Воронка

друг друга вне зависимости от обстоятельств. Ведь здоровье мужа важнее тех денег, которые он может заработать. Да, деньги — это всегда хорошо, но, как всегда в народе считалось, самые понимающие и добрые люди среди бедных, а богатым и дела нет до чужих проблем. Человек, прошедший бедность, не станет указывать нищему на его место, оскорбляя, высказывать колкости в его адрес.

Вернер зашел в свою комнату и сел на кровать, размышляя о будущих планах и переваривая разговор, услышанный с кухни. Юноша понимал, что он балласт в семье и родители считают его слабым. Может быть, они разочаровались в нем. Если он отправится в армию, то родителям будет легче справиться с долгами и скопить хоть мельчайший, но капитал. Только дураку было непонятно из этого разговора, что вскоре семье придет конец. Вернер думал о том, что рано или поздно терпение матери истощится, и она уйдет от отца, и жить станет вообще невыносимо. А как быть с отцом? он останется тогда совсем один, ведь все его родственники умерли. У Отто с соседней улицы родители так же разошлись. Все началось с зарплаты и медленно перешло в ненависть родителей друг к другу, битье посуды и резкие слова в адрес друг друга. Вернер хотел всем доказать свою мужественность, но знал, что боится. Он перевел взгляд на книгу Александра Дюма «Три мушкетера», которую купил у букиниста, еле выпросив цену подешевле. Вернер мечтал стать героем этой книги — путешествия, интриги, сражения, и все это сопровождается доблестью и поиском любимой женщины. Конечно, он не понимал, что такое армия, и его предположения строились только на том, что в армии все будет легко и по-геройски. Он представлял войну романтичной, битвы он видел поэтическими страницами людской истории со страниц «Илиады» Гомера. Он мечтал, спасая на войне незнакомую девушку, умереть во имя любви, но о смерти он знал гораздо меньше, чем o самой любви. В размышлениях часы, казалось, заполнили мужеством его душу, и Вернер почувствовал какое-то непонятное высокомерие.

О том, что он записался добровольцем, Вернер поставил родителей перед фактом, даже не разрешив им высказать свое мнение. Для него боязнью было только одно — что в его отсутствие они разойдутся и семья распадется, а его даже не будет рядом, чтобы поддержать. Через неделю ему было приказано ночью явиться на вокзал по общему предписанию — поезд, идущий на фронт, подберет добровольцев в Йене.

Последняя неделя проходила, как всегда, в унизительных шутках со стороны сверстников. Накануне перед выездом Вернер хотел прогуляться по родному городу, запомнить его красоты, запечатлеть и сохранить в памяти места, на которых он никогда и не был, хоть и жил здесь с самого рождения. Ночь была восхитительной. Ветер был не то что легким, а просто воздушным, теплым и приветливым, и от его дуновения не поднимались даже волосы, только кожа слегка чувствовала его. Одинокие окна в домах еще источали яркий свет, а из центральной таверны, где очень любил отдыхать Хайнц с друзьями, доносились пьяный смех и еле различимые крики. Вернер будто заплутал в лабиринте города, а тот словно не выпускал его из своих объятий и водил по своим лабиринтам и закоулкам. Юноша вышел к длинной аллее в центральном парке, который тянулся почти через весь город. Парк был украшен красивыми скамейками по сторонам, через каждые 15 метров. Деревья опутывали его, словно в оранжерее, и даже днем здесь всегда была тень, которая создавала романтику, и молодые влюбленные всегда могли приходить сюда, чтобы почувствовать тепло друг друга, побыть в любви и тишине, слушая только шелест листвы и пение птиц. Проходя через парк и разгоняя ногами листву, Вернер заметил сидевшую на одной из скамеек девушку, и услышал, как она всхлипывает. Она была старше его лет на десять, держала в руках белый конверт, роняя на него слезы, и Вернер просто не мог не спросить ее о наболевшем:

— С Вами все в порядке?

— Что? А, да, спасибо, молодой человек, все хорошо.

— Но Вы плачете…

— Не всегда же смеяться, — ответила женщина, грустно, но искренне улыбнувшись.

— Вы не против, если я присяду?

— Конечно, садитесь. Прекрасная ночь, да? — сказала незнакомка, глядя на небо.

Подняв глаза к небу, Вернер увидел картину, которой можно было любоваться целую вечность. Мрачно-темный небосвод затягивался массивными по своим размерам тучами, над которыми властно возвышалась луна, освещавшая небосвод. От близлежащих домов шел теплый воздух, который в смеси с ночной прохладой вызывал мурашки по телу.

