидел такой приказ. — Надо сторожить дом, и я не люблю, когда ты дерешься с деревенскими псами. — В утешение он погладил ее по голове. — Потом пробежишься по берегу, тебе тут, — и он сделал широкий жест рукой, — все доверяется.
Снег был твердый, точно утоптанный; мороз чуть ослабел; еще простирались, точно вставая с ночного ложа, длинные утренние тени, и где-то протяжно кричал черный дятел.
Ферко медленно скользил по снегу. Он глубоко дышал, кристально чистый аромат смолы и хвои попадал ему словно прямо в сердце, прохладный крепкий хмель проникал в кровь, и Ферко с сожалением вспоминал о почте с ее ароматами.
На некотором расстоянии от дома он остановился и взглянул сверху на маленькие строения и цепь небольших озер; все было перед ним как на ладони. Из трубы мирно поднимался дым. Вдруг сердце его сжалось от волнения: Рыжуха обнюхивала один из выдровых капканов, сейчас она сделает еще один шаг, и ей конец.
—Рыжуха! — вне себя закричал он. — Рыжуха, скорей ко мне!
Сняв перчатки, он засунул в рот два пальца и свистнул пронзительно, как терпящий крушение паровоз.
Вскинув голову, собака заискала взором среди сосен на горном склоне хозяина. Дрожь пробегала по ее спине, — ведь в его голосе прозвучал страх, чуть ли не просьба о помощи, и резкий свист повелительно разнесся по долине.
Когда, отступив назад, она увидела Ферко, то без раздумья покинула соблазнительную, сулившую гибель приманку и помчалась к своему могущественному другу, попавшему в беду.
— Я бегу, бегу, — раздавался звонкий собачий лай.
— Я бегу!
А Ферко несся вниз напрямик, не обращая внимания на опасные препятствия, пока, наконец, не врезался в кусты можжевельника и, раскинув руки и ноги, не скатился из зарослей к мчавшейся ему навстречу Рыжухе.
При виде съезжающего с горы на животе главного бога Рыжуха сначала испуганно отпрыгнула в сторону, а потом обрадованно лизнула его в лицо; он и не противился, только растроганно смотрел на собаку, выражавшую бурную радость.
—Ох, Рыжуха, как же ты меня напугала! Какой я осел, негодяй последний, оставил там заряженные капканы. Рыжуха, не знаю, как бы я это пережил! — воскликнул он, прижимая к себе собаку, которая ничего не понимала, но чувствовала, как излучаемая человеком любовь проникает ей прямо в сердце.
Уже приближался полдень, и на отдельных участках с солнечной стороны стал подтаивать снег.
Ферко готовился к очередной ночной слежке. Достал полевой бинокль, собрал теплую одежду.
Собака и ворон наблюдали за его сборами. Последнее время Рыжуха была неразлучна с Ферко, и Мишка чувствовал себя несколько заброшенным. Но собака не оставляла без внимания своего старого приятеля и без всякой ревности выплясывала вокруг него, когда он, прыгая со ступеньки на ступеньку, взбирался по крутой лестнице.
Ферко попалось под руку блестящее кольцо, и он показал его ворону.
—Мишка, это для твоей коллекции.
Глаза у ворона засверкали, но он сделал вид, будто кольцо его совершенно не интересует. Этот человек столько раз его обкрадывал, что он не верил в его щедрости.
—Возьми, глупый, тебе даю.
После долгого раздумья ворон взял в клюв никелированное кольцо, и только Ферко отвернулся, как он выскользнул из комнаты, но вскоре вернулся, — из чего можно было догадаться, что он спрятал новое сокровище в какой-то временный тайник.
Ферко, зевая, смотрел на Рыжуху, которая моргала, словно говоря:
