германская армия сохранила инициативу на линии Типваль — Мамец. Однако на юге фронта французы продвинулись к городам Биаш и Барле, один из которых уже в их руках. Наша «ахиллесова пята» именно здесь, на юге.
— Я же говорил, что Фалькенгайн был не прав, когда посчитал, что французы слишком сильно истощены под Верденом и не смогут участвовать в наступлении здесь, при Сомме, однако мы с вами видим совершенно другую картину.
Генерал Плессен подошел к камину и, повернувшись к офицерам, добавил:
— Почему мы так провалили наш южный фронт 1 июля?
— Господин генерал, мы предполагаем, что наши стратегические поражения сейчас — это результат тактических ошибок под Верденом.
— Что Вы хотите сказать, Вольф? Вам, как успешному стратегу, я доверяю полностью, поэтому говорите откровенно, что думаете о сложившейся ситуации, несмотря на наши звания.
— При наступлении под Верденом мы посчитали, что слишком сильно истощили французскую армию, и она не сможет участвовать в наступлении на Сомме, а именно на ее южной стороне. В итоге, основное наступление ожидалось на английском фронте, куда мы перебросили пять дивизий 14-го резервного корпуса. Со дня на день мы ожидаем подкрепления в размере еще одиннадцати дивизий для укрепления опасных участков прорыва. Мое мнение, что французы на юге не настолько сильны, чтобы за два дня начать крупное наступление и разбить наши дивизии. Мы планируем укрепить южный участок дополнительными дивизиями для более крепкой обороны, в результате чего французы вынуждены будут отступить.
— А отступят ли они? В обратном случае, битва может нести затяжной характер, и если французы с англичанами не отступят, то и атаковать они не смогут, так как мы укрепим плато Типваль дополнительными резервами. Во время начала наступления численность англичан в живой силе превосходила нашу в шесть раз, только они нас не скинули с главных позиций. Укрепив оборонительные рубежи резервами, мы или сдержим наступление и заставим их прекратить наступление, или все затянется надолго.
— Господин генерал, сегодня мы планировали прорыв в районе Биаша, но вынуждены были отступить из-за плотного огня противника. Однако и их атака показала, что они неспособны взять наши позиции с ходу, так как мы оборудовали в воронках от снарядов и в блиндажах пулеметы. В моей дивизии не хватает пулеметных расчетов и самих пулеметов, большинство из них пострадало от артиллерии. Так как резервы ожидаются только через несколько дней, то я прошу Вас обеспечить дивизию дополнительными пулеметами с расчетами для укрепления обороны на левом фланге южного фронта, так как наступление французов заставляет нас отступать.
— Вы получите подкрепление, Вольф. Мы выделим вам пулеметы, я лично об этом позабочусь. А теперь ступайте в дивизию и подбодрите солдат, сообщите, что к нам направляются резервы.
— Не стоит, генерал. Если солдат ждет подкрепления и осознает это, то его боевой дух падает, а когда он понимает свое одиночество в траншее, тогда дерется во всю силу, главное — не бросать его.
— Ступайте, Вольф.
В комнате воцарилась тишина, каждый из офицеров понимал обстановку на фронте. Им и дела нет до Вернера Гольца — таких, как он, здесь сотни тысяч.
— Господа, — произнес полковник Плессен, — вы только что выслушали мнение командующего одной из дивизий о сложившейся обстановке, каковы ваши мнения?
Адъютант Плессена, не мешкая, ответил:
— Резервы прибудут только через несколько дней, генерал. Фронт мы удержим.
Генерал Плессен подошел к карте и, держа в руке указку, показал на границу окопов на передней линии, потом на близлежащий поселок Биаш и произнес:
— Завтра нам необходимо снова контратаковать Биаш с целью его захвата. Если мы не будем атаковать, то они сомнут нас через несколько дней. Поэтому завтра на участке нашего корпуса, в количестве одного вашего батальона, должна быть проведена атака, с целью захвата Биаша, — сказав это, генерал перевел взгляд на стоящего возле него офицера.
— Господин генерал, я предлагаю провести эту атаку немного позже, где-то через 2–3 дня — прибудут резервы, и они свежими силами смогут противостоять уже измотанным французам, но не мои парни. Посылать в атаку ребят, которые без еды и воды уже несколько дней мокнут в окопах, бесчеловечно. В любой рукопашной они по силе будут равны подростку. Когда прибудут резервы, мы отведем передовые части в тыл для их переформирования, отдыха, а их место займут свежие подразделения и именно в тот момент можно сразу же атаковать, — произнес длинную речь майор Райнер, командир батальона, в котором служил Вернер. До Соммы он никогда не командовал батальоном, а только ротой, и для него это было в новинку, но его повысили и прикомандировали в батальон на Сомму. Райнер специально был вызван на совещание, так как именно его батальон находился на участке обороны Барле — Биаш, и от него зависело, удержится ли ближайшая линия обороны возле поселка.
— За пару дней может многое измениться, майор, — ответил Плессен. — Французы сами могут нас завтра атаковать, и очередная линия обороны будет потеряна, а этого мы допустить не можем. Контратаки ведь выматывают и французов тоже, поймите.
— Я понимаю, генерал, но прошу вас, не посылайте в атаку измотанные недельными боями части, дождитесь резервов.
— Если завтра будет наступление, то оно измотает врага, и в случае вашего провала следующая атака резервов откинет их назад от нашего натиска еще дальше. Передайте радиограмму командующему дивизией, что завтра на участке Барле — Биаш силами вашего батальона должна быть произведена атака. Ваш батальон должен закрепиться в поселке Биаш и удерживать его, так как с него прослеживается вся низина и дороги. Оттуда мы сможем контролировать дороги, занятые французами, и вести по ним огонь.
— Генерал, я настоятельно вам рекомендую этого не делать, мои ребята слишком измотаны, чтобы вести наступление. Они в окопах уже две недели: вши, голод, дизентерия. Вы считаете, солдат в таком состоянии может идти в бой, когда максимум, на что он способен, так это высидеть в окопе и удержать свою винтовку?
Оберстлейтенант[2] Гайдер, стоящий рядом, поддержал Плессена:
— Французы сами измотаны, господа. Мы обороняемся, а они атакуют. Они привыкли к нашим маленьким укусам, а нам необходимо нанести удар молотом, который они совершенно не ждут, а атаки на Биаш они никак не ожидают. Я бы послал не один батальон, а целую дивизию, с целью возврата поселка как очень важного стратегического пункта и его укрепления, а также захвата потерянной нами линии обороны, с которой просматривается вся долина.
Находившийся в штабе лейтенант Вельтман поддержал генерала Плессена и Гайдера и высказал свое мнение по этому поводу:
— Да, французы не готовы к нашей масштабной атаке, тем более у них не подготовлена оборона. Так как мы будем атаковать из своего же тыла, то французам придется держать оборону наспех и с обратной стороны наших окопов, которая не оборудована колючей проволокой и насыпью. Пока они не успели укрепить все, нужно атаковать.
— Господин генерал, сегодня утром одной нашей ротой была проведена атака на французские позиции с целью вклинивания, и поверьте мне, их траншеи защищены достаточно хорошо, — отрезал Райнер, отвечая не Вельтману, а Плессену, который в этот момент отвернулся к окну.
— Рота и батальон — это две разные вещи, майор. Вам, как офицеру, это должно быть понятно, — перебил лейтенант Вельтман.
Тыловые офицеры вроде Вельтмана, ни разу не нюхавшие пороха, всегда любят указывать своим боевым товарищам на их обязанности. Заметив незначительную ошибку, они сразу же начинают раздувать из нее чуть ли не поражение во всей войне, тем самым говоря: «Это я усмотрел такой провал, это моя заслуга». Желание показать свою значимость, а кроме демагогий с сигарой в зубах ничего больше не умеют. Лейтенант Вельтман был племянником генерала фон Ландсберга и был прислан по его поручению в генеральный штаб 9-го армейского корпуса.