— Да, это последняя моя ночь здесь, — с легким пафосом сказал Вернер.

— Почему же последняя?

— Я записался добровольцем в армию, буду или инженером, или в других тыловых службах.

Женщина лишь грустно посмотрела на него, услышав об армии, и опять из её глаз потекли слезы. Вернер понял, что незнакомку задели его слова об армии.

— Я Вас чем-то обидел? — спросил он.

— Нет, что Вы, Вы ведь даже ничего не сказали. Мой муж в армии, я за него очень переживаю. Мы с ним познакомились на этой скамейке, вот я и пришла сюда с мыслями о нем. Простите, но я пойду, — сказала женщина, вставая.

— Конечно, простите, что помешал Вам, просто видел, что Вы плачете и хотел как-то помочь.

— Я Вас понимаю, до свидания.

— Может быть, я все же могу Вам как-то помочь? — спросил Вернер.

— Нет, не можете, — тихо сказала женщина, — прощайте.

— Ваш муж вернется, вот увидите.

В ответ девушка ему только улыбнулась, уходя, и Вернер разглядел, как она при выходе из парка выкинула конверт в урну. Он дождался, пока она окончательно не скрылась из виду и, добежав до урны, засунул в неё руку, вытащив смятый конверт. Раз она его выкинула, то значит, это что-то не срочное. Однако любопытство Вернера пересилило его, и он ради интереса готов был прочитать чужое письмо. Раскрыв конверт, он вытащил очень странный листок бумаги: он был весь грязный и в каких-то бурых кляксах. Вернер развернул и прочитал следующее:

«Я пишу это, хотя знаю, что никто это никуда не доставит. Меня наполняет только надежда, что в подвал кто-то зайдет, и нас вытащат отсюда или, по крайней мере, заберут почту.

Ты должна принять это как должное, любимая. Когда-то на перроне я обещал тебе вернуться, но, видимо, я не смогу сдержать свое обещание. Я очень хочу, чтобы ты меня поняла и простила. Этот подвал — последнее мое пристанище. Посреди комнаты на стуле горит свеча, а в помещении запах гноя, горелого мяса и кисловатый запах крови. За нами никто не ухаживает, армия в полном расстройстве. Здесь темно, и только маленький свет в центре, освещающий малую часть этого склепа. Здесь лежит много людей, кто-то бредит, а у кого-то тошнотворная икота, кто-то гниет заживо, а смотреть на это — еще большее преступление. Я не могу спокойно думать об этом, я один из немногих, кто здесь еще соображает что-то, и последние свои дни, а может, и часы, я хотел бы провести с тобой, любовь моя. Я знаю, что ты, возможно, не захочешь принять меня таким, какой я стал, но я хочу, чтобы ты знала правду. Я ранен, мои ноги раздроблены. Я очень хочу пить, мой язык раскален как железо, а ступни уже начинают гнить, я хожу под себя. Это конец. Я больше никогда не буду таким же, как прежде. Тебе всегда придется нянчиться со мной, как с ребенком, я не могу больше ходить. Мне становится легче, когда я думаю о тебе, о твоих прекрасных волосах, в которые мне хочется окунуться и утонуть в них, но этому, наверное, уже не суждено случиться Я так хотел бы увидеть, как растет наша дочь, и мне было бы приятно отвести ее в школу. Я всегда буду тебя помнить, родная моя, поцелуй за меня нашу малышку. Прости меня за все. С вечной любовью и преданностью, твой любящий муж, Йозеф».

Вернер сразу почувствовал резкий жар, и ему стали чудиться различные фигуры в парке. От прочитанных строк ему стало неимоверно страшно. Он быстрыми шагами пошел домой, надеясь не встретить эту женщину, потому что после прочтения письма ему стало боязно увидеть ее снова. Страх охватил Вернера настолько, что всю дорогу его словно кто-то преследовал, и из-за каждого угла виднелись силуэты. Казалось, вот прямо сейчас огромная тень покажет свои очертания на стене дома и схватит его, утащит куда-то в глубины его страхов, где полусгнившие раненые просят его о помощи, а он не может никак им помочь. Он с опаской оглядывался назад, боясь, что эта женщина была призрачным видением, и в этот момент она следит за ним. Он видел раненых с фронта, которые гуляли по городу, но он никогда не